Второго Рима день последний - Мика Валтари

за меня замуж? Именно об этом я пришёл тебя спросить. Чтобы святое таинство соединило наши души, как уже соединились наши тела.

Она опустила голову. Несколько слезинок вытекло у неё из-под закрытых век и покатились по щекам. – Значит, ты любишь меня? Действительно любишь?– неуверенно прошептала она.

– Неужели, ты сомневаешься? – спросил я.

Она посмотрела на меня.

– Не знаю,– призналась она честно. – Для себя я решила, что если ты меня не любишь, то всё и так не имеет никакого смысла. Я решила подарить тебе свою невинность, чтобы узнать: действительно ли тебе нужно только это. Считаю, что ничего бы не потеряла, окажись всё именно так. Но тогда я бы от тебя ушла и никогда больше не захотела тебя видеть. Сейчас здесь я лишь притворялась. Напридумывала, что у нас общий дом.

Она обвила руками мою шею и прижалась лбом к моему плечу.

– Я ведь никогда не имела собственного дома,– продолжала она. – Наш дом – это дом моего отца и моей матери. Для меня там не было места. Я завидовала нашим служанкам: они выходили замуж и могли покупать дешёвые вещи для своего дома. Завидовала небогатому счастью простых людей, ведь сама я не была рождена для чего-то подобного. Теперь у меня всё это есть, если ты действительно хочешь на мне жениться.

– Нет,– возразил я. – У нас нет ничего. Не воображай себе бог знает что. Нам принадлежит лишь короткий отрезок времени. Но пока я ещё жив, будь моим земным домом. И не удерживай меня, когда придёт последний час. Поклянись мне в этом.

Она ничего не ответила. Лишь приподняла голову и посмотрела на меня из-под опущенных ресниц.

– Подумать только,– произнесла она, – И это я, которая когда-то готовилась стать женой кесаря. Иногда я испытывала досаду на Константина за то, что он не сдержал слово. Но теперь я счастлива, что избежала той свадьбы. Я счастлива, что могу выйти за франка, который сбежал от своей жены.

Она широко распахнула глаза и лукаво улыбнулась.

– Хорошо, что я не жена Константина. Иначе, встретив тебя, я бы изменила ему с тобой. Он бы приказал тебя ослепить, а меня заключить в монастырь, и тебе было бы очень плохо.

Время от времени под стенами города гремели пушки. Лёгкие деревянные дома дрожали и трещали по швам. Но мы жили нашим коротким счастьем и не думали о времени. Вечером я послал Мануэля за носилками, и мы с Анной отправились в монастырь Властелина Мира. Геннадиус испугался, когда узнал Анну Нотарас, но своё обещание выполнил. Во время церемонии Мануэль с монахами держали над нашими головами балдахин. Геннадиус благословил наш брак и выписал свидетельство, которое скрепил печатью монастыря.

Вручая его нам, он посмотрел на меня странным многозначительным взглядом и сказал:

– Не знаю, кто ты, но предчувствие говорит мне, что всё это не просто так. Если я прав, то пусть будет польза от этого для нашей веры и нашего города.

После его слов меня поразило ощущение, что происходящее совсем не зависит от моей собственной воли. Я покинул лагерь султана и с тех пор, как лунатик, шёл дорогой, которую предначертала мне судьба. Иначе, почему из всех женщин на земле я должен был встретить именно Анну Нотарас и узнать её по глазам?

20 апреля 1453.

Я проснулся в своём доме. Анна нагая спала рядом со мной. Она была невыразимо прекрасна. Кожа как золото и слоновая кость. Так прелестна, так невинна, что, глядя на неё, я почувствовал спазм в горле.

В ту же минуту, заглушая грохот орудий, забили тревогу монастырские колокола. Мимо моего дома бежала толпа людей. Посуда на столе зазвенела от их топота. Вспомнив о своих обязанностях, я сорвался с постели. Анна очнулась и, перепуганная, села, прикрывая одеялом наготу.

Я живо оделся. Даже меча не было под рукой. Быстро поцеловал Анну и сбежал по лестнице. Внизу возле каменного льва стоял Мануэль и спрашивал у пробегавших мимо, в чём дело.

Ещё не совсем уверенная радость осветила его лицо.

– Господин,– воскликнул он. – Случилось чудо. Сегодня благословенный день. Подходит папский флот. Первые корабли уже видны вдали в море.

Вместе со всеми я побежал на холм Акрополя. Там, высоко над стеной, защищавший город со стороны моря, я стоял в толпе запыхавшихся, размахивающих руками и кричащих людей и смотрел на четыре больших западных корабля, которые на полных парусах по неспокойному морю уверенно держали курс прямо на вершину Акрополя среди беспорядочно снующих бесчисленных турецких галер. Три корабля несли генуэзские флаги с крестом. Четвёртый, большое транспортное судно, поднял на рее длинный пурпурный флаг кесаря. Никаких других христианских кораблей видно не было. Корабли были уже так близко, что ветер доносил до нас шум битвы, крики, ругань и выстрелы. Турецкий флагманский корабль таранил самого большого генуэзца и торчал в его боку. К каждому из оставшихся кораблей цепко прилепились турецкие галеры с помощью багров и абордажных крючьев, так что большие корабли на полных парусах волокли за собой множество галер.

Возле меня, крича от возбуждения, люди рассказывали, что бой начался далеко в море. Сам султан въехал на коне в воду, на отмели возле Мраморной башни, чтобы лично отдать приказ флоту и велеть капитанам уничтожить христианские корабли. Вся прибрежная стена была чёрной от людей. Из уст в уста передавали слухи и известия. Говорили, что султан скалил зубы как пёс, и пена выступила у него на губах. Это могло быть правдой. Я собственными глазами видел приступ ярости у Мехмеда, хотя с тех пор он научился управлять собой.

Медленно, но уверенно ветер гнал большие корабли в сторону спасительного порта. Они волокли за собой турецкие галеры, как медведь волочёт охотничьих псов, вцепившихся в его шкуру. Галер было так много, что они часто сталкивались друг с другом. Высокие волны блестели от кровавой пены. Время от времени какая-нибудь галера прекращала боевые действия, отцепляла крючья и отплывала в сторону, освобождая место для другой. Далеко в море дрейфовала одинокая тонущая галера.

Над морем раздавались звуки бубнов и рогов, пронзительные крики и смертельные хрипы. В воде плавали трупы и обломки кораблей. Турецкий адмирал стоял на корме своей галеры с рупором в руке и выкрикивал команды.

Внезапно, толпа на берегу взревела, скандируя:

– Фрак-та-не-лас! Фрак-та-не-лас!– Крик триумфально пронёсся по всему городу. Кто-то узнал капитана судна под