Французская мелодия, русский мотив - Альбина Скородумова

Во время своего эмоционального монолога он так увлекся, что не заметил, как оказался коленопреклоненным у ног Полины. Симон обнял руками ее колени, но она с силой оттолкнула его от себя.

— И ты еще смеешь говорить мне о семье, называть себя моим другом? — Полина уже пришла в себя. Она поднялась с кресла и ходила по кабинету из угла в угол.

— Никогда, слышишь, ты, предатель, никогда у меня не было семьи! Это у моей милой мамочки с ее таинственными Екшинцевыми и у моей доченьки была семья, а я так, пятое колесо в телеге.

— Полин, не начинай. Эта песня стара как мир…

— Не перебивай меня, пожалуйста. Я только сейчас, после смерти матери, поняла, что можно дышать полной грудью, без всяких там замечаний, нравоучений, любить кого хочу, а не кто моей мамочке угоден. Я почувствовала себя свободной женщиной. И хочу свободно распоряжаться тем, чем должна владеть по закону.

— Да по закону как раз не ты должна владеть «Пристанищем Мавра», а ты его вдруг так возжаждала. Полин, умоляю тебя, откажись от этих нелепых притязаний на наследство. У тебя ведь и так достаточно средств, Наталья Александровна не нищей же тебя оставила.

— Все, Симон, не испытывай больше мое терпение — уходи. И слушать ничего не хочу, — она открыла дверь кабинета, давая понять, что аудиенция закончена.

Симон понял, что попытка заговорить с ней вновь ни к чему не приведет. Он поднялся с колен и, не проронив более ни слова, вышел из кабинета. Своим русским друзьям он решил ничего не рассказывать о неудачных переговорах с Полиной.

Фабио никак не мог забыть встречи с Отто. Несколько недель ему пришлось мириться с тем, что отец с Орловым плели интриги против Марьяши и «плохих русских парней», но почему-то ни Порецкий, ни сама Марьяша плохими ему не казались.

Орлов, на взгляд Фабио, выглядел неважно. Когда он попытался сказать об этом отцу и даже попросил, чтобы он не утомлял Алексея Алексеевича своими проблемами, Анри только усмехнулся:

— Ты, сынок, опять в доктора играешь. Орлов здоров, как наш Ацтек. Он просто переутомился, но это быстро лечится отдыхом. Вот вся эта чехарда закончится, и все мы отдохнем.

После этих слов отца Фабио начал задумываться над тем, что его родитель, конечно, великий жокей и большой дока в вопросах коневодства, но в делах житейских — полный профан. Сравнил явно нездорового человека с любимым конем Ацтеком, у которого такая родословная, такие природные данные, такой интеллект, что на всей земле подобных ему не больше десятка наберется! А Орлову действительно лечиться надо, а не ввязываться в такой сложный процесс. Он просто от нервного перенапряжения может себе инсульт заработать, ведь не мальчик уже, на седьмой десяток пошел…

А тут еще ненавистный Лоран, как с цепи сорвался, просто завалил его работой. Пришлось сидеть в лаборатории сутками, выполняя его заказ. Отцу нужны были деньги.

Ближе к Рождеству Фабио наткнулся на визитку Отто и решил отправить ему поздравление. Ответ пришел незамедлительно. С тех пор они стали переписываться втайне от отца, который, на счастье Фабио, не умел обращаться с компьютером и никогда к нему не подходил.

Отто не стал скрывать от Фабио тот факт, что Лоран, возможно, ввел их с отцом в заблуждение относительно диагноза Фабио. Поэтому он настоятельно рекомендовал ему найти возможность приехать в клинику для обследования, обещал любое содействие. И Фабио решил… сбежать. Только надо было все тщательно продумать, организовать так, чтобы с отцом и Эмилией не случилось бы инфаркта одного на двоих.

Во время своих нечастых поездок в Париж, когда Анри не мог сопровождать сына, Фабио заказывал такси в транспортном агентстве «Гермес», специализирующемся на обслуживании инвалидов. Делал он это уже в течение трех лет, поэтому хорошо знал администратора Жана, такого же инвалида-колясочника, как и он сам. Приготовив все самое необходимое для отъезда, он сообщил отцу, что планирует на пару дней съездить в Париж, чтобы прикупить новые книги и носильные вещи. Анри не стал возражать.

В Париже Фабио уже ждал Отто.

Через два дня, когда Анри стал беспокоиться по поводу долгого отсутствия сына, к воротам «Пристанища Мавра» подъехал фургон «Гермеса». Жан ловко скатился с подножки автомобиля, подъехал к почтовому ящику и опустил в прорезь для корреспонденции увесистый пакет. Помахал в глазок камеры рукой, приветствуя хозяина, и, сев в фургон, поехал прочь.

Анри немедленно бросился к почтовому ящику. На пакете рукой Фабио была сделана надпись: «Анри Рамбалю, лично в руки».

Не проходя в дом, Анри разорвал пакет и вытащил несколько страниц бумаги, плотно исписанной рукой сына. Его каракули было трудно разбирать, так как он давно уже от руки ничего не писал — компьютер заменил авторучку. Но чтобы у отца не возникло никаких сомнений в подлинности написанного, он вечерами от руки писал свое признание. Анри почти бегом побежал в дом за очками, сел у камина, взял первый лист и только теперь заметил, как сильно у него трясутся руки.

Фабио подробно, по пунктам перечислил те причины, которые подвигли его на побег. Главной из них была вера в то, что Отто может поставить его на ноги. А этого ему хотелось больше всего. Отто обещал Фабио бесплатное проживание в клинике, операцию и обучение по заочной системе в медицинском колледже. И ничего не просил взамен, но без дела Фабио сидеть не собирался. Он согласен на любую работу, хоть истопником в котельной, но Отто обещал сделать его своим ассистентом. Только после того, как поставит на ноги.

«Поверь, папа, Отто замечательный человек, он никакой не „ганс“ и не собирается меня использовать в ваших с Орловым интригах. Он просто на своем веку многое повидал, был в „горячих точках“ — в Африке, в Боснии, в Чечне, помог многим людям и мне поможет обязательно. Я ему верю, как себе, как тебе. А Орлову верить больше не хочу, потому что его друг Лоран — подонок. Воспользовался тем, что я научился делать „дурь“, заработал на этом целое состояние и каждый раз убеждал меня в том, что я пожизненный инвалид, что для калеки — это самый лучший способ зарабатывать деньги. Но, пап, я НЕБЕЗНАДЕЖЕН, я могу научиться ходить. И научусь обязательно. И забуду навсегда то, чем занимался в „Пристанище Мавра“. Не хочу больше калечить людей, хочу их лечить».

Анри несколько раз перечитал письмо сына, вышел из дома, неспешно прошел к конюшне. Через несколько минут он уже верхом на Ацтеке галопом мчался в сторону сельского кладбища. Бедная Эмилия, которая с момента пропажи Фабио места себе не находила, увидев из окна скачущего Анри, поняла, что случилось что-то серьезное. Анри всегда, когда ему было особенно тяжко, верхом ездил на могилу Этель.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});