Умри завтра - Питер Джеймс

Линн пожала плечами:

– Чудовищно. Но это ведь не имеет ни малейшего отношения к ситуации с Кейтлин, правда?

– Позднее нашли еще два трупа. Тоже без внутренних органов.

Мэл снова зачерпнул ложечкой сливки, отправил в рот, оставив на верхней губе следы белой пены, припудренной порошком какао. Несколько лет назад Линн дотянулась бы и вытерла их салфеткой.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты намерена купить печень для Кейтлин. Знаешь, откуда она возьмется?

– Да. Ее возьмут где-нибудь за границей у погибшего при несчастном случае. Скорее всего, в автомобильной катастрофе или на мотоцикле. Так говорит фрау Хартман.

Мэл посмотрел на свой сандвич, снял верхний ломоть хлеба, выдавил на мясо горчицу из пластиковой бутылочки, положил корнишон.

– Уверена, что печень будет кошерная?

– Слушай, – вспыхнула Линн, – пока печень здоровая и подходящая, мне на самом деле плевать, где ее взяли. Я забочусь о спасении жизни моей дочери. Извини, – поправилась она, выразительно глядя на Мэла, – нашей дочери.

Он поставил бутылочку с горчицей, вновь накрыл хлебом розовое мясо. Взял сандвич, открыл рот, примериваясь к куску, и положил на тарелку, будто вдруг потеряв аппетит.

– Черт возьми. – Он покачал головой.

– Знаю, у тебя другие приоритеты.

Мэл еще раз тряхнул головой.

– Двести пятьдесят две тысячи фунтов?

– Да. Час назад сумма сократилась до двухсот двадцати семи тысяч. Мать отдает мне двадцать пять тысяч, которые скопила.

– Благородно. Но и двести двадцать семь тысяч немыслимые деньги.

– Я долги взыскиваю. Слышу это по двадцать раз в день. Каждый клиент мне твердит: «Невозможно, немыслимо». Знаешь что? Не бывает немыслимых сумм, все дело в отношении. Всегда есть способ. Я пришла сюда не для того, чтобы ты мне говорил, будто вшивые двести двадцать семь тысяч фунтов достать невозможно и поэтому мы позволим Кейтлин умереть. Я хочу, чтобы ты помог мне их найти.

– Даже если найдем, то какая гарантия, что печень подойдет? Что не произойдет отторжения и она заработает? Что мы через полгода не окажемся в том же самом положении?

– Никакой, – откровенно признала Линн.

Он молча посмотрел на нее.

– Могу дать единственную гарантию. Если я… если мы… не найдем эти деньги, то Кейтлин умрет к Рождеству или вскоре после него.

Широкие крепкие мужские плечи поникли.

– У меня есть кое-какие сбережения, – сказал Мэл. – Чуть больше пятидесяти тысяч. Пару лет назад повысил закладную, чтобы высвободить наличные, заплатить за пристройку. Однако с планировщиками возникли проблемы. – Он едва не добавил, что Джейн просто взбесится, если он отдаст деньги бывшей жене, но сдержался и промолчал. – Могу дать половину, если это поможет.

Линн вскочила, чуть не опрокинув кофе, и неловко чмокнула его в щеку.

Осталось всего сто семьдесят пять тысяч!

70

Прекрасное архитектурное наследие издавна служит главной приманкой как для жителей, так и для посетителей Брайтона и Хоува. Хотя его отчасти затмили современные безжизненные функциональные здания, любой, повернув за угол в широко расползшемся центре, очутится на улице, застроенной георгианскими, викторианскими, эдвардианскими домами и виллами, порой в идеальном, порой в не столь замечательном состоянии.

Силвуд-роуд – типичная жемчужина, знавшая лучшие времена. Любители архитектуры иногда на нее заворачивают и столбенеют, пораженные неприглядными обитателями идеальных викторианских домов. Забитый вывесками агентств по недвижимости квартал упорно и быстро превращается в сегмент дешевого рынка, тем более что в последние годы он становится районом «красных фонарей».

В пять часов дня, уже в непроглядной тьме, Белла Мой сказала сидевшему за рулем Нику Николлу:

– Можешь остановиться в любом месте.

Констебль завел серый «форд-фокус» без опознавательных знаков на стоянку и заглушил мотор.

– Бывал когда-нибудь в борделе? – спросила она.

Первым на их пути оказался «Дом малюток».

Он вспыхнул:

– Фактически никогда.

– Там особый запах, – сообщила Белла.

– Какой?

– Узнаешь. Завяжи мне глаза, и я скажу, что это бордель.

Они вышли из машины и направились под жгучим ветром к одному из домов, остановились под молчаливым глазом камеры наблюдения. Белла позвонила в дверь. На ней был коричневый брючный костюм на размер больше, чем следовало, и неуклюжие черные ботинки.

– Слушаю? – прозвучал из домофона визгливый женский голос с йоркширским акцентом.

– Детективы, сержант Мой и констебль Николл, суссекская уголовная полиция.

В динамике раздался оглушительный треск, потом громкий щелчок. Белла толкнула дверь, Ник вошел за ней, раздув ноздри, но чуя лишь застоявшийся дух табака и пищевых отходов. Убогий вестибюль освещен слабой красной лампочкой, пол целиком застелен сильно потертым розовым ковром, стены оклеены ярко-красными обоями. На телевизионном экране на стене чернокожая женщина занимается оральным сексом с мускулистым татуированным белым мужчиной с таким большим пенисом, какого Ник Николл себе и вообразить не мог.

К ним вышла невысокая женщина лет пятидесяти пяти, в спортивных брюках и блузе с низким вырезом, открывавшим ложбинку между грудями. Лицо под челкой было, вероятно, хорошеньким, когда она была моложе и на десять стоунов легче.

– Сержант Мой! – пропела мадам детским голоском. – Рада вас видеть. Всегда рада!

– Добрый вечер, Джоуи. Это мой коллега, констебль Ник Николл, – кратко и резковато ответила Белла.

– Приятно познакомиться, констебль Николл, – почтительно кивнула женщина. – Очень милое имя Ник. Моего сына тоже зовут Ник.

Констебль Николл смущенно улыбнулся.

Джоуи повела их в приемную, удивившую Ника. По книгам и фильмам он ожидал увидеть бархатную гостиную, увешанную зеркалами в золоченых рамах, а вместо этого попал в комнату с двумя продавленными диванами, захламленным столом, на котором стояли открытая картонка с пластмассовой вилкой, воткнутой в готовую лапшу, испускавшую пар, грязные кружки, несколько переполненных окурками пепельниц. На конторском столе старый телефонный аппарат рядом с таким же старым факсом. На стене прейскурант.

– Можно предложить вам чего-нибудь выпить? Кофе, чай, кока-колу? – Джоуи села, покосилась на недоеденную лапшу.

– Нет, спасибо, – сухо ответила Белла к облегчению Николла, вновь взглянувшего на грязные кружки.

Между городскими борделями и полицией существует неписаное соглашение, по которому дома, где не работают несовершеннолетние или нелегально ввезенные в страну девушки, оставляют в покое, лишь время от времени проводя без предупреждения выборочные проверки. Почти все владельцы и управляющие борделями, включая мадам Джоуи, соблюдают условие, но опыт научил Беллу не позволять им путать терпимость с дружескими отношениями.

Она показала три фотографии.

– Видели их когда-нибудь?

Джоуи внимательно рассмотрела изображение мертвой девушки и двух парней и покачала головой:

– Никогда.

– Сколько здесь сегодня девушек? – спросила Белла.

– Пять на данный момент.

– Есть новенькие?

– Да, две новые приехали из Европы. Одну зовут Анка, а другую Нуша.

– Откуда?

– Из Румынии, – сказала Джоуи и добавила: – Из Бухареста, – словно желая подтвердить свою готовность к сотрудничеству.

– Они сейчас… гм… свободны? – деликатно осведомилась Белла.

– Я проверяла документы. – В голосе мадам прозвучала тревога. – Анке девятнадцать, Нуше двадцать.

Раздался громкий режущий звук. Глаза Джоуи метнулись к монитору высоко на стене. На некачественном цветном экране возникло изображение лысеющего пучеглазого мужчины в костюме с галстуком.

Мадам подмигнула полицейским и с некоторым смущением пояснила:

– Один из моих регулярных клиентов. Хотите повидаться с ними по отдельности или сразу с обеими?

– По отдельности, – решила Белла.

Джоуи быстро повела их по коридору к маленькой комнатке.

– Сейчас приведу.

Она закрыла за собой дверь, и тут Ник Николл почуял запах, о котором говорила Белла, – острый гигиенический запах дезинфекции с сильной примесью мускуса. Он с недоумением разглядывал розовую комнатушку. Двуспальная кровать с пятнистым покрывалом под леопарда, сложенное белое полотенце, телеэкран, на котором крутился порнографический фильм, тумбочка с туалетными принадлежностями и рулоном туалетной бумаги, широкое зеркало на стене, стопка эротических лазерных дисков.

– До чего вульгарно, – пробормотал он.

– Нормально, – пожала плечами Белла. – Понял, что я говорила про запах?

Констебль кивнул, снова медленно втянув носом воздух.