Теорема сводных - Вероника Фокс

горизонты чувств можно испытать, когда по-настоящему влюблен.

Нас снова окутала тишина. Я еще не чувствовал себя таким счастливым. Таким «живым». А все благодаря Лии. Сводная тихо вздохнула.

— Что такое?

— Так странно…

— Что именно?

Лия шумно вдохнула носом.

— Когда я увидела тебя в аэропорту, то подумала, что ты высокомерный разбиватель сердец.

Я издал смешок.

— Почему?

— Твое высокомерие просматривалось невооруженным глазом, — с твердостью ответила Лия и перевернулась ко мне лицом, уложившись на другой бок, подложив одну руку под голову.

— Это настолько заметно? — спросил я убирая тонкую прядь волос с ее лба.

— Угу, — промычала Лия.

Я поцеловал девушку в лоб. Сейчас, когда мы признались в наших чувствах, я мог довериться Лии полностью.

— Я уж не такой и плохой, — воспротивился я, нежно поглаживая Лию по плечу.

— Ну это еще с какой стороны посмотреть, — заулыбалась сводная и потянулась ко мне, чтобы подарить нежный поцелуй.

Мне хотелось окружить Лию заботой, любовью и стать для нее каменной стеной, за которую она могла бы спрятаться. Быть ее поддержкой и опорой. Быть тем, кого она будет встречать с горящими от любви глазами. День изо дня.

— Bonbon?

— М?

— Когда ты поняла, что я нравлюсь тебе? Лия задумалась, но ненадолго.

— В аэропорту.

— Врушка, — по-доброму отзываюсь я.

— Такая же, как и ты!

Я улыбнулся.

— Я все равно влюбился в тебя первым.

Лия ничего не ответила, лишь робко поцеловала меня в губы и прижалась к груди. Так мы и уснули: влюбленными и счастливыми.

На утро пришлось встать раньше, чтобы нам никто не запалил. Я собрался и привел себя в порядок. Финн рассказывал, какая была офигенная ночь у него, пока я витал в своих мыслях и думал, какое свидание организовать для Лии. Я знал ее ровно настолько же, насколько знала она меня. Поэтому придумать что-то оригинальное было сложно.

Завтрак был отвратительным. Овсянка с орехами на воде. Безвкусная дрянь, которой я бы и животных не кормил. Но… что дали, то и ели.

Собрать палатки было нетрудно, но почему-то нам сказали, что не нужно. Поэтому вся группа расположилась около костра в ожидании, когда нас поведут обратно к автобусу. Через час это свершилось. Обратно путь был дольше, чем сейчас. По крайней мере, мне так показалось. Маркус, Габриэль и Леон подцепили себе девушек, поэтому вообще не обращали на нас внимания. Что ж. Наверное, это к лучшему. Правда, Финн сказал, что Маркус заметил за мной, что я неровно дышу к Лии. Неужели это так заметно?

Лия шла рядом со мной. У нее не было настроения.

— Что-то случилось?

— Нет, — сказала она, но прозвучало это неправдоподобно.

— У нее красная армия пришла, — ответила Мария-Луиза, обернувшись к нам. — Ну знаешь, это когда…

— Я знаю, что такое менструация, — ответил я и взял Лию за руку. — Болит?

Лия молча кивнула головой, и мы разжали наши руки.

— Потерпи немного, — заверил я, хотя мало представлял, каково сейчас Лии.

Так мы и дошли до автобуса. Нас вновь пересчитали и посадили в салон. Мы с Лией сели в самый конец салона. Она сняла кроссовки и поджала под себя ноги. Мое сердце сжималось в груди от осознания, что Лие сейчас очень больно. Но я не знал, как ей помочь.

В салоне заиграла музыка, и мы тронулись с места. Конец-то… скоро цивилизация!

На полпути Лия уснула на моем плече. Я укрыл ее курткой, которую снял, как только зашел в автобус. Лия тихо сопела у меня на плече. Финн и Мари-Лу сидели перед нами, а остальные ребята — дальше к середине салона. Мне казалось, что все заметили, что между нами с Лией произошло. Почему-то было стойкое ощущение этого. Было ли это плохо? Нет. Мы не родные, поэтому здесь нет ничего постыдного. Однако родители… они вряд ли это поймут. Отсюда нам стоит как можно дольше скрывать это. Потому что сейчас я не хочу выяснять отношения с отцом, слушать нотации. Я хочу быть счастливым и любить.

Вот и все.

Приехали мы ближе к вечеру. Мы с Лией вызвали такси. Я не хотел тревожить батю, который, как ни кстати, не писал сегодня. Только вчера узнавал, как наши дела. Порой мне кажется, что ему совершенно безразлично, как дела у сына с появлением Анны. Но судить его я тоже не берусь. Отец заслуживает счастья, как ни крути.

Мы доехали до дому быстро. Пробок не было, хотя многие выезжали на шашлыки (именно те жители, кто жил в квартирах). Алый закат и красное солнце, что садилось за бескрайний горизонт, казалось мне как знаком безмятежности и счастья. Лия всю дорогу держала меня за руку, будто бы мы давно знакомы. А я нежно гладил ее большим пальцем по коже.

— Как ты думаешь, — спросила Лия, сжав мою руку сильнее, — твой отец не расстроится, что мы ему не позвонили?

— Nein, — ответил я и перевел взгляд на сводную.

— М-м-м… — промычала Лия.

Такси остановилось, и мы вышли из него. Я взял сумки из багажника и, оплатив поездку, направился ко входу. Лия шла рядом. Зайдя в дом, я ощутил, что было тихо.

— Пап? — спросил я вполголоса.

— Мам? — подхватила меня Лия.

— Мы дома!

Закрыв дверь и бросив ключи на блюдце, я поставил сумки около двери.

— Никого, — сухо произнесла Лия и направилась на кухню. Я же взял сумку с. умки и отнес их наверх. Стал прислушиваться. Не было ни единой души. Тихо. Даже слишком. Оставив сумку у сводной, я зашел к себе и поставил свою около шкафа. Что-то мне подсказывало, что отец и Анна на заднем дворе. Лия уже поднялась к себе, пока я снимал с себя толстовку и, надев клетчатую рубашку, в дверь кто-то позвонил.

— Интересно, кто это? — спросил я вслух. Лия ушла в ванную, а мне ничего не оставалось, как спуститься на первый этаж.

Прыгая через лестницу, я подогрел к двери и открыл ее. На пороге был доставщик.

— Доброго денечка, — отозвался он. — Вот документы на имя Вольфганга Гютера.

Что-то привезли отцу.

— Добрый, — отвечаю я и принимаю документы. Доставщик дает мне бланк, в котором я расписываюсь, и, попрощавшись, уходит обратно в свою старенькую машину. Закрываю дверь и полагаю, что нужно отнести документы к отцу на стол. Медленно иду в кабинет к отцу, толкаю дверь и захожу. Дойдя до стола, слышу щелчок закрывающейся двери, а потом голоса отца с Анны. Кладу документы на стол и… Замираю. На столе лежит бланк. На бланке имя моей покойной матери. Я