Тень Лучезарного - Сергей Малицкий

– Так и было? – спросила Ирис.

– Да, – помрачнел Хубар. – Я маленький акс. Слабый. Тогда я был одним из сотен. Стоял где-то в последнем ряду. Может быть, это и спасло меня? Хотя, что такое спасение. Любовь охватывала меня. Вряд ли она похожа на настоящую любовь, но я до сих пор иногда просыпаюсь ночью и вспоминаю то невыразимое счастье, которое чувствовал возле Лучезарного. Я готов был распластаться ради него, обратиться в пыль под его ногами. И все те, кто был рядом со мной, все, кто выходил на поле Бараггала в его войске, все они были наполнены любовью. Теперь же, когда я обращаюсь в прошлое, меня охватывает ужас. Но тогда…

– Разве можно убивать из-за любви? – спросила Ирис.

– Можно, – прошептал Хубар. – Можно, когда тот, кого ты обожаешь, тот, который заменяет тебе солнце, идет туда, куда ему нужно. Делает то, что ему нужно. Призывает к тому, что ему нужно. И вот кто-то встает у него на пути. Препятствует ему. И тут ты начинаешь убивать.

– Не понимаю, – поежилась Ирис.

– Я и сам не понимаю, – признался Хубар. – Ты могла бы убить кого-то ради Игниса?

– Да, – сказала Ирис. – Защищаясь, защищая его. Я и убивала. Но если бы он призвал меня убивать кого-то просто так, тогда нет.

– Потребовала бы объяснений? – усмехнулся Хубар.

– Объяснений? – Ирис задумалась, потом неохотно вымолвила: – Нет. Но это был бы не он. При чем тут моя любовь?

– Вот видишь, – кивнул Хубар, – ты можешь рассуждать, а вот если бы то, что владеет тобой, было столь велико, что для рассуждений не осталось бы места… то однажды ты пришла бы в себя и ужаснулась тому, что натворила. Син говорил и об этом. Главное, что то, что им владеет теперь, это ужас о совершенном.

– А что он совершил? – спросила Ирис.

– Он сказал, что все, совершенное Лучезарным, совершено и им, – ответил Хубар.

– Как же так? – не поняла Ирис.

– Я начал рассказывать тебе, как стоял маленький среди сотен аксов и пел, – пробормотал Хубар. – Я стоял на земле, как самый обычный человек. И чувствовал ее под ногами. На такой земле мог стоять и демон, и, может быть, даже бог. А потом, когда Энки и другие угодники начали себя жечь, мне показалось, что земля расползается у меня под ногами. Лучезарный начал проваливаться сквозь нее, а я стоял как будто на трясине. Все качалось у меня под ногами. Нас таких осталось всего семеро. Я – в последнем ряду, четверо – Момао, Зна, Фабоан и Рор – в первом. И где-то далеко – Амади. Ее не было на поле у Бараггала. Я, правда, едва ее знал, но ее не было. Она никогда не была поглощена любовью к Лучезарному.

– Ты говорил о семи? – напомнила Ирис.

– Да, – кивнул Хубар. – Седьмой мне почудился с другой стороны. Как будто один из факелов, что сжигали себя и землю у меня под ногами, потух. Мне даже показалось, что кто-то катался по земле от боли. Но кто он – я не знаю. Я с ним больше не сталкивался. Хотя почти уверен, что нас осталось семь.

– Семь аксов – семь камней, – задумалась Ирис.

– Может быть, – покачал головой Хубар. – И вот, когда земля перестала быть твердой, когда она обратилась трясиной, не для человека, даже не для мурса, а для меня, я вдруг почувствовал, что стою как будто на натянутой сети. Тогда почувствовал, полторы тысячи лет назад! Понял теперь, но почувствовал тогда! На сети, сплетенной Лучезарным! Он словно раскидывал ее над сущим, срывая с шеи огненный шнур. И если бы не она, ни одного акса не осталось бы на земле. Однако, проваливаясь в бездну, Лучезарный увлекал за собой и эту невидимую сеть. Но она накрепко впиталась в плоть сущего! Кровь приклеила ее! Намертво. И чем глубже погружался он, тем тверже становилась под моими ногами земля.

– Что же ты хочешь сказать? – насторожилась Ирис. – То, что он не упал в бездну? Он не исторгнут из Ки? Разве он болтается где-то под нашим миром, как рыба в сети?

– Мне неведомо, – ответил Хубар. – Может быть, и так. А может, он достиг бездны, но сплетенное им до сих пор связывает его с Ки. Или ты думаешь, просто так земля не залечила за полторы тысячи лет эту рану – Светлую Пустошь? А Пир в ее центре? Но сеть есть. Сейчас она звенит от напряжения. И если она будет достаточно прочной, рыбак начнет вытягивать добычу. Или утопленника, который все еще жив и уже в предвкушении.

– Рыбак? – не поняла Ирис.

– Называй как хочешь, – вздохнул Хубар. – Тот, на кого пала тень Лучезарного.

– Что придает прочность этой сети? – спросила Ирис.

– Кровь, – ответил Хубар. – Боль.

– И она уже достаточно прочна? – приложила ладони к щекам Ирис.

– Не знаю, – вымолвил Хубар. – Но что-то меняется на глазах. К тому же и крови, и боли будет еще много.

– И Син… – начала Ирис.

– Хочет распустить узлы, – продолжил Хубар. – Он считает, что Лучезарный плел эту сеть, начиная с семи узлов. Использовал их силу, вливая собственную и умножая скорбь. Но если их распустить, вся сеть распадется, и тогда он не вернется. Но тогда исчезнут и все аксы, поскольку им нет места в этом сущем. Либо они перестанут быть аксами. Наверное, не станет и мурсов. Или же они будут только призраками и ничем иным. Может быть, не будет и магии. Син что-то сказал о том, что и магия исходит из семи узлов, камней, звезд – как хочешь. Сказал, что магическая сила – мум – происходит от того, что она трется о сущее. И если бы не эта сеть, то мум был бы подобен золоту. Попробуй намой его в реке. Замучаешься нагибаться. Сказал, что магия и так растворена в мире, но играть на ее струнах могут только боги, а вот так, как теперь в Ки, не должно быть.

– Хорошо, – вытерла заблестевшие глаза Ирис и показала на печку, на которой спала Ува. – А что будет с ней? С Игнисом? И как это, распустить камни или узлы? Убить тех, кто их носит в себе?

– Кого-то и убить, – пожал плечами Хубар. – Я думаю, что уж точно два камня не могут быть распущены просто так. Один из них на юге. Скорее всего, им владеет Телох. Если это так, то он мурс, сравнимый силою с аксом. Ужасное существо. Спаявшее свою суть с ужасным телом. Дай такому волю, через тысячи лет он дорастет и до демона. Если отыщет для этого море крови. Или сотворит его. Такое же существо было задумано на севере. Ути. Ее камень сейчас в Уве. Но на севере у врага ничего не вышло. Они не учли главного: Ути могла любить. Думаю, что она была мерзавкой, но место для любви в ее сердце нашлось. Для настоящей любви. И один из камней, скорее всего, там, – Хубар махнул рукой на восток. – В Ардуусе. И пока он там, ничего нельзя будет распустить.

– Но те, у кого они оказались случайно, – снова выкатила слезы на глаза Ирис, – они не умрут?

– А Энки умер? – спросил Хубар.

– Иногда мне кажется, что да, – прошептала Ирис.

– Тогда давай спать, – предложил Хубар.

– А завтра? – она вновь была готова заплакать.

– Завтра мы переправимся через реку, – сказал Хубар. – Придем в Уманни. Син говорил, что мы должны сделать дорогу от Уманни до Бараггала. Лошади не идут в Бараггал, а они там нужны. Еще он сказал, что надо восстановить башни угодников. Битва неминуема.

– Зачем? – всхлипнула Ирис. – Зачем это все, если можно распустить камни. Или узлы. Зачем битва? Зачем смерти? А не умножаем ли мы кровь, которая так нужна Лучезарному?

– Умножаем, – кивнул Хубар, вставая из-за стола. – Но не делая ничего, мы умножаем ее стократ. Я буду трепыхаться даже на сковородке. Я забрызгаю кипящим маслом всю их поганую кухню. И если мне повезет и капля его попадет главному повару в глаз, я погибну не зря.

…Он поднял Ирис и Уву затемно. Из дома они вышли, когда небо на востоке начало светлеть. Хубар вытянул из-за сарая подгнившую узкую лодку и потащил ее за собой. Река была близко. Берег постепенно понижался, и лодка скользила вниз по склону. Ирис даже посадила внутрь Уву, которая, впервые за несколько дней, начала улыбаться и взялась помогать Хубару. Уже почти подойдя к берегу, разглядев парящую на утреннем морозце черную воду, все трое застыли в изумлении. Вверх по течению проплыл белый корабль удивительной красоты. У него были три мачты, но паруса на них были убраны. Зато торчащие из гребных люков весла мерно вздымались.

– Белый! – всхлипнула Ирис. – Это Белый! Тот корабль, о котором мне рассказывал Игнис! Стрелы в моем туле и мои луки – ему сродни! Это хорошая примета! Очень хорошая! А вон тот черный человек у средней мачты, наверное, Моллис. Моллис! – попыталась крикнуть Игнис, но звук ее голоса словно ударился о что-то и рассыпался у ее ног.

– Магия Светлой Пустоши пока еще в силе, – заметил Хубар. – Но она истаивает на глазах. Точнее, стягивается к Пиру. Но примета, может быть, и хорошая.

– Плохих примет пока больше, – вздохнула Ува. – Это и есть Уманни?

За рекой высился город. Он тоже тонул в тумане, но башни, два ряда стен, заснеженные дома выделялись отчетливо. И все же в его облике чего-то не хватало, как могло бы не хватать отрубленной головы на теле казненного, вздумай он прогуливаться после казни.