Крылатый штрафбат. Пылающие небеса : сборник - Георгий Савицкий

На мгновение — и война отступила. А была лишь любовь. Великое чувство, благодаря которому люди в самых страшных обстоятельствах оставались людьми.

Глава 8

Русский ответ

В ответ на бомбардировки аэродромов Краснодарского аэроузла и других взлетных площадок советское авиационное командование приказало нанести мощный бомбовый удар по аэродромам базирования Люфтваффе.

Над Кубанью гитлеровцы создали численное превосходство, в том числе и за счет рационального расположения своих аэродромов. Бомбардировочные эскадры Люфтваффе действовали с авиабаз захваченного Крымского полуострова, Донбасса, Харькова.

В этот раз советские бомбардировщики из состава Дальней авиации наносили контрудар по крупному аэродрому в областном центре Сталино — столице шахтерского Донбасса. Дорогу тяжелым «бомбовозам» и должны были расчистить летчики-штрафники капитана Александра Волина.

Когда отдельная штрафная эскадрилья в составе восьми самолетов прибыла в назначенный квадрат, там уже роилась дюжина «Фокке-Вульфов». Волин нахмурился: значит, гитлеровцы заранее знали, что русские тяжелые бомбардировщики пройдут именно здесь, и соответственно выставили воздушный заслон. Действительно, бронированный истребитель с мотором воздушного охлаждения, четырьмя пушками и двумя пулеметами как нельзя лучше подходил для перехвата тяжелых бомбардировщиков. Немцы также знали, что строй русских дальних бомбардировщиков редко прикрывают истребители, ведь Ил-4 идут обычно на высоте от четырех тысяч метров и выше, полагаясь на свое довольно внушительное оборонительное вооружение.

Все это выглядело по-немецки логично и четко организованно.

Но командир истребителей-штрафников обратил хваленую немецкую педантичность им же во вред, а себе — на пользу.

— Я — «Леопард», прием! Набираем высоту шесть тысяч метров, надеть кислородные маски. Доложить об исправности кислородного оборудования. Как поняли меня, прием?

— Вас понял, «Леопард»! Кислородное оборудование работает нормально, маски надеты. Набираем шесть тысяч.

Основная масса воздушных боев советские летчики и их противники проводили на высотах в две-три тысячи метров. Поэтому многие пилоты не любили и даже побаивались кислородного оборудования. А в некоторых авиачастях его даже снимали, чтобы облегчить истребители. В общем, повторялась та же ситуация, как в начале войны — с радиостанциями.

Но штрафники знали: чтобы победить хитрого и безжалостного врага, нужно использовать любую возможность, нужно задействовать на сто десять процентов весь потенциал, заложенный и в человеке, и в самолете. Поэтому-то Александр Волин и тренировал своих штрафников летать и на бреющем, и на больших высотах.

Командир эскадрильи открутил тугой вентиль кислородного баллона, взглянул на манометр и надел кислородную маску. На манометре — нормальное давление, а на высотомере — четыре тысячи триста метров. Летчик переключил ступени нагнетателя. Мотор истребителя Як-9 ВК-105ПФ был форсирован в угоду высотности. Но все же самолет упрямо, по метрам, карабкался вверх: четыре с половиной тысячи метров… пять… пять с половиной… Мотор тянул все хуже и хуже, а крылья истребителя уже не могли так же надежно, как и на средних и малых высотах, опираться о воздух, разреженный и податливый. Да и аэродинамических рулей и элеронов уже не хватало, чтобы управлять самолетом, машина заметно «потяжелела».

Кабина изнутри покрылась хрупкими белыми иголками инея, стало заметно холоднее, хотя апрельское солнце светило вовсю. Александр Волин поежился, но что поделаешь, температурный градиент: летом температура в среднем падает на пять градусов при подъеме на каждую тысячу метров, а зимой — на десять.

— Пикируем на «фоккеров», ведущий — мой!

Александр Волин не открывал огонь, пока массивный, «лобастый» силуэт «Фокке-Вульфа» FW-190A4 не обретет детали и не станет виден во всех подробностях. Ведущий немецкой группы заметил пикирующих на него «яков» и попытался разворотом уйти из-под атаки. И это стало его роковой ошибкой. Если бы он выполнил переворот через крыло и спикировал, то капитан Волин уже его бы не догнал: этот маневр более тяжелый немецкий истребитель выполнял лучше. А вот на развороте более легкий Як-9 быстро взял «тевтонца» на прицел. На такой высоте рули управления и элероны уже не столь эффективно действуют, и летчикам приходилось «налегать на ручку», чтобы, в буквальном смысле, заставить свои самолеты лететь. У русского летчика это получилось чуть лучше, и поэтому гитлеровский истребитель «вписался» в концентрические кольца прицела. Короткая очередь с малой дистанции разнесла вдребезги хвостовое оперение «Фокке-Вульфа-190».

Ведомый Иван Мартыненко всаживает очередь в еще одного «фоккера», тот валится на крыло и входит в штопор.

Потеряв два истребителя в первой же атаке, «Фокке-Вульфы-190» выходят из боя. Слишком уж ошеломляющим оказался эффект неожиданности.

* * *

Летчик осмотрелся и сразу заметил пушистые белые следы инверсии, остающиеся за самолетами на большой высоте.

— «Сапсан-1», прием, я — «Леопард», — назвал Волин позывной командира группы тяжелых бомбардировщиков.

— Я — «Сапсан»! Привет, «Маленькие», спасибо за сопровождение.

Истребители подошли ближе, разделившись на две группы: одно звено пошло справа, второе — слева от строя Ил-4.

Впервые Александр Волин, да и остальные летчики-истребители увидели тяжелые бомбардировщики Ильюшина. В прозрачной носовой кабине находился штурман. Большая площадь остекления давала хороший обзор, а это было необходимо для ориентирования в долгом полете и бомбометания. Также штурман мог отстреливаться из носового пулемета ШКАС на турели.

Кабина летчика располагалась наверху и была «по-истребительному» тесной. Ближе к хвостовому оперению возвышалась стрелковая башня воздушного стрелка-радиста с крупнокалиберным пулеметом УБТ. А нижнюю полусферу защищал спаренный ШКАС стрелка. Басовитый гул двух мощных моторов проникал даже в кабины истребителей. Под брюхом у каждого бомбардировщика висело по две мощных фугасных бомбы ФАБ-500 или по одной — ФАБ-1000. Вообще-то Ил-4 мог поднимать и больший бомбовый груз, но его ограничили, поскольку почва на аэродромах базирования была все еще недостаточно плотной после паводка на Кубани.

В этом плане сыграл свою роль горький опыт налетов на Берлин, так называемая секретная «Операция «Б». В сорок первом году с эстонского острова Сааремаа в Балтийском море тяжелые бомбардировщики ДБ-3 и ДБ-3Ф, впоследствии получившие название Ил-4, бомбили столицу Третьего рейха. Командовал операцией знаменитый летчик Михаил Михайлович Громов. Тогда очень много самолетов разбилось при взлете из-за перегруженности бомбами. Последствия авиакатастроф были настолько серьезными, что Михаила Громова сняли с должности и в генеральском звании отправили командовать авиаполком тяжелых бомбардировщиков. А для самолетов приняли ограничения по бомбовой нагрузке.

Вместе с бомбардировщиками «яки» пролетели над морем километров двести на восток. Но потом были вынуждены повернуть обратно: заканчивалось топливо.

Александр Волин с чувством щемящей грусти и тревогой посмотрел вслед строю краснозвездных бомбардировщиков. Где-то там, в оккупированном Сталино, оставались его родители. И хотя он и знал, что бомбить будут совсем другой район, на душе оставалось все так же муторно. Эх, пролететь бы над родной хатой на истребителе, сверкнуть красными звездами на крыльях, огласить тихую улочку шахтерского поселка победным ревом мотора!

А бомбардировщики, еще немного набрав высоту, продолжили свой долгий и опасный путь.

* * *

По небу плыли пушистые грязно-серые облачка — это были разрывы зенитных снарядов. Пока еще они рвались внизу, не причиняя никакого вреда, но скоро нужно было пикировать в эти безобидные с виду облачка.

Под крыльями тяжелых бомбардировщиков проплывали степь, перелески, рощи, видимые сквозь редкую, кисейную дымку. Вскоре на горизонте появились характерные для Донбасса рукотворные горы — терриконы пустой породы возле шахт. Многие были взорваны нашими войсками при отступлении или приведены в негодность, но некоторые немцам удалось восстановить. Вот блеснула на солнце извилистая лента реки — это Северский Донец.

Штурман головного Ил-4 сверился с картой и компасом, посчитал данные на логарифмической навигационной линейке. Внизу снова появилась блестящая полоска — это уже был Кальмиус.

— Командир, разворот влево пятнадцать, снижение до трех.

— Понял тебя.

— Две минуты до цели. Бомбим с двух тысяч.

— Понял тебя, разворачиваюсь влево пятнадцать.

Вскоре показался и сам областной центр Сталино. Зенитный огонь гитлеровцев стал еще ожесточеннее. Снаряды 88-миллиметровых орудий рвались теперь уже на одной высоте с тяжелыми бомбардировщиками. Ударные волны мотали тяжелые машины из стороны в сторону, но Ил-4 продолжали упрямо идти к цели.