Укус ангела - Павел Крусанов

– Давай, брат, давай, – подбодрил изверг. – Хозяйство вести – не мудями трясти.

– Вот аспид! – аттестовал Прохор не то сколопендру, не то Барбовича и с надеждой обратился к Некитаеву: – Ваше благородие, воевать-то будем?

– «Носорогу некуда вонзить в него свой рог, тигру негде наложить на него свои когти, а солдатам некуда поразить его мечом. В чём причина? Это происходит оттого, что для него не существует смерти», – на память процитировал Барбович кого-то из китайцев. – Ваня, тебе не кажется, что это про сержанта?

– Под лежачий камень вода не течёт, – оправдался за нетерпение Прохор.

– Вот и хорошо, – сказал Барбович, – пусть тебе будет сухо.

Пока ставили палатку, звезданула ночь. Перед сном Иван прошёлся окрест и застал у верблюдов только одного из проводников. Не было и одного дромадера. Оставшийся туземец, ведущий своё родословие от пятна со шкуры пардуса, с помощью немыслимых телодвижений, на какие способны только африканцы, разъяснил, что сотоварищ его отправился на промысел дичи, – будучи поверхностно знаком с местной фауной (в основном по животным вкраплениям в «гербарии» Прохора) Иван не понял – какой именно. Выглядело это по меньшей мере странно: во-первых, харчи прижимистым проводникам оплачивало Географическое общество, а во-вторых, хотя луна на небе выкатилась что надо, представить себе успешную ночную охоту в здешних колючих кустах Некитаев был не в силах.

Тем не менее утром у проводников действительно объявилась туша геренука, по какому поводу они заявили (в отличие от компатриота, ночной добытчик знал двадцать восемь слов по-английски), что маршрут следует немного сместить к западу, так как там в трёх часах пути есть деревня, где они могут продать мясо.

– Крохоборы, мать вашу! – в сердцах плюнул Барбович.

Однако деваться было некуда.

Часа через три и в самом деле появились слепни, что несомненно говорило о близости воды. Судя по карте, колодец, где скотоводы поили свои стада, отары и гурты, напротив, должен был находиться на востоке, в Эйке, но слепни этого не знали и, накружив отвлекающих петель, иезуитски жгли прямо сквозь пропотевшие гимнастёрки. Вскоре у подошвы холма, почти вровень с плоскими купами акаций, показались крыши сборных домишек примерно колониального образца, одна из которых ко всему была оснащена спутниковой антенной. На туземную деревню, где домами обычно служили каркасы из жердей, покрытые сухой травой и верблюжьими шкурами, это совсем не походило. Почувствовав неладное, Иван обернулся к Барбовичу и тот, не говоря ни слова, понимающе кивнул. Затем замыкающему Прохору жестом было велено исчезнуть: в разъяснениях штурмовик не нуждался – он подхватил карабин, бесшумно, как сыч, спорхнул с седла, и через миг только прах курился на том месте, где сапоги его коснулись земли. Проводники не оглянулись и, надо думать, ничего не заметили.

Посёлок состоял из трёх щитовых бунгало с верандами из мангрового – не по зубам термитам – дерева, артезианского колодца, питающего изрядных размеров пруд, и нескладной хозяйственной сараюшки. Под выцветшим брезентовым навесом стояли два джипа; рядом туземец ловко освежёвывал вздёрнутую на акации тушу геренука. Ночная отлучка проводника, геренук, которого едва ли можно подстрелить ночью, смена маршрута… В голове Некитаева мгновенно сложились части мозаики.

– Время разбрасывать камни, гранаты и бомбы, – вполголоса отметил он.

– Где наша не пропадала! – бодро откликнулся Барбович.

При виде гостей трое белых неспешно сошли с веранды ближнего бунгало. Они улыбались, но Иван видел на веранде четвёртого – с винтовкой. Оставалось невозмутимо хранить спокойствие, если только возможно хранить его как-то иначе… Вероятно, кто-то подал знак, потому что из соседнего бунгало вышел ещё один человек. Он был скверно сложен, будто под кожу ему набили пух и кто-то на нём уже отоспался, но при этом явно имел начальственный вид.

– Хау ду ю ду, джентльмены, – сказал старшой по-английски, хотя уже лет двадцать языком международной дипломатии считался русский, на который он, впрочем, тут же и перешёл: – Позвольте представиться – Томас Берри.

Джентльмены ответить не успели, потому что тут проводники заметили отсутствие Прохора и, тыча шоколадными пальцами в осёдланного верблюда, залопотали что-то на своём сомали. Оставив в покое вздёрнутую на акации тушу – геренук болтался с полуспущенной шкурой, словно висельник в полуснятом пальто, – соотечественник пришёл им на помощь и перевёл мистеру Берри извет. К тому времени Иван с Барбовичем уже спешились; в том, что это ловушка, сомнений не было, но хвататься за оружие всё-таки не стоило – их бдительно держали на мушке.

– Сорри, кажется, вы потеряли ё френд, – сказал мистер Берри, чередуя разноязыкие слова и благоухая недурной сигарой, которую, должно быть, недавно выкурил. Русско-английская речь его была прекрасна: когда он говорил, казалось, что в горле его клокочет мокрота. – Эти люди, – он указал на вероломных проводников, – беспокоятся, что ё френд заблудился.

– Небось, не заплутает, – уверил Барбович. – За мотыльком погнался. Хвать сачок – только его и видели. Крушинница. Редкий экземпляр.

– Кру-чин-ни-са, – повторил мистер Берри.

– Мы – русская географическая экспедиция, – пояснил Некитаев.

– О, йес оф коз, – улыбнулся англичанин. – Мы сами геологи.

Ничуть не ставя под сомнение способность русского географа ориентироваться на местности, мистер Берри тем не менее отправил на поиски Прохора двух своих людей, которые, взяв с веранды армейские винтовки и разом дослав в патронник патроны, тут же скрылись за кустами.

– Иксепт кру-чин-ни-са, – сказал он, – тут есть носороги и лайэнз.

Затем мистер Берри пригласил гостей к себе в бунгало и, под ненавязчивым конвоем двух оставшихся английских геологов (впрочем, засечь удалось, возможно, не всех), Иван с Барбовичем за ним проследовали. В комнате было пустовато: стол, четыре стула и узкий шкаф неясного назначения – не то платяной, не то оружейный. Жалюзи на окнах рассеивали прямой свет, так что, несмотря на стоящий посреди стола гранёный и полный колеблющейся воды графин, солнечные зайчики по стенам не скакали. Гостей усадили за стол, пролёжанный мистер Берри сел напротив; один геолог остался снаружи, другой, зажав карабин между коленей, по-азиатски присел на корточки у двери.

– Экскюз ми за прямоту, джентльмены, – поработав мышцами лица, отвечающими за выражение предельной серьёзности, заявил мистер Берри, – но давайте без обиняков. Вас взяли на заметку ещё в Джибути, прямо в аэропорту.

– Спасибо, что упредили. – Барбович был простодушен, как пеленашка. – Мы, европейцы, должны помогать друг другу в этой дикой стране. Так вы полагаете, готовится провокация? Барбарские спецслужбы строят ковы? Хотят измарать своей политикой имена честных учёных? Какой цинизм!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});