Грани судьбы - Алексей Шепелёв

— Значит, у него всё в порядке? — с надеждой переспросил морпех.

— Ну, дня два он всё-таки полежит. Крови он потерял немало, опять же болевой шок и всё прочее. Но, думаю, ты же и не рассчитывал, что он сегодня вечером будет кувыркаться на полянке. Придётся за ним некоторое время поухаживать. Пить, кормить… Саша пока что будет и дальше его так везти, если, конечно, не трудно.

— Не трудно, — сквозь зубы выдавил казачонок. Не потому что злился, просто изо всех сил отжимал промокшую камизу.

Ящер разразился шипением и свистом. Эльф в ответ кивнул.

— Конечно, мы понимаем. Если что-то потребуется, будем иметь ввиду.

— О чём это он? — переспросил Гаяускас.

— Готов ухаживать за Серёжей, если надо.

Нетактичное "сами справился" Балис заглушил на дальних подступах к произнесению. Вместо этого поинтересовался:

— Где он так к парню привязался?

Парочка и впрямь могла показаться комичной: здоровенная зверюга такого вида, про который в ленинградской школе Балиса уверенно бы сказали: "Во сне приснится — лопатой не отмахаешься", и двенадцатилетний мальчишка. Но только — со стороны. Потому что обстановка к хихонькам и хахонькам никак не располагала.

Тёмный эльф опять зашипел подколодным змеем, нелюдь ответил, потом снова эльф и снова ящер.

— Они вместе плыли на корабле, — наконец перевёл целитель. — А потом какой-то воин привёл их в гладиаторскую школу. Я думаю, это был Меро.

— Кто ж ещё, — усмехнулся Йеми.

Шипучка преувеличенно старательно закивал, подтверждая догадку.

Балис хотел задать следующий вопрос, но краем взгляда уловил злой прищур Олха. Это уже начинало раздражать всерьёз.

Морпех повернулся к полуогру.

— Что ты всё время на меня так смотришь?

— Ты должен был предупредить нас о том, что ты еттин и оборотень, — глухо ответил Скаут.

В боевой обстановке капитан Гаяускас реагировал незамедлительно. В бытовой же очень часто проявлял фирменную прибалтийскую медлительность, которая на самом деле вовсе не медлительность, а просто основательность и серьёзность. Вот и сейчас вместо того, чтобы выпучить на зеленокожего нелюдя изумленные глаза, уронить на землю челюсть или хотя бы переспросить: "Чего? Кто я такой?", он просто смотрел и думал: как бы лучше ответить. До тех пор, пока не заговорил чёрный эльф.

— Ты трижды ошибся. Во-первых, Балис не оборотень. Во-вторых, не еттин. И, в-третьих, он не был должен предупредить.

— Я видел всё своими глазами, — усмехнулся Скаут.

— Не всё в этом мире таково, каким кажется, — парировал Наромарт.

— И кто же он по-твоему?

— Он — лемур.

Мирон, с особым чувством ожидавший ответа на поставленный огром вопрос, опешил даже не столько от ответа эльфа, сколько от реакции на этот ответ. Понятно, что под лемурами Нар подразумевал не мелких обезьянок, проживающих то ли в Африке, то ли в Австралии, то ли вообще в Южной Америке, а легендарные доисторические существа, в честь которых обезьянки получили от человечества своё родовое имя. А вот поведение спутников озадачило. Йеми, ящер и местные воины восприняли слова целителя достаточно спокойно: вроде как один род нелюдей, другой род — велика ли разница. А вот Олх и Теокл от изумления прямо остолбенели. Сам же Гаяускас оставался абсолютно невозмутимым.

Под навесом воцарилась тишина. Нижниченко пригнулся к уху Сашки и шепотом спросил:

— А кто такие лемуры?

Парнишка только пожал плечами:

— Откудова мне знать?

Наконец, полуогр взял себя в руки:

— Этого не может быть.

— Почему? — спокойно переспросил Наромарт.

— Лемуров не существует. Это легенды.

— Разве ты создал этот мир? А если нет, то почему так уверенно судишь о том, что в нём существует, а что — нет?

Воин, смущённый таким напором, растерянно оглянулся на изониста. Теокл смущённо кашлянул, нервно потёр руки…

— Почтенный, мы имели возможность убедиться в твоей мудрости, но ты, всё-таки не священник, чтобы судить о высших сферах.

— Я священник, — невозмутимо ответил Наромарт. — И хоть мы с тобой служим разным богам, однако твой единоверец Огустин не считал зазорным молиться вместе со мной. Я же со своей стороны благодарю судьбу, что свела меня с этим в высшей степени достойным человеком.

— Огустин? Гм…

— Речь идёт о том Огустине, который удалился в Торопские горы и основал там небольшую обитель, — вмешался Йеми. — На полуострове он пользуется огромным авторитетом.

— В наших краях тоже. Я много слышал о нём, хотя и никогда не встречал. Его слово для меня очень много значит. Прошу прощения за свои сомнения.

— Сомнения — не те чувства, за которые нужно просить прощение. К тому же, речь не обо мне. Я говорю вам, что Балис — лемур, и прошу вас мне поверить.

— Хорошо, лемур — так лемур, — справился со смущением Скаут. — Но предупредить можно было? Зачем скрывать? Во мне течёт кровь орков и огров и я ни от кого это не прячу.

— Во-первых, все мы разные, — уклончиво ответил Наромарт. — Кроме того, лемуры — не такие как народы нашего мира. Мы есть те, кто мы есть, наши возможности всегда с нами. А у них два обличья, которые хоть и тесно связаны между собой, но в то же время существуют как бы отдельно друг от друга. И способности лемура в разных обличьях сильно различаются. Думаю, никто не сомневается, что в нынешнем своём состоянии Балис решетку бы не поднял.

— Откуда нам знать, — проворчал Олх, но по тону было ясно, что полуогр отступает по всему фронту.

— Я понимаю, что доверие к моим словам не слишком велико, но всё не могу промолчать, — снова вмешался кагманец. — Я путешествую вместе с Балисом немало дней и убеждён, что никакой сверхчеловеческой силы у него не было.

— Избыток силы всегда можно скрыть, — лениво заметил Глид.

— Только не в том случае, когда от потери крови умирает лучший друг, и для того, чтобы оказать ему помощь, нужно перенести его через горы.

Мирон недоумённо уставился на Гаяускаса. Даже так? Балис и Наромарт на два голоса убеждали его, что травма была не слишком опасной, только перелом ноги и потеря сознания. А он, оказывается, ещё и от потери крови умирал. Чего только о себе не узнаешь.

И Сашка, стервец, тоже научился обманывать на старших глядя. Нижниченко строго посмотрел на подростка, тот ответил недоумённо-обиженным взглядом, словно не понимал, чем генерал так недоволен. Ох и артист всё-таки этот юный шкуровец.

— Но предупредить-то всё-таки нас он мог, — вяло предпринял последнюю попытку выяснения отношений Теокл.

— Думаю, он имел право этого не делать, — подала голос незаметно подошедшая Льют. Балис даже внутренне вздрогнул. Только что казалось, что рядом никого не было, а теперь вот она, воительница стоит в нескольких шагах. И он ничего не заметил. Он, капитан морской пехоты, которого столько лет учили замечать всё происходящее вокруг. В его прошлой жизни такого не мог сделать ни один человек. Впрочем, Льют ведь и не была человеком. И он сам человеком тоже не был. Только сейчас, во время этого разговора, он окончательно осознал, что не является человеком. Теперь ему предстояло научиться с этим жить. Неприятная перспектива, откровенно говоря.

— Если кто-то забыл, — продолжала эльфийка, — то я напомню, что мы пока что отнюдь не в безопасности. Инквизиция никогда не отпускала просто так своих врагов. Готова поставить сотню золотых монет против одной медной, что нас преследуют.

— Боюсь, госпожа, здесь не найдётся желающих заключить этот спор, — заметил Мирон.

— Тогда почему вы выясняете отношения между собой? Любая распря среди нас сейчас на руку только нашим врагам.

— Я хочу знать, с кем рядом я иду в бой, — к тону и позе Олха сейчас удивительно подходил эпитет «набычился». Хотя, настоящий бык, пожалуй, благоразумно дал бы дёру при виде недовольного полуогра.

— Ты идёшь в бой рядом с врагом твоих врагов и это должно быть достаточно, — сухо заметила Льют. — А если тебе этого мало, то подумай о том, скольким ты обязан этому малышу.

Эльфийка кивнула на мирно посапывавшего Серёжку. Вот уж кого бурное выяснение отношений между воинами совершенно не затронуло.

— Он сделал то, что собирался сделать ты, и принял ту боль, которая, возможно, предназначалась тебе. Может быть, ты признаешь его право самому выбирать себе друзей?

Олх хотел возразить, но смолчал, а через мгновение смущённо вздохнул.

— Прошу извинить моё поведение. У моего народа с еттинами застарелая вражда, но то, что произошло в Толе не имеет к этому никакого отношения.

— Забудем, — то ли предложил, то ли утвердил Нижниченко.

— Будем считать инцидент исчерпанным, — согласился и Гаяускас.

Встречал он людей, по сравнению с которыми Олх был прямо-таки образцом корректности и доброжелательности. И не так уж и редко встречал. Да и сам Балис, откровенно говоря, полностью доверял далеко не всем из здесь присутствующих. Другое дело, что он, конечно, никогда бы не стал показывать это так откровенно.