Мир клятв и королей (СИ) - "Mikki Host"

— Никогда больше!

— Ты всегда так говоришь, — невозмутимо повторила Шерая. — Можешь и дальше говорить, но для начала я представлю тебе первого наследника Силы Лерайе.

Эйс вздрогнул ещё раз. Выходит этот юноша, всем своим видом показывающий недовольство относительно места, откуда он вернулся, и есть тот самый Гилберт? Король, от одной мысли о котором у Эйса тряслись коленки? Он выглядел… нормальным. Обычным подростком, но никак не королём.

Спутники Гилберта, в отличие от него, поприветствовали их. Слева от Марселин расположился коренастый тёмнокожий мужчина с лысиной, одаривший девушку ободряющей улыбкой. Справа от неё и слева от Гилберта уселся высокий (даже слишком, как показалось Эйсу) мужчина в идеально сидящем на нём тёмном костюме. Такими же идеальными были и его каштановые волосы, зачёсанные назад, карие глаза, кажущиеся почти чёрными, бледная кожа и острые скулы. От этой холодной красоты и странной улыбки, которую мужчина послал Марселин, Эйс вздрогнул в третий раз.

— Боги милостивые, — пробормотал Гилберт, вперив взгляд в Эйса, будто только сейчас заметил его присутствие. — Из-за этого бала я совсем растерялся…

— Значит, Джевел тоже приглашён? — как ни в чём не бывало уточнила Шерая.

— И принц Джулиан, — добавил сидящий по левую руку от Марселин тёмнокожий мужчина. — Уже представляю, какое веселье вас там ожидает.

— Можем мы придумать какую-нибудь причину, чтобы не являться туда? — едва не простонал Гилберт, вновь посмотрев на Шераю. — Я совершенно не настроен к…

— Ты там будешь, — тоном, не терпящим возражений, заявила Шерая. — И Первая — тоже. А вот будет ли там её брат, ставший наследником Силы Лерайе, мы сейчас решим.

Гилберт медленно перевёл взгляд на Эйса. Бурлящая внутри Эйса неведомая ему Сила, до сих пор кажущаяся чем-то фантастическим, натянулась, точно струны. Гилберт показался ему несерьёзным, даже ветреным, но сейчас во взгляде его голубых глаз не было и намёка на прежнюю несобранность — только многочисленные варианты, которое он видел и уже просчитывал.

— Уверен, меня уже представили, — спустя минуту напряженного молчания, в течение которого Марселин достаточно громко водила вилкой по тарелке, произнёс Гилберт, — но я сделаю это ещё раз. Гилберт, хозяин этого особняка и один из лидеров коалиции. Обращаться ко мне можно просто по имени и докучать всякий раз, когда для этого есть повод.

— Нельзя, — упрямо заявила Шерая. — Если ты будешь как ребёнок браться за каждую мелкую проблему, о которой тебе говорят…

— Или можно обращаться к Шерае, — не обратив внимания на вмешательство женщины, добавил Гилберт. — Я ей доверю даже больше, чем себе, но если не хочешь, чтобы тебя испепелили одним только взглядом, к ней не подходи.

Судя по тому, как Кит, сидящий по правую руку от Шераи, сглотнул, эти слова не были пустым звуком. Однако мужчина, до этого посылавший Марселин странные улыбки, усмехнулся и наградил Шераю дерзкой ухмылкой.

— Обожаю, когда вы грызётесь, — протянул он, продолжая улыбаться. — Это напоминает мне о том, какие люди интересные.

— Люди? — повторил Эйс, не выдержав.

Он против воли наклонился вперёд и остановил взгляд на мужчине, чем и заполучил его внимание. Тёмно-карие, почти чёрные глаза остановились на Эйсе и внимательно оглядели его, точно музейный экспонат. Эйс приказал себе сидеть неподвижно, и на этот раз непривычное тело подчинилось ему, не выставив перед остальными идиотом.

В глазах мужчины мелькнуло что-то странное, интерес вперемешку со страхом, и он, повернувшись к Марселин, выпалил:

— Покажи мне Первую. Я догадываюсь, какую часть печати ты не можешь разгадать.

— Ты понял это, взглянув на Эйса? — даже не поднимая глаз от тарелки, пробормотала Марселин.

— В том числе — на нём ведь остался магический след. Я хочу изучить Первую и убедиться, что я не ошибся.

— А если ты ошибся? — вмешался Джонатан.

Эйсу не понравилась очередная улыбка мужчины. В меру дерзкая и предостерегающая, будто он знал что-то, чего не знали они, и это что-то могло перевернуть саму суть мироздания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Тогда переписывать историю не придётся, — ответил мужчина, наградив Джонатана предупреждающим взглядом. — Впрочем, и без осмотра мальчишки мне не обойтись. Эйс, да?

Эйса хватило только на то, чтобы кивнуть. Растерявшийся после слов мужчины о переписывании истории дядя Джон сильно насторожил Эйса, но виду он не подал, сосредоточившись на недавно появившихся за столом людях.

— Стефан, — представился мужчина, махнув рукой. — И когда я изучу твою сестру, я примусь за тебя.

— Почему не сейчас? — торопливо задал новый вопрос Эйс.

— Потому что велика вероятность, что в этот самый момент неизвестная Марселин часть печати ломает магию Первой.

Пальцы Шераи сомкнулись на ручке чашки — Эйс был готов поклясться, что услышал хруст и скрип зубов. Но женщина, невозмутимо качнув головой, спокойно уточнила:

— И почему ты так думаешь?

— Потому что в Первой есть не только Сила, но и Время. Оба магических следа оставлены на Эйсе.

Мужчина с сиреневой кожей сказал, что использовал часть магии своего друга, подарил ему, Эйсу, новое будущее. Марселин и дядя Джон говорили о неком Арне, причём с такими лицами, будто он был преступником вселенского масштаба. И хотя Эйс плохо запомнил историю, рассказанную ему о мирах, ему казалось, что там не было упоминания ни о Времени, ни об Арне.

«Но ведь это важно, — подумал Эйс, медленно ведя пальцем по краю стола. — Важно, а они молчат».

— Мы с Марселин уже говорили… — начал дядя Джон, но Стефан, покачав головой, перебил его:

— Тогда и мы с Марселин поговорим об этом. Будь добра, — добавил он, повернувшись к девушке с улыбкой, — покажи мне Первую и расскажи обо всём, что с ней произошло.

— Займитесь этим, — бросил Гилберт, и очень вовремя: Марселин заскрипела зубами и вогнала вилку в несчастную вафлю, пытаясь выразить своё возмущение. — Прямо сейчас. А я пока побеседую с Эйсом и узнаю, что с ним было в эти дни.

— Ничего, — скорее инстинктивно бросил Эйс. Взгляд, которым наградила его Шерая, должен был пробирать до костей, но Эйс не почувствовал даже дрожи. Если это неожиданное взросление сделало его устойчивым к подобного рода взглядом, то он, наверное, должен поблагодарить неизвестных или хотя бы занести один плюс в колонку, описывающую их положительные качества.

— Мы говорим об эриаме, — уточнил Гилберт, сплетя пальцы и положив на них подбородок. — О мирах, что стали тебе известны, и о Силе, что ты можешь унаследовать. Не думаю, что этот разговор будет лишним.

— Но мне уже всё объяснили.

— Ложь, — почти одновременно произнесли Гилберт и Стефан.

Гилберт, скрипнув зубами, зыркнул на Стефана и бросил:

— Иди и изучай Первую. А потом приди ко мне и скажи, что ты ошибся и у Пайпер нет никакого Времени.

— Если бы всё было так просто, — вздохнул Стефан, поднимаясь на ноги и направляясь к дверям.

Марселин, подхватив тарелку с вафлями, пошла за ним.

— Итак, — протянул Гилберт, взглядом проводив вышедших из столовой, — с чего бы мне начать?

Глава 12. Гнев губит и разумных

Марселин не могла ошибаться в том, что почувствовала в магии Первой, и это сводило её с ума.

Нечто подобное она ощущала лишь однажды, более двух сотен лет назад, когда застряла между жизнью и смертью, а её спаситель был вынужден обратиться за помощью. И хотя магия казалось навсегда утерянной, её призрачный след поселился глубоко внутри Марселин, напоминая о себе каждый раз, когда она прикасалась к собственной магии.

Во время осмотра Первой, когда Марселин только-только вызвали в особняк, она уже чувствовала: что-то не так. Эта магия, больше похожая на бурный горный поток, сейчас была подобна вмиг застывшему леднику, грозящемуся пойти трещинами. Марселин не успела определить, к чему относилась другая часть проявившейся печати сакри, когда дремлющая внутри Первой Сила начала исцелять её. Марселин лишь слышала о том, что Силу можно применять и для исцеления, но не думала, что когда-либо увидит это своими глазами. Она хотела остаться и понаблюдать, запомнить, как её собственная магия будет отзываться на магию сакри, но была вынуждена оставить Первую. То, что таилось в ней, заставляло Марселин возвращаться к не самым приятным воспоминаниям.