Идущие сквозь миры - Владимир Лещенко

Беспомощных, нас всех сволокли на бак — так же равнодушно, как мешки, — и накрыли брезентом. Я все видел, все слышал и чувствовал, но не мог даже закрыть глаза. Так, наверное, чувствует себя похороненный заживо, когда над ним правят погребальный обряд.

Мы плыли вниз по реке, по ее середине — берегов не было видно.

Так прошел весь день.

В сумерках мимо нас проследовал сторожевой корвет, и длинноствольная реактивная бомбарда на его палубе смотрела в нашу сторону. Как я молился про себя всем богам и богиням, чтобы его капитану взбрело в голову досмотреть судно (никогда не мог подумать, что настанет такой момент!).

Но нас не остановили: кому какое дело до двух небольших суденышек?

Та маскировка, что выручала нас столько раз, нынче стала нашим проклятьем.

А потом нас всех сволокли в трюм и заперли. Без еды и воды мы провели три дня, все в том же оцепенении, и освободили нас уже на базе. Вернее, освободили двоих из нас — меня и кока. Что стало с остальными — я не знаю и боюсь даже думать, тем более зная, что говорят об этом у нас. А я уже через неделю вышел в свое первое плавание на корабле Великой Хэолики.

Так что в плен мне попадать не впервой.

Василий

Судя по моему субъективному ощущению, прошло три дня или около того.

На палубу меня не выпускали и на допросы больше не вызывали. На мои робкие вопросы приносивший еду моряк отвечал непроницаемым молчанием.

А потом вместо него появились четверо с револьверами наизготовку и скомандовали на выход.

Вновь меня вели по узким коридорам и крутым трапам, и вновь, как и прежде, на пути не попалось никого из команды. Не иначе, подумал я, наш маршрут был заранее расчищен от посторонних. Правда, однажды в другом конце коридора появились двое матросов, несших на плечах клетку с мелкими зверьками, в которых я угадал морских свинок и понял (впрочем, без отвращения), чьим мясом нас тут потчевали.

И вот я на палубе, невольно зажмурившись в первый момент от дневного света, от которого успел отвыкнуть. Сердце мое наполнилось радостью, когда я увидел, что здесь же и все мои товарищи, включая Тронка. И мою радость вовсе не уменьшило то, что их окружал внушительный конвой с непроницаемыми, хотя и напряженными лицами, словно ожидавший кого-то или чего-то.

Я попытался сделать движение в их сторону, но мой сопровождающий преградил мне путь, одновременно делая знак молчать.

Корабль стоял у причальной стенки, и палуба его возносилась над ней на высоту семиэтажного дома. Справа и слева от нас стояли такие же линкоры, у бортов которых вытянули хищные щучьи тела показавшиеся мне отсюда совсем крошечными подлодки.

А вокруг расположился огромный порт, не уступающий в размерах самым большим портам моей родной Земли. Огражденный далеко уходящими в море волнорезами, он был заполнен судами — от рыбачьих шхун и больших парусников до сухогрузов и танкеров, размерами не уступающих нашему кораблю.

Но как раз сейчас в порт входил настоящий гигант — низкосидящий, шириной с футбольное поле, с разнесенными к бортам надстройками и пустой гладкой палубой. «Э, да у них тут и авианосцы имеются».

Я повернул голову к берегу. Передо мной расстилалась панорама огромного города.

Утренняя дымка не позволяла разглядеть его в деталях, но я различал и широкие улицы, и кварталы многоэтажек, и черепичные крыши домиков предместий, и многочисленные фабричные трубы. То тут, то там возвышались затейливые ступенчатые сооружения с островерхими крышами, похожие на китайские пагоды, — может быть, храмы или дворцы здешних владык…

Зрелище это заворожило меня. Впервые за долгое время я видел настоящий современный город, почти такой же, как мой родной. Если убрать несколько деталей, вроде этих башен, можно представить, что ты где-нибудь на Дальнем Востоке или в Калининграде…

Да, цивилизация.

Тут появился адмирал в сопровождении небольшой свиты — видимо, его и ждали наши сторожа.

Все вместе мы пошли по трапу, побуждаемые хотя и достаточно вежливыми, но непреклонными конвоирами.

Прямо к трапу подъехал мрачный автобус пестрой маскировочной расцветки с узкими окнами-амбразурами и заостренной мордой. На его проклепанном борту отворилась дверь, из которой выглянул тип в полосатом плаще.

Адмирал поприветствовал его как старого доброго знакомого, после чего тот выскочил на бетон причала и жестом предложил нам войти.

— Карета подана, можете садиться, — кисло усмехнулся Голицын.

Один за другим мы влезли внутрь.

За рулем, больше напоминающим штурвал, сидел моряк в каком-то небольшом чине. Еще два автоматчика пристроились на заднем сиденье и как будто дремали

Прошло не час и не два — часов пять, не меньше, прежде чем машина сначала замедлила ход, потом свернула несколько раз и наконец остановилась.

Перебросившись парой слов, конвоиры открыли двери и выпустили нас.

Машина стояла в тесном дворике, со всех сторон окруженном высокими стенами, сложенными из гранитных валунов, с десятком узких мутноглазых окошек.

Пройдя темным сводчатым коридором, мы (вооруженное сопровождение незаметно исчезло) оказались в обширном холле, пол которого был украшен многоцветной мозаикой, а стены — затканными золотом гобеленами. В ряд выстроились высокие бронзовые шандалы на витых ножках, на полтора десятка свечей каждый.

Оттуда нас провели в обширную гостиную, пол которой был застелен мохнатыми коврами, там, к нашему удивлению, мы увидели богато сервированный стол, накрытый на десять персон.

Стол и резные кресла красного дерева были инкрустированы багряным перламутром и черным деревом. Орнамент этих узоров слагали переплетенные или сражающиеся друг с другом кракены, драконы, змеи. На расставленных в ряд столовых приборах матового стекла и серебра были обильно разложены кушанья, источавшие соблазнительные ароматы. Сквозь витражи, бросая цветные блики, било заходящее солнце. Я даже не сразу понял, что все это великолепие предназначалось нам.

Была тут и густая похлебка, заправленная черепашьим мясом, и копченый окорок серны, и уже знакомые нам морские свинки.

Слуги, приведшие нас сюда, так же молча исчезли — мы это поняли как приглашение приступить к трапезе, что и сделали.

— Слушай, что-то мне не нравится все это! — прошептал мне на ухо Тронк, не переставая обгладывать грудку индюка. — Им бы нас в тюрьму упрятать, а они во дворце вон поселили и кормят на убой. Ох, нутром чую, что-то им от нас нужно…

Предпочтя не отвечать на его реплику, я решил отведать местных напитков.

В круглой бутылке синего стекла, стоявшей слева от меня, оказалась янтарная жидкость, по запаху и вкусу похожая на коньяк и, надо думать, им и являвшаяся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});