Кто такая Мод Диксон? - Александра Эндрюс

равенства есть свои преимущества, разве нет?

– У всего есть свои преимущества, Флоренс. Но, когда все равны, все взаимозаменяемы. Одинаковы, нет никакой разницы.

Флоренс не нашла что ответить.

– Вот скажи мне, когда ты росла, ты действительно думала, что люди вокруг – тебе ровня?

Флоренс неопределенно пожала плечами.

– Ты так не думала, Флоренс. Я знаю тебя, ты думала, что лучше их. – Она сделала паузу. – И, полагаю, ты была права.

– Может быть, – пробормотала Флоренс. Она глотнула виски и отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

– Поверь мне, – продолжала Хелен, – если ты всю жизнь будешь искать справедливости, тебя ждет разочарование. Справедливости не существует. А если бы и существовала, это было бы скучно. Не осталось бы места для неожиданностей. Но если ты будешь пытаться достичь величия – ради красоты, ради искусства, ради чего-то запредельного, – именно здесь тебя ждет награда. Вот ради чего стоит жить. – Хелен резко поставила стакан с виски, выплеснув немного на стол. – Я уверена, в моем прошлом есть люди, которые считают несправедливым, что у меня все сложилось так, как сложилось. Кто знает, может они и правы. Но я хочу, чтобы ты поняла: я бы ничего в своей жизни не изменила. Абсолютно ничего.

Флоренс любила, когда Хелен так с ней разговаривала – как с достойным учеником. Ей льстило, что ее взяли в эту поездку. Пусть в качестве помощницы, но, по правде говоря, дел у нее было совсем немного. Хелен потратила кучу денег на то, чтобы она могла здесь печатать всего по часу в день. Вполне возможно, что Хелен просто нужна была ее компания. Что она ей нравится.

– Хелен, – начала Флоренс, чувствуя, что не может устоять перед соблазном.

Хелен что-то напевала и легонько постукивала пальцами по столу. Она подняла глаза.

– Да?

– Насколько это правда?

– Что это?

– «Миссисипский фокстрот».

Хелен покачала головой.

– Какое это имеет значение? Я никогда не понимала, почему люди так жаждут выяснить, как все было на самом деле.

– Не знаю, – Флоренс пожала плечами. – Думаю, это ничего не изменит. Просто хочется знать.

Хелен с минуту молча смотрела на нее – Флоренс даже испугалась, что перешла границы, – а потом сказала:

– Да ладно, к черту! Ты же не собираешься никому рассказывать.

– Конечно, нет.

Хелен взглянула на нее с быстрой, довольной улыбкой и произнесла:

– Руби.

Флоренс ждала, что она объяснит, но объяснений не последовало.

– Что Руби? Она реально существовала?

Хелен медленно кивнула.

– Да. Только с другим именем, – она поморщилась. – Боже, я ненавижу имя Руби. Не знаю, о чем я думала. Оно ей совсем не подходит.

– А как ее звали?

Хелен мечтательно улыбнулась:

– Дженни. Она была моей лучшей подругой.

Она сделала паузу и закурила сигарету.

– Мой отец, как ты, наверное, поняла из книги, был никчемным ублюдком, а мать… Даже не знаю, ее как будто и не было. Такое забитое существо. Думаю, она просто ждала смерти. И умерла, когда мне было восемь. Так что у меня была только Дженни. – Хелен вздохнула: – А потом она убила этого человека, и все закончилось. – Она щелкнула пальцами. – Наша дружба, детство, всё. Весь мой мир рухнул.

– Значит, это