Неправильный лекарь. Том 3 - Сергей Измайлов

бестактно, — а кем вы ему приходитесь?

— Это мой отец, — очень тихо сказала она и потупилась, словно пришлось признаться в чём-то неприятном.

— В этом какая-то тайна? — удивился я. — Так бы сразу и сказали. И он промолчал.

— Мы не виделись почти двадцать лет, а тут такая случайность, — продолжала она говорить шёпотом. — Я даже не поняла, узнал он меня или нет.

— Скорее всего узнал, — так же тихо, как она ответил я. — А я понять никак не мог, почему он на вас так странно реагирует.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала она уже вслух.

— Напишите пожалуйста свой номер телефона, — прошептал я и достал тетрадку с заготовками первой методички и ручку. — Вот здесь.

— Это ещё зачем? — она так посмотрела на меня, словно я кавалер неудачник, подкатывающий к даме не по статусу и не по возрасту.

— Не для меня, — тихо рассмеялся я. — Для него. Если он мне признается, и я пойму, что он хочет увидеть вас снова, я покажу это ему и он сможет позвонить. Вы же не возражаете?

Она молча написала в тетради номер телефона, быстро попрощалась и ушла. Я сказал Соне пока никого не звать, пусть сначала Иван Терентьевич восстановится. Учитывая, что он не маг и медитация не его конёк, ему может понадобиться несколько больше времени. Будет очень интересно с ним поговорить о последней пациентке. Хватит ли у него смелости рассказать мне? Если он решит тему замять, телефон я ему не дам, не имеет смысла.

Глава 22

Когда Иван Терентьевич вышел из медитации, мы продолжили принимать пациентов. Трудно было не заметить перемены в его настроении. Он старался не показывать вида, что что-то произошло, но периодически появляющийся грустный взгляд я замечал. Значит ему не всё равно, но я подожду немного, пусть дозреет.

У следующего пациента, которого он притормозил, чтобы заниматься им в моём присутствии, была небольшая колото-резаная рана на левой кисти ближе к основанию первого пальца. Со слов пострадавшего — нож соскочил, когда пытался разрезать шкурку на батоне сухой колбасы. То ли нож не хотел её резать, то ли шкурка дубовая попалась, но в ладонь нож вошёл более охотно.

Рана с ровными краями и острыми углами, всё по классике. После снятия повязки немного начала кровоточить. Пока Иван Терентьевич промывал рану антисептиками, кровотечение прекратилось. Ну тут он точно справится, объём раны намного меньше, чем у предыдущей пациентки. А если другой рукой он догадается немного сблизить края раны, то будет вообще задание для детей. Или для меня на третий день пребывания в этом мире, когда дар только начал подавать первые признаки жизни.

Приём шёл, менялись пациенты, Рябошапкин отлично справлялся со всеми случаями, причём теперь совсем не так, как он мне рассказывал во время обсуждений после приёма. Теперь он лечил магией и его работоспособность и упорность меня поражали. Такое впечатление, что с помощью интенсивной работы он хотел отвлечься от мрачных мыслей. Иногда у него получалось. По моим меркам лечение происходило довольно медленно и на восстановление после каждого пациента уходило время, но я не стал предлагать свою помощь, пусть руку набивает. Для человека, не имеющего ядра, даже такая скорость оказания медицинской помощи является спринтерской.

— Иван Терентьевич, вы мне ничего не хотите рассказать? — невинным тоном спросил я, глядя в окно. Последний пациент только что покинул кабинет, а Соня куда-то вышла. — Это не то, чтобы обязательно, но всё-таки.

— Вы наверно уже всё знаете? — убитым голосом пробубнил он.

— Понятия не имею, что вы имеете ввиду, но мне очень интересно услышать это от вас, — сказал я, повернувшись к нему и присев на край подоконника. Слава Богу, он тут не пластиковый. — Я не сплетен ищу, я вижу, что вы страдаете и за вас переживаю.

— Да, я страдаю, — кивнул он. — Я узнал в пациентке, которую укусила собака, свою дочь. Мы расстались с её мамой, когда дочке было двенадцать. Мама укатила с другим в Москву и почти двадцать лет я их не видел.

— Вы даже не пытались их найти? — удивился я. На дворе век магии и технологий, найти человека даже в большом городе возможно.

— Пытался, — он сел в кресло и закрыл лицо руками. — Но, когда я смог подобраться довольно близко, мне дали понять, что я должен прекратить попытки, если мне дорога жизнь. Её новый муж какая-то значимая фигура в городском суде и не только. Мне кажется, что он связан с криминальными структурами. Так или иначе, я перестал их искать. Это я во всём виноват. Именно я виноват, что дочь не видела отца двадцать лет, я сдался тогда. А сейчас, когда я понял, что передо мной она, словно язык проглотил. Я даже не знаю, что ей теперь сказать. Обычное «дочка, я твой папа, прости» не подойдёт.

— Ну вы тогда подумайте, что ей сказать, а потом позвоните, договоритесь о встрече.

— Вы шутите, Александр Петрович? — он убрал руки от лица и посмотрел на меня глазами полными слёз. — Она не узнала меня, и я ей не нужен спустя столько лет.

— Errare humanum est, человеку свойственно ошибаться, — улыбнулся я. — Я уверен, что ей вас не хватает. Подумайте и позвоните, дайте шанс вам обоим.

— Куда я ей позвоню? — спросил он уже готовый сорваться в бессильные рыданья.

— Так, стоп машина! Дыхание ровное, глубокое, генератор слёзной жидкости деактивирован! — бодро сказал я и положил на стол перед ним свою тетрадку, открыв в нужном месте. — Вот, записывайте.

— Откуда это у вас? — выпучил он глаза, уставившись на написанный между абзацев номер.

— Она написала по моей просьбе, — улыбнулся я. — Она узнала вас, несмотря на долгую разлуку, и вы ей небезразличны. Записывайте номер и звоните, когда соберётесь. Но не рекомендую сильно затягивать, надо идти по горячим следам, она может обидеться, если вы будете собираться с духом слишком долго.

— Я позвоню ей сразу после обсуждения результатов лечения сегодняшних пациентов.

— К чёрту результаты! — резко заявил я. — Всё это мелочи, потом обсудим. Я сейчас одеваюсь и ухожу, а вы звоните, слышите меня? Немедленно звоните, она вас ждёт!

В подкрепление