Долгое дело - Станислав Родионов

Украсть хочется каждому. Неужели вы не уносили домой казенные скрепки, писчую бумагу или карандаш? Уносили. Но вы не украдете в магазине банку шпрот или пару ботинок. Потому что у вас есть чувство меры.

А когда видите красивую женщину, разве вам не хочется провести с ней вечер? Но вы удержитесь. Вы проведете вечер, но не с этой красивой женщиной, и не здесь, и не сейчас, а а с другой и в ином месте. А вот насильник, не знавший чувства меры, не удержится.

По физиономии иногда так хочется дать, не правда ли? Вы сдерживаетесь, я тоже. Вместо этого мы бьем словами, - у нас чувство меры. А у хулигана его нет, он - кулаком.

Я и говорю, граждане правоведы, что все мы преступники. Только одни не утрачивают чувства меры и спокойно доживают до пенсии. А другие его утрачивают и получают за это срок.

Неужели я так глупа, чтобы утратить это драгоценное чувство?

С л е д о в а т е л ю  Р я б и н и н у. Кругом говорят об этой Калязиной. Я тоже отважилась написать вам про случай в автобусе...

Одна женщина вдруг заговорила громко, как бы вещая. Якобы шестнадцатого октября налетит ураган, вода в реке взбурлит и начнется в городе наводнение... Кое-кто из пассажиров засмеялся: мол, какая гадалка. Сидят все с хитрыми улыбками. Женщина тогда и говорит: "Вы мне не верите... Вот я сейчас выйду, а через две остановки на мое место обязательно сядет военный..." Она вышла, пассажиры пустили ей вослед смешочки с прибаутками. Но у всех ушки на макушке - что-то будет через две остановки. А через две остановки автобус ахнул. Вошел пожилой полковник и сел на ее место... Что ж, и наводнение будет? А я ведь живу у самой воды.

Уважаемая гражданка Чертохина! Описываемая вами женщина, видимо, решила позабавить пассажиров. Эпизод же с военным можно объяснить совпадением, или они могли быть знакомы, или она могла точно все рассчитать, зная этот отрезок пути и привычку военного...

Прокурор района посмотрел на бумаги, принесенные из милиции, но его неохотный взгляд, столкнувшись с пружинистой силой толстой пачки, словно отскочил на часы - половина седьмого. Ушла секретарша, оставив дверь к нему приоткрытой. Затихла прокуратура. Нет, еще не затихла, вроде бы у Демидовой постукивает машинка. Да и Рябинин, наверное, сидит; только сидит тихо.

Мысль о Рябинине толкнула руку к сигаретам. Он закурил, надеясь этим дурацким никотином затуманить беспокойство о калязинском деле. Рябинину предстояла поездка в городскую прокуратуру - продлевать срок следствия. Вот там и начнется... Опытный следователь, юрист первого класса, современный мужчина не может одолеть колдунью. Не может провести опознаний и очных ставок, потому что она не приходит вовремя. А уж эти виденные пожары, скисающие цистерны, бегающие спички... В городской посмеются. И строго спросят и с Рябинина, и с него, с надзирающего прокурора. Ну, он-то объяснит, его-то поймут... А Рябинин начнет ведь спорить, доказывать и клокотать, как невыключенный чайник.

Беспалов нахмурился от странного желания - каким-нибудь невероятным способом обойтись без этой поездки в городскую прокуратуру; как-то отвести от этого лохматого человека в очках нервную схватку, которые тот находил почти ежедневно; закрыть его от других, плотно закрытых прокуроров. Беспалов нахмурился еще строже, потому что это желание показалось ему не мужским и уж наверняка не прокурорским.

Мысль перескочила - вечерами она перескакивала чаще и свободнее - на самого себя...

Вот он. Ничего с ним не происходит. Здоровье хорошее. С женой отношения добрые, лет пять не ссорились. Сын вырос нормальный, в институт поступил без всякой помощи и с первого раза. Материальный достаток средний, хватает, свой "Москвич". Начальство ценит за спокойный характер и за то, что он редко беспокоит его, начальство. Ничего с ним, с Беспаловым, не происходит. Даже взысканий давненько не получал.

Он затушил недокуренную сигарету и придвинул милицейскую пачку бумаг с каким-то сторонним удивлением - остался для работы или для мемуарных размышлений?

- Кто-нибудь есть? - донеслось из приемной через ту дверную щель, которую оставила секретарша.

- Гражданка, рабочий день кончился, - крикнул Беспалов.

Но гражданка была уже в этой дверной щели, раздвинув ее плечами до нужной ширины. Черное длинное платье, выразительное лицо, украшения и странная поза, будто она стояла на цыпочках и хотела подпрыгнуть или взлететь. Вероятно, какая-нибудь артистка, вырвалась меж концертами, на такси, без плаща...

- Юрий Артемьевич, я пришла к Рябинину, а его нет.

Беспалов застегнул китель, чувствуя, как у него подсыхают губы, - он узнал Калязину.

- Почему не явились утром?

- Незапланированная встреча с трудящимися.

- Вы же знали, что следователь ждет...

- Юрий Артемьевич, мне пришлось решить маленькую задачку: ехать к одному человеку, Рябинину, или к коллективу в триста человек. Думаю, что я поступила идеологически правильно.

- А я думаю, что Рябинин тоже поступил правильно и вынес постановление о принудительном приводе.

- Что это означает?

- Два милиционера придут к вам домой или на работу и доставят в прокуратуру.

Она передумала взлетать.

- Разрешите, я присяду...

Прокурор кивнул - он давно намеревался поговорить с ней и как-то помочь Рябинину.

- Гражданка Калязина, неужели вы считаете, что преступник может избежать ответственности, не являясь к следователю?

- Нет, я так не считаю.

- Зачем же вы увиливаете от опознания?

- Вы же спрашиваете не обо мне, а о преступнике.

- А вы разве не преступница?

Она тихо изумилась широко раскрытыми глазами:

- Я могу предъявить паспорт.

- Зачем?

- Чтобы доказать, что я Калязина.

- Я и так верю...

- А я не верю, что вы прокурор.

Беспалов непроизвольно и мельком обежал взглядом свой громадный прокурорский стол и маленький столик с кодексами и справочниками.

- Ах да у вас же звезда на кителе, - спохватилась Калязина.

- Говорите по существу, - сурово осадил прокурор, чтобы сразу избежать ее телепатий.

- Я по существу: звезда на кителе, прокурор района - и называет меня преступницей. А разве моя вина доказана?

Беспалов погладил ладонью подбородок, примериваясь к челюсти.

- Я не обязан вам раскрывать следственные секреты.

- Была бы она доказана, вы заграбастали бы меня на казенные харчи, а?

Калязина прищурилась остро и точно, как смотрела вдаль, - проверяла верность своей мысли. На эту проверку Беспалов не отозвался ни словом, ни лицом, потому что удерживал пальцы от пошатывания подбородка. Вреднейшая привычка.

- Юрий Артемьевич, присмотритесь ко мне...

Она сделала паузу, чтобы прокурор присмотрелся, хотя он не сводил с нее глаз. Беспалов только крепче сжал губы, не принимая этой эстрадной манеры. Совершила преступление, так хоть застесняйся... Ее бы за одну наглость стоило арестовать.

- Скажите откровенно: похожа я на преступницу?

- Ни один преступник не похож на преступника.

- А вот Агата Кристи в одном из своих детективов сказала: "В реальной жизни в девяти случаях из десяти наиболее подозрительным выглядит сам преступник".

- Я не любитель детективов.

- Разумеется. Вы солидный человек и должны отнестись ко мне иначе, чем Рябинин.

- Как же я должен к вам отнестись?

- Поверить мне.

- Я верю в факты.

- А хотите, сделаю из вас своего сторонника?

- Я хочу, чтобы вы не мешали следователю Рябинину...

- Юрий Артемьевич, а у нас с вами одинаковые носы.

Видимо, удерживая пальцы от подбородка, он прозевал полет руки к носу. Вреднейшая привычка.

- Все? - спросил прокурор, медленно распаляясь.

- Я ведь хотела сделать вас своим сторонником. Гляньте на эти часы. Хотите я остановлю их взглядом?

Она кивнула на электрические часы, висевшие на противоположной стене. Беспалов не стал бы на них смотреть, не стал бы играть в ее дурацкие игры, но она повернулась к ним, и, потеряв ее лицо, он тоже поднял глаза на крупный циферблат. Часы шли. Без четверти семь. Опустив взгляд, он уперся в прическу, уложенную на затылке замысловатыми ячейками.

- Гражданка Калязина!

Она повернулась, обессловив его матовой бледностью и матово потухшими, ничего не видящими глазами...

Прокурор непроизвольно вскинул голову - без четверти семь. И непроизвольно глянул на свои ручные - без десяти семь. Настенные часы остановились.

И з  д н е в н и к а  с л е д о в а т е л я. Говорят, что наш мозг весит тысячу четыреста граммов, а наш организм состоит из ста триллионов клеток. Говорят, что подобное природа создала лишь на нашей земле... Создала и вручает любому и каждому, и этот любой и каждый распоряжается жизнью, как ему заблагорассудится. Может быть полезен своим трудом, а может ежедневно накачивать алкоголем все сто триллионов клеток и заваливать их на панель. Может радовать людей тонким искусством, а может всю тысячу четыреста граммов мозга направить на хитроумные преступления, как это делает Калязина...