Неповторимое. Книга 1 - Валентин Варенников

Вскоре в полк прибыл новый командир полка — майор Н. П. Хазов. Он сразу стал командовать так, будто уже был с нами не первый год. Чувствовалось, что на фронте он далеко не новичок, в боях уже побывал, о чем говорили два ордена на груди.

Последние сентябрьские дни были омрачены скорбью — тяжело хоронить товарищей, горько с ними прощаться. Но когда 30 сентября к нам на плацдарм переправился дивизионный 118-й Гвардейский артиллерийский полк, а вслед за этим в воздухе появились наши истребители — душа запела! Теперь нас не собьет никакая сила. До 2 октября мы существенно улучшили свои позиции: капитально окопались, создали систему огня и готовы были принять на себя любой удар. В это же время поступает приказ командира корпуса о передаче полосы обороны нашей дивизией другой, но этого же корпуса, — 57-й Гвардейской стрелковой дивизии. Однако противник внезапно переходит в контратаку и бросает на нас большое количество танков. При массированной поддержке своей артиллерии и авиации фашисты провели еще одну мощную, но уже последнюю попытку сбросить нас в Днепр. Понеся потери, он, наконец, отказался от своей затеи. Тем не менее нам удалось передать свою полосу только 5 октября. Одновременно была получена задача принять полосу обороны 25-й Гвардейской стрелковой дивизии.

Скажу откровенно, маневр командования мне не ясен до сих пор (как, кстати, и в то время) — с какой целью наша дивизия сдавала свою полосу 57-й дивизии и тут же принимала полосу обороны у 25-й дивизии? Я думал тогда, что все можно было бы сделать более оперативно, грамотно и с большой пользой. Полосу 25-й дивизии, если уже ее надо было высвободить, следовало сразу передать 57-й. Не думаю, что здесь причиной стала явная бестолковщина. Видно, какие-то веские основания для такого сложного маневра были. Хотя уровень боевых качеств нашей и 57-й дивизии был приблизительно одинаковый.

Приняв новую полосу, мы встретились и с более грозным противником — с его 9-й танковой дивизией, на вооружении которой были новейшие танки «Тигр» и штурмовые артиллерийские установки «Фердинанд». Наконец, в полосе дивизии действовал полностью укомплектованный 943-й отдельный охранный батальон.

Если в прежней полосе нашей обороны противник отказался, на наш взгляд, от активных действий, то здесь — наоборот, все говорило за то, что он может нанести удар в любое время. В связи с этим командир дивизии Кулагин переправляет на плацдарм свой второй эшелон — 102-й Гвардейский стрелковый полк, штаб дивизии в полном составе и основную часть тылов. Одновременно ставит вопрос о срочном усилении дивизии, в первую очередь противотанковыми артиллерийскими средствами. Проводятся меры по инженерному оборудованию обороны.

Действительно, скоро дивизии были приданы 543-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк, 870-й легкий артиллерийский полк и 55-й армейский инженерно-саперный батальон. С помощью этих частей плюс наши средства (а мы пополнились — были созданы системы огня и инженерных заграждений. Поэтому мы готовы были отразить любой удар, в том числе и танковый.

Утром 21 октября противник перешел в контратаку. Признаюсь честно: хоть так на войне вроде не должно быть, но мы вздохнули с облегчением — наконец-то! Все уже заждались — когда же немцы решатся. И вот свершилось. Бой сразу принял ожесточенный характер. Внезапно появились немецкие самолеты, которые наносили удары по нашему полку и соседу слева. Но бомбы ложились в основном на берегу. Соседи сбили один самолет, и он рухнул в Днепр. На наших позициях это вызвало всеобщее ликование. Однако вслед за этим артиллерия противника открыла ураганный огонь по переднему краю и по всем объектам — вплоть до береговой черты. Одновременно наносился удар и по нашей дальнобойной артиллерии на левом берегу. Огонь был такой сильный, что пришлось мобилизовать все возможное на контрмеры, и тут наши батареи дали немцам достойный ответ.

Наконец, появились «Тигры», а вслед за ними в 100–150 метрах «Фердинанды» вместе с пехотой. Танки вели огонь с ходу, самоходки — с коротких остановок. Главный удар противник наносил по 100-му Гвардейскому стрелковому полку.

Наша противотанковая артиллерия открыла огонь по танкам, а с закрытых позиций — по самоходкам с целью отсечь от них пехоту немцев. Артиллеристы-противотанкисты были в отчаянии: прямое попадание в башню и в лобовую броню танка не имело никакого эффекта — все снаряды рикошетировали в сторону или вверх. А в это время четыре гитлеровских танка шли напролом в центре и несколько впереди всего фронта атаки. Вот они, наконец, вошли на минное поле. Было видно, как взрывались противопехотные мины, но ни на одну противотанковую «Тигры» не напоролись. Однако справа и слева от них уже горело по одному бронированному чудовищу. Затем еще один танк подорвался и развернулся бортом. Вот тут-то наши артиллеристы отвели душу. Да и стало понятно: бортовая броня — не лобовая, при попадании танки горят как «миленькие». Что ж, влепили им по несколько бронебойно-зажигательных — и танки действительно задымили, экипажи, однако, не показывались.

Между тем первые четыре все-таки прорвались на передний край, но здесь-то их встретили как нужно — расстреляли в упор. Один задымил и встал, три загорелись сразу. Что интересно, два танка горели, как факел. В открытые люки выпрыгивали танкисты, но тут же находили свою смерть. Вдруг один «Тигр» взорвался с такой силой, что заглушил все остальные взрывы и всю стрельбу. Башня танка, перевернувшись в воздухе, улетела метров на 40–50 и упала рядом с огневой позицией нашего противотанкового орудия, как бы в награду за ратный труд артиллеристов.

Танки и самоходки противника остановились, пехота группами начала отходить. Наши артиллеристы усилили огонь. Задымил еще один танк. Затем все они стали пятиться назад, одновременно ведя огонь на ходу. «Фердинанды» тоже непрерывным огнем прикрывали этот отход.

Итак, сильная контратака противника на новом направлении была успешно отражена, немцам не помогло и массированное применение танков. До самой ночи мы ждали новых атак, однако они не последовали ни в этот, ни на другой день. Противник убедился, что это уже бесполезно.

23 октября наша дивизия, как и другие соединения, находящиеся теперь уже на большом плацдарме, получила задачу — прорвать оборону противника и развить наступление на запад. Что и было сделано. Во взаимодействии справа — с 57-й Гвардейской и слева — с 74-й Гвардейской стрелковой дивизиями прорвала оборону немцев и уже к исходу 26 октября овладела крупным районным центром Соленое. Вслед за этим была с ходу форсирована река со странным названием Сухая Сура, после чего в нашей полосе была введена армейская подвижная группа под командованием полковника М. Г. Вайнруба (ЦАМО, ф. 1124, оп. 1, д. 11, л. 80). Река хоть и называлась Сухая, однако оказалась довольно трудным препятствием. Возможно, в жаркое лето в ней действительно почти не бывало воды, но сейчас осень вступила в полные права и дождь лил ежедневно. Даже небольшие речушки превращались в мощные потоки. Балки наполнились водой. Все грунтовые дороги раскисли. А по бездорожью вообще невозможно действовать. Все это, конечно, накладывало отпечаток на наше наступление: надо было преодолевать огневое сопротивление противника, вести с ним бой и в то же время преодолевать препятствия, которые чинила природа. «Перешагнув» Сухую Суру, мы затем форсировали Мокрую Суру.

В районе села Староширочанского дивизия, по приказу командира корпуса, была остановлена для приведения себя в порядок и получения пополнения. Полосу наступления передали соседнему соединению. А уже через два дня, т. е. с 4 ноября, наша дивизия сменила 57-ю Гвардейскую и вновь была введена в бой. Перед нами была уже знакомая по предыдущим боям 46-я пехотная дивизия немцев. Она не только стремилась отразить наши попытки перейти в наступление, но сама активно проводила на различных участках контратаки.

Поскольку у командира дивизии Кулагина не было четких и ясных данных ни о нынешнем составе противостоящих частей противника, ни о системе обороны, ни о замысле его действий на ближайшее время, он отдает приказ полкам об усилении всех видов разведки и одновременно засылает в тыл 46-й пехотной дивизии две группы разведчиков. Однако они не вернулись, видно, сами попали в засаду. Тогда Кулагин принимает решение послать еще одну группу — действовать вслепую, ничего не зная о противнике, было бессмысленно. На этот раз группу возглавил старшина А. С. Петрукевич. Сибиряк, с твердым решительным характером, и в то же время выдержанный и осторожный, что особо важно для разведчика. Он уже не один раз выполнял специальные задания командира дивизии. Вот и сейчас, инструктируя его, Кулагин сказал: «Все надежды на вашу группу».

Встретившись через много лет, однополчанин А. С. Петрукевич рассказывал подробности этого эпизода. Двое суток разведчики Петрукевича изучали противника с нашего переднего края. Вечером на третий день опустился густой туман, а ближе к ночи пошел холодный дождь. Дул порывистый ветер. Редко постреливали.