Практика по Магловедению - Magenta

— Гэндальф не из пугливых, — сказал Снейп и вдруг захохотал, распугав стайку первокурсников. Профессор пытался что-то сказать, но его душил смех. Он повалился на стул и минут пять трясся от беспричинного хохота.

— Смотрите, профессор Снейп смеется, — с благоговейным ужасом перешептывались ученики. — Что-то сдохло в Запретном лесу.

Профессор Трелони, собравшаяся было изречь тягостное пророчество на понедельник, передумала. Только сейчас она заметила, что Гриндевальд, Альбус, Филч и еще несколько человек буквально корчатся от смеха.

Зал понемногу заполнялся учениками, преподавателями и гостями. Все рассаживались как заблагорассудится, — возможно, это тоже было влиянием магии Гэндальфа. Филиус Флитвик попытался было собрать свой хор, но дети куда-то разбежались, и на ступеньки для хора запрыгнул невесть откуда взявшийся светящийся козел с ромашкой за ухом. Козел гнусаво проблеял какую-то мелодию, подозрительно смахивающую на гимн Хогвартса, и, оставив на ступеньках совершенно немагическую кучку, взвился под потолок, сделал несколько кругов, и, наконец, присмирел, мирно жуя радужные свечи.

Заиграла музыка: из развешанных по стенам цветочных гирлянд вылетели маленькие феи и заиграли на тонких флейтах-травинках и крохотных банджо из рябинных ягод.

Внезапно двери Большого зала с грохотом распахнулись, и в зал широким шагом вошел Том Риддл в совершенно невероятном наряде: на нем была белоснежная мантия с красным крестом, напоминающая тунику крестоносца. Упивающиеся также были в белом.

— Сукин сын, Том, ну ты и вырядился! — возмутился Альбус Дамблдор и вдруг согнулся пополам, трясясь от смеха и хватая ртом воздух.

— На себя посмотри, старый пердун, — ответил Риддл и вдруг зашелся от хохота, вытирая слезы и по-женски взвизгивая.

Шатаясь от собственного регота, Риддл дошел до Дамблдора и шутливо ткнул его кулаком в плечо. Подвывая от смеха и едва дыша, оба повалились на соседние стулья. Альбус попытался отпить глоток тыквенного сока, но не сдержался и прыснул, от чего тыквенный сок выстрелил из директорского носа прямо в гордо выпяченную грудь Петтигрю. Возмущенные слова Хвоста потонули в его собственном хохоте. Вскоре половина зала корчилась над тарелками, вытирая слезы смеха.

Внезапный удар невидимого колокола привел всех в чувство. Двери зала медленно отворились, и в зал вошли двое — именинник Аберфорт и почетный гость всего магического мира — волшебник Гэндальф.

Поначалу все взгляды устремились на Аберфорта. Некоторые даже приняли его за самого Гэндальфа — Аберфорт был совершенно неузнаваем в струящейся серебристой мантии и шапочке, расшитой золотыми якорями. И только потом присутствующие заметили обычного с виду белобородого старика в простой черной мантии, шедшего следом за именинником и улыбающегося всем, с кем встречался взглядом.

Все вскочили на ноги. Раздались крики, свист и шумные хлопки.

Дойдя до середины зала, Гэндальф поклонился и поднял вверх ладонь.

Наступила тишина. Все взгляды были прикованы к самому обыкновенному с виду старику в скромной мантии. Но стоило ему заговорить, как обволакивающие чары неведомого обаяния коснулись каждого — так проникновенно звучал его голос, так приятно светилось улыбкой лицо, и каждому казалось, будто взгляды и слова удивительного гостя обращены именно к нему.

— Сегодня счастливый день, — тихо сказал Гэндальф, и все отчего-то заулыбались: день был и вправду необыкновенный. — Я рад всем вам, мои дорогие. Я рад тому, что у нас есть прекрасный повод для праздника и веселья — день рождения моего друга и ученика, Аберфорта Дамблдора.

Все опять зааплодировали, но смолкли, как только волшебник вновь заговорил.

— Я не мастер красивых слов и цветистых речей. Скажу одно: пусть всегда нас объединяет Любовь и собирает вместе под своим крылом. Пусть каждый из нас хоть однажды изгонит из сердца печаль и впустит туда маленький огонек любви и благодарности. Посмотрите друг на друга — мы суть одно. Не в моей власти продлить драгоценные мгновения дружбы и любви, но это — в вашей власти. Пусть в ваших сердцах навсегда останется этот день, как память о том, что в наших и только в наших руках магия мира и любви. Волшебный день, один раз в тысячу лет, когда не прольется ни единой слезы, ни единой капли крови, — это мой подарок всем вам. За здоровье именинника! За здоровье всех и каждого! — выкрикнул Гэндальф.

Грянула музыка, заглушая радостные крики и смех.

Внезапно каждый обнаружил в своей руке бокал. Шипящее искристое зелье переливалось через край, играло искрами и чудными огоньками.

— Надо же, куда лучше хереса, — сказала Трелони и засмеялась: волшебный напиток оказался на редкость веселящим.

Задорная мелодия была под стать шампанскому — это был такой зажигательный танец, что никого не удивило, когда на середину зала вылетел Аберфорт в обнимку с Гэндальфом, и оба волшебника понеслись в вихре танца, выделывая дурацкие коленца и хохоча до слез.

— Они что, тоже э-э… м-м… вместе? — прошептал аврор Айзекс на ухо Скримджеру.

— Вас это удивляет, Айзекс? — спросил Скримджер, потягивая магическое шампанское Гэндальфа. — А не вас ли я вчера видел в Лондоне на Чаринг-кросс? — хитро прищурился министр.

Айзекс слегка покраснел.

— Да я так, собственно… гулял, — пробормотал он.

— Я тоже там вчера… гулял, — в тон Айзексу ответил Скримджер. — Чертов клуб откроется только через год. Мы были там в будущем, — со вздохом сказал он и положил руку на колено аврору.

По лицу Айзекса словно пробежал солнечный луч.

— А может, нам не нужен клуб? — тихо спросил он.

— Я думаю открыть свой собственный, — авторитетным тоном сообщил министр.

— Но это будет не скоро, — протянул аврор.

— Кто знает, — улыбнулся Скримджер. — Потанцуем?

— Потанцуем, — обрадовался Айзекс.

Рядом с ними кружились в танце Билл и Долорес.

— Билли, милый, прости, что я потребовала вышвырнуть того петуха, — прошептала Амбридж. — Я просто ревновала тебя к его грудям, — созналась она.

— Куда ему до твоих сладких сисек, — промурлыкал Билл. — Моя драгоценная пышечка.

— Мой нежный воришка, — ласково шепнула Долорес.

Драко и Гилдерой со вкусом целовались в углу под портретом Годрика Гриффиндора. На лице Годрика изобразилась откровенная зависть. К счастью, муки Основателя были не долгими. Салазар, Ровена и Хельга налетели на него, сбили с ног и с хохотом уволокли куда-то за раму картины. На холсте промелькнула его босая нога, полетели какие-то тряпки цветов факультета, и, наконец, все стихло, и только в центре картины осталась кучка сброшенной впопыхах одежды.

В противоположном углу зала неотразимый Том Риддл в мантии крестоносца пил поцелуи ненасытной Беллатрисы.

— Укуси меня, мой Лорд, — простонала Белла, обвиваясь вокруг возлюбленного.

— Гэндальф запретил проливать кровь, — сказал Риддл, пробираясь длинными пальцами под тунику Беллы и незаметно крутя ведьме сосок. — Кровопускание отложим на завтра, дорогая.

— Даже твои глаза поменяли цвет, — удивленно прошептала Белла, всматриваясь в карие глаза Лорда.

Музыка сменилась на более молодежную, и Гэндальф, не выпуская руки Аберфорта, пробрался к Альбусу через толпу танцующих.

— Я еще с тобой не здоровался, милый мой, — сказал Гэндальф. Альбус пожал ему руку, ожидая встретить суровость в глазах волшебника. Суровости не было и в помине, а когда директор выпустил руку Гэндальфа, то с удивлением обнаружил в своей ладони птичье яйцо.

— Яйцо феникса, — сказал маг. — Пусть все доброе, что когда-то было в твоем сердце, Альбус, возродится из пепла. Я в тебя верю, — улыбнулся он.

Директор открыл было рот для благодарности, но смеющийся Геллерт Гриндевальд налетел на него и бурно закружил в каком-то диком пируэте, увлекая в гущу танцующих.

Гарри и профессор танцевали с такой страстью и экспрессией, что вокруг них собрался круг зрителей. Когда музыка смолкла, оба едва дышали, и не только от усталости.

— Поттер, — простонал профессор на ухо Гарри, зарываясь римским носом в его растрепанные волосы. — Я не доживу до конца вечеринки.

— На нас все смотрят, Северус, — прошептал Гарри.

— Не думаю, — мурлыкнул Снейп.

Гарри оглянулся. В самом деле, на них больше никто не смотрел. Каждый в зале нашел чьи-то любящие глаза, встречал дружеские руки и видел сияющие ответные улыбки.

Опять провозгласили тост, и по залу поскакал жизнерадостный козел с запотевшей бутылкой шампанского между рогами и подносом звенящих бокалов.

— Дорогой Аберфорт, мы дарим тебе песню, — выкрикнул профессор Флитвик. Внезапно, подхваченный в воздух неутомимым козлом, Флитвик гордо вознесся над публикой, сжимая маленькими ножками светящиеся бока патронуса. — Музыка Северуса Снейпа, слова Гилдероя Локхарта, — провозгласил он и взмахнул дирижерской палочкой.