Золотая клетка - К. Лумари

была глупа, думая, что смогу убежать от Мэйсона. Наши демоны преследовали нас, и Мэйсон был тем монстром, которого сотворила я.

— Если ты не хочешь, чтобы у тебя забрали этого ребенка, тогда тебе лучше делать то, что я говорю.

Долгая игра, в которую он играл, принесла свои плоды. Я была у него в руках. Когда мне делали ультразвуковые снимки, мне было больно эмоционально, и в тот момент я представила, каково это — смотреть, как он идет, держа на руках моего ребенка — нашего ребенка.

Когда мы вышли из больницы — он шел впереди меня, но все еще держал меня за руку, и я наконец-то полностью осознала, что ребенок внутри меня тоже его.

Он был нежен, когда выводил меня наружу. Как только мы вышли из больницы, нас уже ждала машина. Он открыл мне дверь и подождал, пока я сяду. Как только он тоже сел в машину, воздух, казалось, стал гуще. Яркие образы того, что произошло, когда мы в последний раз были в замкнутом пространстве, обрушились на меня. Я отвернулась от него и посмотрела в окно, но я могла видеть его лицо, отраженное в стекле.

Он был таким красивым. Его темные волосы, зачесанные назад, резкие черты лица, но каким-то образом эти зеленые глаза добавили мягкости, которую я хотела копнуть поглубже и найти. Затем я поймала свой собственный пристальный взгляд.

Я была крестьянкой, которая пыталась играть в королеву.

— Куда мы направляемся? — Спросила я, не поворачиваясь, чтобы не встретиться с его взглядом, но я чувствовала, что он наблюдает за мной.

— Ко мне домой, — ответил он.

Я почувствовала, как что-то покалывает у меня в животе, и приложила к нему руку. Было еще слишком рано для каких-либо детских шалостей. Я знала это, но что-то расцветало внутри меня.

— С тобой все в порядке? — Обеспокоенно спросил Мэйсон. — Это из-за ребенка?

Я, наконец, повернулась, чтобы посмотреть на него. В этих зеленых глазах, которые всегда были настороже, читался страх.

— Я в порядке, — прошептала я.

Он выглядел так, словно хотел сказать что-то еще, но, в конце концов, просто кивнул.

Поездка к его дому прошла спокойно. Я всю дорогу сидела, охваченная предвкушением, когда мы возвращались в город. Он продолжал постукивать руками по коленям, но я отказывалась верить, что Мэйсон Штильцхен нервничал. Только когда мы остановились перекусить, он потянулся за сигаретами, вышел из машины и закурил, как будто умирал с голоду.

Не успела я оглянуться, как уже с улыбкой уткнулась в свою еду. То чувство, которое я испытывала раньше, возвратилось, но на этот раз немного интенсивнее. Он сдерживался из-за меня. Но как только эта мысль пришла, она исчезла. Конечно, это был и его ребенок тоже, и он не собирался подвергать его опасности.

Он приоткрыл окно, когда вернулся, и не приближался ко мне. Я прислонилась головой к оконному стеклу. У меня было восемь месяцев, чтобы выяснить, что будет дальше, так что пока я просто расслаблюсь.

Я пообещала себе, что буду бороться за этого ребенка, и я это сделаю. И если бы мне пришлось вести грязную борьбу, чтобы быть ближе к своему ребенку, я была готова это сделать.

Должно быть, я задремала, потому что, когда проснулась, почувствовала дуновение ветерка на лице. Две руки поддерживали меня словно невесту. Моя голова упиралась во что-то твердое, но в то же время достаточно мягкое, чтобы мне было удобно, и мне не хотелось поднимать голову.

И все же я это сделала.

Горло Мэйсона было все, что я могла видеть. Казалось, он заметил, что я проснулась, потому что его глаза опустились вниз, и наши взгляды встретились.

— Привет, — прошептала я.

Это было так не, похоже, на меня. Это звучало мягко, может быть, даже сладко, что очень напоминало старую Аспен, ту, которую знал только он.

Он промолчал, но я могла бы предположить, что ему понравилось мое приветствие, по тому, как он крепче обнял меня. Я чувствовала себя в безопасности и защищенной, и я знала, что так будет до тех пор, пока я ношу его ребенка. В его объятиях мне казалось, что я плыву.

Кто-то открыл перед нами входную дверь, и мы переступили порог. Глупая часть меня, не могла перестать думать о том факте, что я вышла замуж, но у меня не было возможности сделать это со своим мужем, и я была рада, что делаю это сейчас.

— С возвращением, мастер Штильцхен, — приветствовал его знакомый голос.

Я подняла голову и заметила дворецкого. Поскольку мои родители оставили всех слуг после того, как дом Штильцхенов сгорел дотла, это было одной из причин, по которой я не хотела жить в родительском доме. Как мы могли стать их хозяевами, когда сами были такими же, как они? Но теперь они были здесь, вернулись к своему законному хозяину.

— Принеси мне одежду и еду в мою комнату, — сказал он, продолжая идти.

Я прикусила губу, глядя на его дом. Он был прекрасен. Это соответствовало его вкусам. Темный, но элегантный.

Он стал мужчиной, а я все еще чувствовала себя ребенком. Я должна была быть взрослой, но я даже не могла позаботиться о себе. Разве я могла подумать, что мне придется заботиться о ком-то еще?

В комнате, в которую мы вошли, было темно. Там было раздвижное окно и дверь, которая вела в то, что, как я предположила, было, главной ванной комнатой. Огромный телевизор украшал стену напротив калифорнийской двуспальной кровати. Постельное белье было черным, начиная с одеяла заканчивая подушками и всем, что было между ними.

Мэйсон положил меня на кровать и, не сказав ни слова, ушел.

Следующие несколько дней были очень похожи на те, что были, когда я была у Эрин. Я была предоставлена сама себе, но внутри меня было какое-то тревожное чувство, не похожее на прошлый раз. Я говорила себе, что это потому, что я не могла предугадать, что задумал Мэйсон. Но с каждой прошедшей ночью, когда я его не видела, это казалось мне обманом.

Мои дни проходили в основном в его комнате, и не потому, что мне не разрешали покидать ее, я даже не пыталась. Но как я могла встретиться лицом к лицу со всеми этими людьми в этом доме? Мне было стыдно, и я хотела сделать что-то, что доказало бы, что я не такая, как мои родители.

Раздался стук в дверь, и я села прямее. Я слегка