Вариант Юг - Василий Сахаров

Полковник почесал небритый подбородок и ответил:

- На данный момент у нас шесть тысяч пеших казаков, полторы тысячи конных, восемь орудий и шестьдесят пулеметов, в основном ручные «Льюисы». Это по нашим силам, а вот планов имеется два. Первый - глухая оборона отдела с подрывом всех путей сообщения и выход на связь с краевым правительством. Второй - удар на Екатеринодар через Усть-Лабинск. Но для этого необходим трофейный бронепоезд и участие твоего отряда.

- Значит, вы предлагаете мне атаковать врага не через Выселки и Кореновск, а через Тифлисскую и Усть-Лабинск?

- Да.

- В таком случае, сколько сил вы сможете выделить мне в помощь, и кто будет командовать казаками отдела?

- С тобой пойдут две тысячи пехотинцев и вся 6-я Кубанская батарея. Командование нашими казаками ляжет на войскового старшину Ловягина, и он будет подчиняться тебе. Такая постановка дела устраивает?

- Полностью, господин полковник.

- Отлично. Когда начинать сосредоточение войск, и на какое время назначаешь выступление?

- Сбор отрядов начинаем прямо сейчас, а эшелоны с местными казаками формируем в Романовском и на станции Гришечкино.

Я посмотрел на Ловягина, который сидел рядом, а тот, только кивнул и, молча, вышел из комнаты. Деловой человек, сказать нечего. Все ясно и понятно, а значит пришла пора работать.

Совещание с командованием Кавказского отдела окончено, и вскоре я был на телеграфе, вызвал Тихорецкую и приказал оставшимся на станции подразделениям моего отряда стягиваться к Романовскому. К вечеру приказание было выполнено, и я был готов выступить в поход, однако оставался бронепоезд, который осваивался новым смешанным экипажем и эшелоны с пехотой Кавказского отдела. Поэтому пришлось ждать полного сосредоточения всех сил, и я, расположившись в жилом вагоне бронепоезда, в десятый раз рассматривал карты железных дорог, которые вели от Тифлисской, с утра захваченной нашими силами, к Екатеринодару.

Настрой был нерабочий, мысли постоянно скатывались на иные темы. И в этот момент в вагон зашел Митрофан Петрович Богаевский, интеллигентный тридцатишестилетний мужчина в гражданском костюме, очками и ранней сединой в волосах. Когда я видел «Донского Баяна» на выступлении в Офицерском Собрании Новочеркасска, он выглядел гораздо свежей. Да седины в его волосах я тогда не заметил. А теперь он сильно изменился. Видимо, смерть Каледина, в самом деле, его сильно подкосила, да и скитания с семьей по зимним степным станицам, так же ничего хорошего принести не могли.

- Вы не заняты? - спросил меня посланник Войскового Атамана.

- Нет.

- С вами можно поговорить?

- Разумеется, Митрофан Петрович, - я указал ему на привинченное к полу кресло напротив меня: - Присаживайтесь, сейчас чайку попьем и за жизнь поговорим, а то две недели уже бок о бок, а общения как такового нет.

- Вы ведь сторонитесь меня, Константин Георгиевич, - Богаевский посмотрел на карту, лежащую на столе между нами, а затем поймал мой взгляд и спросил: - Вы не верите мне, господин войсковой старшина?

Выдержав взгляд знаменитого донца, я ответил:

- Скажем так, не доверяю.

- А причина?

- Во-первых, Митрофан Петрович, вы демократ и интеллигент, а такие простые вояки как я никогда не доверяли таким гражданам. Вы красиво говорите, но какие за вами имеются конкретные дела, я не знаю. Законы, декреты и воззвания - для меня это все пустое. Кроме того, именно по вашему ходатайству в свое время был выпущен из тюрьмы изменник Голубов, а что он натворил, вы знаете.

- Да, знаю, - Богаевский тяжко вздохнул, - и за этот свой поступок, я себя до сих пор простить не могу. Однако же, поймите и меня, время смутное было, а Голубов в начале 1917-го так браво в Царицыне революционеров разгонял, что там до сих пор его имечко недоброе поминают.

- Ладно, Митрофан Петрович, сменим тему. Не Голубов, так какой-нибудь Миронов казаков к сотрудничеству с красными склонил бы. Лучше расскажите, что вы хотите от Кубанской Рады получить. Конечно, я это и так понимаю, но только в общих чертах.

- Хм, чего добиться? Вопрос и простой и сложный, одновременно, и начну я с самого начала, если вы не против.

- Нет, не против, время свободное пока еще есть.

- Тогда слушайте, Константин Георгиевич. В июле 1917-го, под председательством атамана Каледина в Новочеркасске было собрано совещание по вопросу противодействия Временному правительству Керенского. Донское правительство участвовало в полном составе, а кроме нас на нем присутствовали представители Кубани, калмыки во главе с князем Тундутовым, от Терека атаман Караулов и близкий к нему член правительства Ткачев, астраханские казаки и делегация горцев Кавказа. На этой конференции при полном единодушии всех участников было решено начать разработку положений о создании Юго-Восточного Союза, который мог бы до восстановления законной Российской власти стать островком спокойствия и мира в бушующем кровавом хаосе революции. Желание что-то сделать у всех было огромное. Однако, почему-то, вся эта затея утонула в бюрократических проволочках, которые, Константин Георгиевич, я ненавижу не меньше вашего. Поэтому все, чего удалось добиться, создания при каждом казачьем Войске специальной комиссии, которая должна утрясать формальности.

- Надо же, - удивился я, - не знал о таком.

- В том-то и дело. Вроде бы работа проделана большая и расходы финансовые были, а про это почти никто не знал. А сейчас, когда Дон поднялся против большевиков, с подачи Петра Николаевича Краснова, эта идея вновь кажется реальной, только называется по-другому, не Юго-Восточный Союз, а Доно-Кавказский.

- И в чем суть этого союза?

- Идея прежняя. Заключить тесный союз с Кубанским, Астраханским и Терским казачьими Войсками. Присоединить к нашим делам калмыков и горцев, а после этого нанести один мощный удар на Москву. Если каждый сам по себе, никто войну с большевиками не вытянет, а значит, необходимо объединение и общее руководство всеми войсками, промышленностью и ресурсами. Надеюсь, вы с этим не будете спорить, Константин Георгиевич?

- Нет, Митрофан Петрович, не буду и, даже более того, имею указание всячески вам помогать в переговорах. Однако, как это сделать, пока не знаю.

- Вы офицер, господин войсковой старшина, и ваше дело война, но я найду применение вашим талантам. А сам процесс переговоров с Кубанской Радой я представляю себе примерно так. Мы соединяемся с войсками добровольцев и кубанскими краевиками, и в сложившихся обстоятельствах ваш отряд будет составлять очень крупную часть всей армии. Следовательно, за кем сила, тот условия и ставит. За нами такая сила есть - это ваши казаки. Вы не против такой постановки вопроса?

- Нет.

- Тогда продолжу развивать мысль далее. Насколько я знаю из местных газет, которые выпускала Рада перед падением Екатеринодара, Кубань еще 8-го января объявила о своей независимости и вхождении в Россию на федеративных началах. Вы знаете об этом?

- Знаю.

- В таком случае, наверняка, представляете себе реакцию добровольцев и Корнилова на эту федеративную самостийность?

- Конечно. Они будут считать местное правительство предателями.

- Именно так. Как следствие, генералы постараются перехватить все ниточки управления Кубанью из рук Рады, в которой нет единого лидера. А после этого начнут уничтожение всех федеративников, краевиков и самостийников.

- Думаете, они пойдут на это? - засомневался я.

- Уверен. Ведь своих бить, не с большевиками воевать. Это всегда легче. А потому белые генералы рано или поздно, но встанут на путь террора. Конечно же, если раньше их красные не прихлопнут.

- И что намерены в таком случае делать вы, Митрофан Петрович?

- Открыть кубанцам глаза на происходящее и объяснить, что только заодно с Доном они выживут, а добровольцы, которые все равно потерпят поражение, бросят их, как бросили Ростов и Новочеркасск. Вот и выходит, что Кубанской Раде нужен лидер, и я такого человека знаю. Это известный самостийник Мыкола Рябовол, который поддержит нас во всех наших начинаниях.

- Слышал о нем, - несколько скривился я, - и говорят, что есть за ним несколько темных историй.

- Говорят о многом, а верить надо делам.

- Тоже верно, - согласился я и спросил: - Вы хотите протолкнуть Рябовола на место председателя Рады?

- Именно так, протолкнуть и закрепить за ним это место.

- После такого корниловцы могут перейти к активным действиям.

- Могут, но есть ваш отряд, и есть войска Рады, которые возглавляет этот, как его, бывший военный летчик...

- Виктор Покровский, - сказал я.

- Да-да, Покровский. Есть вы, есть он, имеется Рада и родная для всех вас Кубань. Против большевики, которых отсюда надо вышибить, и это враги явные. Кроме вас с большевиками на Кубани присутствуют еще и добровольцы, которые могут учинить за спиной что-то плохое. Однако на явный конфликт Корнилов или его генералы не решатся, так как слишком сильно они от казаков зависят. Поэтому предполагаю, что после нашего соединения с войсками кубанцев и начала переговорного процесса может произойти что-то локальное. Например, устранение двух-трех человек. Поэтому надо быть настороже и готовиться не только к боям с красногвардейцами, но и к стычкам с белыми.