В западне - Стивен Кунтс

– Он не знает, за что?

– Фримэн не сказал. Прошлой ночью Толстяк Тони провел с ним полтора часа. Я думаю, это связано с отмыванием денег. Все совпадает. – Харрисон Рональд пожал плечами.

– В понедельник ты идешь в Большое жюри. Если у них будет готово обвинение на Мак-Нэлли и его банду, мы начнем их брать той же ночью.

Харрисон Рональд кивнул и посмотрел на свои ладони. Они дрожали.

– Нет необходимости возвращаться тебе туда сегодня ночью. Эти ребята никуда не денутся.

– Прошлой ночью я узнал новость насчет Ансельмо и Пиоша. Это даст возможность раскрыть два убийства. Кто знает, что мне удастся узнать сегодня?

– Ради этого не стоит рисковать, – настаивал Фрэдди, пододвигая свой стул поближе к Форду. – Слух о тайном агенте может дойти до них сегодня. И сегодня же они могут пустить тебе пулю в лоб для страховки.

– Может-может, могут-могут. Ты что, свихнулся? – сорвался Форд. – Они могли убить меня в любой момент за последние десять месяцев. Все это время я жил взаймы!

Ответом на его тираду было молчание. Наконец, Фрэдди поднялся со стула и пересел на кровать.

Хупер взял стул и поставил его почти вплотную к Форду.

– Почему ты хочешь вернуться? – мягко спросил Хупер.

– Потому что я боюсь. С каждым днем я боюсь все больше и больше.

– Ты просто перегорел, – сказал Фрэдди. – Случается с каждым. Это нормально. Ты же не супермен.

– Фримэн не собирается просто сдохнуть или посвятить себя служению Господу после того, как вы его арестуете, Фрэдди. Даже в тюрьме он останется тем же самым старым бандитом. Рано или поздно его адвокат сообщит ему мое настоящее имя. Я должен привыкнуть жить с этим или мне конец.

Хупер вздохнул.

– Послушай, если бы твоя смерть давала Фримэну возможность удрать, он сделал бы это, не моргнув глазом. Но когда он наконец поймет, что вляпался, он отступится. А твое настоящее имя никто не узнает. Это я могу тебе обещать.

Но на Форда его слова не произвели должного впечатления.

– Я привык, со временем научился преодолевать страх, – тихо заговорил он. – Решал кроссворды, один или два, немного спал, немного выпивал и приходил в норму. Теперь не помогает. Я все время боюсь. Мне пора бросить пить, иначе стану алкоголиком на всю жизнь.

– Возвращаться нет необходимости.

– Мне нужно. Как ты не поймешь? Я напуган до смерти. Если я отступлю, я так и буду бояться всю свою жизнь. Разве ты не видишь? Как я смогу в одиночку всю ночь просидеть в патрульной машине в Эвансвилле? Как я смогу задержать нарушителя? Меня пошлют арестовывать какого-нибудь пьянчугу с ружьем – как я это сделаю? Я напуган до смерти и я должен с этим справиться, иначе я не смогу дальше жить, приятель. Все очень просто.

Глава 18

Около девяти часов утра Президент Буш отправлялся на уик-энд в Кэмп-Дэвид, расположенный в горах северо-западнее Фредерика, штат Мэриленд, чтобы обсудить с государственным секретарем и помощником по национальной безопасности некоторые вопросы внешней политики.

До того как подняться на борт вертолета, он еще раз встретился с Дорфманом и Генеральным прокурором Гидеоном Коэном.

– Что может знать этот Саба?

– Вполне достаточно, чтобы можно было вынести приговор Чано Альдане, – сказал Коэн. – Мы знаем, что он лично по меньшей мере с полдюжины раз встречался с Альданой – четыре раза на Кубе и дважды в Колумбии. Он отдавал приказания своим подчиненным оказывать помощь в транспортировке кокаина морем из Колумбии на Кубу. Он лично не менее четырех раз организовывал доставку кокаина в США.

– Он начал давать показания? – спросил Дорфман, немного раздраженный тем, что Коэн, как обычно, ставил телегу впереди лошади.

– Нет еще. Вчера судья Снайдер назначил ему адвоката. Некто по имени Шиманский из Нью-Йорка.

– Скромняга, который на прошлой неделе добился оправдания этих ворюг-финансистов?

– Да. Дэвид Шиманский. Известный адвокат. Судья Снайдер позвонил ему и спросил, не возьмется ли он за дело. Тот согласился.

– Шиманский способен заменить Ниагару, – кисло заметил Дорфман. – Если Шиманскому удастся заткнуть Сабе рот, мы ничего не добьемся.

– Я разговаривал об этом деле с госсекретарем, ему представляется очень важным назначить Сабе самого лучшего адвоката. Возможно, мы снова обратимся к кубинцам с просьбой выдать еще кого-нибудь и мы должны показать им, что любого из этих людей ждет справедливый суд и каждый из них сможет воспользоваться услугами квалифицированного адвоката. Это главное. Я лично просил судью Снайдера...

– О'кей, о'кей, – прервал его Джордж Буш.

– Так заговорит Саба или нет?

– Я думаю, заговорит, – сказал Коэн. – Кубинцы поставили его перед выбором: если он сотрудничает с нами, он сможет со временем возвратиться на Кубу свободным человеком. А когда вернется туда, он во всем сможет обвинить Кастро.

– Который, к его счастью, уже мертв, – заметил Дорфман.

– Кубинцы, несомненно, преподнесут его свидетельские показания как пример коррумпированности прежнего режима.

– Вне всяких сомнений, – сказал Джордж Буш.

– Вы собираетесь предоставить ему возможность подать прошение о помиловании?

– Если Шиманский попросит, то да. Саба вынужден будет свидетельствовать против Чано Альданы. Слушания по его делу пройдут до окончания суда над Чано Альданой.

– Не даст ли это адвокату Альданы повод выступить с протестом? – спросил Дорфман.

– Да.

– Что насчет инцидента в понедельник? Все по плану?

– Да, сэр.

– Во вторник утром вы, я и директор ФБР проводим пресс-конференцию. Запланируйте ее, пожалуйста, Уилл.

– Да, сэр.

– И еще, Уилл, позаботьтесь, чтобы журналистов убрали подальше, я не должен слышать никаких вопросов по пути к вертолету.

Дорфман ушел. Когда они остались одни, Джордж Буш сказал:

– Гид, я знаю, что вы с Дорфманом на ножах, но вы оба нужны мне.

– Этот сукин сын мнит себя чуть ли не мессией, – горячо возразил Коэн.

Президент откинулся назад. Он никогда прежде не слышал, чтобы Коэн так кипятился – как правило, адвокаты из престижных нью-йоркских фирм не часто позволяют себе такие выражения.

– Это так, – криво усмехнулся Президент, – но он мой сукин сын.

Брови Коэна взметнулись вверх и тут же упали.

– Я не могу быть хорошим для всех в мире. А Дорфман отвлекает на себя все недовольство. Он берет на себя вину. Он принимает огонь на себя, чего не могу позволить себе я. Это его работа.

Генеральный прокурор кивнул.

– Эти наркотики... Мы должны наращивать свои усилия. Ведь мы стараемся, и избиратели нас поймут. Только телепроповедники и их паства верят в чудеса. А я не хочу никому навязывать свое мнение. Наша задача заключается в том, чтобы заставить эту проклятую систему работать.

* * *

Харрисон Рональд возвратился в свою квартиру около полудня. Он запер дверь на замок, задвинул засов и с "кольтом" сорок пятого калибра в руке упал на кровать. Спустя мгновение он уже спал.

В пять часов он проснулся и вскочил на ноги. Выше этажом кто-то хлопнул дверью. Пистолет по-прежнему находился в его руке. Пошевелив пальцами, он крепче сжал рукоятку и лег, напряженно прислушиваясь к звукам, раздававшимся в доме.

Как только все кончится, он уедет домой. Домой в Эвансвилл, и проведет Рождество с бабушкой. Он не общался с ней уже месяцев пять или шесть. Бабушка даже не знает, где он. Нехорошо по отношению к ней, но так лучше для него. Она очень общительная и всеми секретами делится со своими друзьями и со священником.

Ну, ладно. Вскоре все закончится. Осталась еще одна ночь. Выбравшись отсюда через три часа, он уже никогда больше не вернется в этот дом. Владелец дома может забрать себе все – подержанный телевизор, одежду, посуду, кастрюли, сковородки – все. Харрисон Рональд отсюда отправится прямиком в настоящую жизнь.

Он сцепился с Хупером из-за того, что хотел вернуться в настоящую жизнь. Но он должен привыкнуть жить со страхом – не с боязнью Фримэна Мак-Нэлли, а со страхом вообще. В морской пехоте его научили, что единственный путь одолеть этот недуг – повернуться к нему лицом.

Эх, приятель. Десять месяцев в выгребной яме. Десять месяцев в преисподней. А завтра в это же время он от всего избавится.

Он лежал в кровати, прислушиваясь к звукам, и думал о той жизни, куда собирался вернуться.

* * *

Из своего кабинета Танос Лиаракос услышал детские крики.

– Мамочка, мамочка, ты дома!

Она стояла в прихожей в окружении детей и смотрела на него. Ее волосы и одежда были в полном беспорядке. Она молча стояла и смотрела, а девочки с визгом скакали вокруг и дергали ее за руки.

– Обними их, Элизабет.

Теперь она взглянула на обращенные к ней детские лица. Провела ладонями по волосам, наклонилась и поцеловала их.

– О'кей, девочки, – сказал он, – бегите наверх и дайте мамочке поздороваться с папой. Постойте, почему бы вам не отправиться на кухню и не помочь миссис Хэмнер с обедом? Мамочка останется с нами пообедать. – Они еще раз обняли ее и умчались на кухню.