Изгнание из Эдема Книга 1 - Патриция Хилсбург

Развеселился и Сэдверборг, даже толкнул нечаянно Эндрюса Блэкфорда и радостно обратился к Стэфани:

— Боюсь, мисс Фархшем, что последним смеялся старый мистер Смат: где ничего нет, там ничего и не возьмешь.

Вся компания радостно зашевелилась. Даже Блэкфорд изобразил на своем некогда красивом лице подобие улыбки. Фархшем похлопывал по руке Патрицию, как победительницу-рекордсменку. Рука Патриции гладила колено Фархшема, обтянутое эластиком костюмных брюк гребца.

Стэфани откинулась на спинку стула, положила ногу на ногу и устало сказала:

— Нет, я больше так не могу. Я не дам извести себя в болото вульгарности, где я захлебнусь. Я буду жить в полном одиночестве и останусь целомудренна до тех пор, пока не найду подходящего мужчину, спутника жизни, созданного только для меня небом, человека, способного стоять рядом со мной на вершинах и не терять при этом голову. Где-то же должен быть такой.

Она замолчала, глядя всем поверх голов, видимо, унеслась на небеса, просить послать ей такого человека.

Патриция теснее прижалась к Джону Фархшему, уцепившись за рукав его спортивной курточки.

Мужчины униженно молчали. Очевидно все они в какой-то мере понимали, что неспособны подняться до нужных ей вершин, а тем более там удержаться. Мужчина переставал быть сильным полом рядом с этой женщиной, а это его унижало, и он растоптанный уползал к «ангелу-хранителю», где было спокойно и безопасно. Но скажи каждому из них это в открытую, как это сделала Стэфани, и они сразу становятся ей врагом.

Стэфани остановила взгляд на картине молодого художника, которую она приобрела на выставке только потому, что от нее исходило необычайное человеческое тепло и спокойствие, благостное влияние которого Стэфани испытывала всегда.

Глава 13

Все наслаждались минуткой тишины и покоя в этом холле. Каждому было над чем подумать. У всех были проблемы и они решались сегодня здесь.

Сэдверборг, самой большой проблемой которого было не потерять богатую, престижную и с очень сложным характером клиентку, знал, что если Стэфани Фархшем Харпер остается его клиенткой, то и другие богатые люди будут его клиентами. Он сидел и, довольный, поглаживал несуществующие усы.

Джон Фархшем и Патриция Смат молча наслаждались почти выигранной битвой, ощущая тепло друг друга. Патриция была на седьмом небе от счастья.

Только Блэкфорд, униженный и оскорбленный, усталый и больной, хотел побыстрее удалиться из этого места.

Никто не услышал, как тихо и бесшумно вошел врач. Он осмотрел присутствующих, каждый из которых был занят своими мыслями, и на его появление не отреагировали.

Врач сделал несколько шагов к камину и громко, отчетливо, как и положено иностранцу, хорошо овладевшему чужим языком, произнес:

— Управляющий сказал, что я здесь нужен. Кому именно нужен врач?

Стэфани поворачивается в его сторону и протягивает ему руку:

— Мне нужен доктор. Идите сюда.

Доктор мягко к ней приближается и изучающе смотрит ей в лицо, пытаясь поставить диагноз. Он берет ее руку и начинает слушать пульс.

— Что-нибудь не в порядке с кровяным давлением, а? — потом широко открывает темные глаза с восклицанием: — Ого! В жизни не слышал такого пульса.

— Какой же он, док?

— Как кузнечный молот.

— Это тоже моя вина? — Стэфани пытается вырвать руку, но доктор сильнее сжимает запястье.

— Нет, воля Аллаха.

— Чья?

— Аллаха. Наш пульс тоже в его воле.

Доктор отпустил руку Стэфани, предварительно незаметно погладив ладонь.

Джон Фархшем внимательно смотрел на манипуляции доктора и это, видимо, ему не понравилось.

— Послушайте, док, — грубовато сказал он, — в нашей стране так говорить не годится — мы в Аллаха не верим.

Доктор повернулся и посмотрел внимательными карими глазами на Фархшема и ответил так вежливо, что это смутило Фархшема:

— Это нисколько Аллаха не смущает, мой друг. Пульс все же бьется: медленный, наполненный. Вы ужасная женщина, — обратился доктор к Стэфани, — но я влюблен в ваш пульс, я никогда не встречал ничего подобного. — Он опять погладил запястье и ладонь Стэфани и заглянул ей в глаза.

Патриция вся вытянулась на своем кресле — она как бы почувствовала те токи, которые исходили от этого экзотического вида доктора к Стэфани. Ей еще очень хотелось определить обратную реакцию, но из-за спины доктора ей было плохо видно.

— Подумать только! — тихо выдохнула она и оглянулась на Джона Фархшема.

— Что, дорогая?

— Ты заметил, милый?

— Что?

— Он влюбился в ее пульс!

Джон Фархшем пожал плечами — это было для него непонятно, и он не собирался вникать в такие тонкости.

Доктор наклонился ближе к Стэфани и стал объяснять ей свою концепцию, с сожалением расставаясь с ее рукой:

— Я врач.

— Это мы все заметили, — почему-то с раздражением заметил Джон Фархшем.

Доктор даже не повернулся в их сторону, как бы и не услышал ни громкого шепота за своей спиной, ни раздражительной реплики Фархшема.

Стэфани вся засияла женственностью и обаянием, как будто горячая и ласковая рука доктора влила в нее какую-то новую добрую энергию, которой она давно была лишена. Глаза ее засияли, излучая свет тепла и ласки.

— Женщина, в вашем смысле этого слова, для меня лишь ходячая куча недугов, — продолжал доктор. — Но жизнь! Пульс! Это же биение сердца аллаха, единого, великого, всемогущего!

— Ого! — Фархшем очень заинтересовался развивающимися событиями.

— Тихо, милый!

Сэдверборг хотел подняться и подойти к ним, но Патриция взмахом руки приказала ему пока сидеть.

Эндрюс Блэкфорд зачарованно смотрел на Стэфани — он никогда не видел у нее такого потрясающе прекрасного выражения лица — казалось, с ней разговаривают Боги. Можно было всю жизнь пробыть рядом с ней и не постичь, не понять и даже не увидеть эту женщину.

— Потрясающе, — сам себе прошептал он и, казалось, погрузился в летаргический сон.

— Что вы сказали? — повернулся к нему Сэдверборг, но увидел его состояние и опять обратил внимание на свою клиентку и доктора.

— Так вам по-прежнему нравится мой пульс? — каким-то удивительно мелодичным голосом переспросила Стэфани.

— Да, мадам.

— Так я вам должна сказать…

— Что, мадам?

— Так я вам должна сказать…

— Что, мадам?

— Что он никогда не изменится, если вы будете его слушать.

— Я?

— Да, вы.

— Почему же?

— Потому, что я дождалась любви, которой уже давно жажду, милый доктор.