Млечный Путь, 2012 № 03 (3) - Журнал «Млечный Путь»

ранее, но только сейчас ему потребовался точный ответ на него. Если угодно, это робкая попытка приготовиться к Суду высшему, Божьему суду.

Времени мало. Скорее всего, я не успею. Поэтому постараюсь быть кратким, хотя вряд ли у меня это получится.

Как я прожил жизнь?

Это и есть тот самый вопрос. А ответ на него, честный ответ, можно получить лишь стоя пред ликом той, которую не хочу призывать раньше положенного мне срока, когда прожитую жизнь видишь в истинном свете, без присущей ей тщеты и суеты. И тут потребуются весы, которыми пользуются эскулапы при изготовлении своих микстур и пилюль. Чтобы взвесить ответы на множество менее важных вопросов, подводящих нас к главному. На одну чашу весов сложим все наши грехи, а на другую — дела добрые. И посмотрим.

Насколько отдалялся от служения Господу, насколько был грешен? Многим ли людям отравил существование? Предавал? Прелюбодействовал? Насколько был предан Господу, была ли вера моя крепка?

Я не настолько хорошо владею латынью, чтобы переводить бегло, а было еще полно неразборчивых мест, особенно на сгибах. Порой приходилось отгадывать слова по хвостикам и закорючкам, оставшимся от букв, предполагая, что текст имеет смысл. Но смею надеяться, что мне не придется в свои последние минуты склонить чашу зла грехом лжесвидетельства. Когда закончу перевод, сниму копию с листков и, не торопясь, дома, за чашкой кофе, выверю текст. Кстати, о кофе. Так хочется сейчас хотя бы маленькую чашечку, хотя бы глоток, но боязно лишний раз сдавать-забирать книгу…

Достаточно было прегрешений, но стремился я к добру, как понимал его. Что я сделал для своих близких? Был ли чуток к их нуждам? Сеял ли доброе, вечное, а главное — крепил ли веру в Господа нашего? Много хорошего сделал я людям и прежде всего — Его Преосвященству Джузеппе дель Милано. Я не называю его истинного имени, ведь он продолжает свой славный земной путь, и я не хочу посеять даже каплю сомнений в святости его настоящего имени. Так уж сложилось, что он достиг высот иерархии, а я, друг его детства — нашего детства, — провел всю свою жизнь в его тени, разделяя с ней верность своему суверену.

Время. В сторону мелочи. Оставим их св. Петру. Из-за них я бы не стал тревожить покой читающего эти строки. Есть две вещи, тайну которых я не хочу унести с собой. Это не покаяние — нет, я не испытываю раскаяния. Я сделал то, что считал правильным, и он, видит Бог, заслуживал этого. Я верно служил своему другу и суверену, и мне принадлежит часть заслуги в его возвышении. И еще я хочу поделиться тем, что просто сводит, точнее, сводило меня с ума. Не понимаю, как такая мысль вообще могла прийти мне на ум. Лукавый попутал, не иначе.

Я тоже готов сойти с ума от стольких предисловий и недомолвок. Сам все время подгоняет себя, но тут же сбивается на бесплодное философствование. И еще я схожу с ума от жажды… Ну давай же, милейший!

Собственно, обе эти вещи тесно связаны и переплетены между собой. И имеют отношение к одному происшествию. О нем и пойдет речь.

Слава Всевышнему, сподобился!

В начале 1592 года от Р. Х. Джузеппе дель Милано, при всех своих талантах и необъятной вере, всего лишь являлся священником церкви Св. Луки в Венеции. Видит Бог, не обошлось тут без интриг людишек мелких и завистливых, но не об этом речь. Понтифик, а им тогда уже стал Климент VIII, заметил усердие падре Джузеппе, и мы жили в надежде на красную мантию для моего суверена. Но проклятый Ноланец настраивал всех против падре Джузеппе. Когда-то их пути пересеклись, и Джузеппе дель Милано в свойственной ему яркой манере изобличал Ноланца в богохульстве. В результате Ноланец, скрываясь от гнева праведного, бежал из страны. И вот спустя много лет он вернулся, да так не вовремя. Что-что, а мутить воду Ноланец умел. Писал жалобы в Рим, клеветал на каждом шагу, не упускал ни одного случая лягнуть падре Джузеппе.

Как-то призвал меня падре, и между нами произошел примерно такой разговор:

— Этот мерзавец, Карло, просто пьет мою кровь! И где он раскопал ту историю…

— Ваше Преосвященство!

— Прекрати, Карло, меня так величать, ведь мы знаем друг друга как облупленных.

— Ваше Преосвященство, позвольте мне обращаться к вам так, ведь для меня великая честь быть вашим другом и верным слугой! И у меня есть скромная мысль, которая, возможно, окажется полезной.

— Так говори быстрей и без своих обычных обиняков!

— Ваше Преосвященство, этот тип, находясь в изгнании, проповедовал, что звезды такие же небесные тела, как наше Солнце, и что миров существует бессчетное множество. Еретик, каких свет не видывал…

— Ах, друг мой…Это все известно. И Земля у него водит хороводы вокруг Солнца… Он везде ссылается на Коперника и других, таких же, как он, еретиков. Не понимаю, почему в свое время не разобрались с этим поляком, вот и пожинаем теперь ересь. И, увы, все это не тянет на аутодафе.

— Конечно, Ваше Преосвященство. Но… Я тут кое-что набросал. Только обещайте, что не воспримите это как мои мысли.

— Обещаю.

— Ваше Преосвященство, я написал это от лица Ноланца.

— Ты хочешь сказать, что подделал его почерк?

— Это не так сложно, Ваше Преосвященство. Я готовился полторы недели, изведя пару дюжин драгоценных листов бумаги. Это совершенно богохульная идея, и я не хочу произносить ее вслух. Вот, прочтите сами.

— Нет, Карло, мы тут вдвоем, так что можешь смело…Я помню, да-да, что это идея Ноланца, а не твоя.

— Ваше Преосвященство, я повинуюсь. Ноланец считает, что звезды мечутся по небосклону…

— И что с того?

— А если они движутся в разные стороны, то есть разбегаются?

— Даже и так? И что?

— Пока ничего, но если так, то не потребуется больших усилий воображения, чтобы предположить, что когда-то они начали движение из одной точки! — окончание фразы я почти прошептал, склонившись к уху Его Преосвященства.

— Однако мудрено…

— И это уже в корне противоречит… истине!

— Но он же станет все отрицать.

— Во-первых, не станет: тут вкратце изложены и все его идеи. Во-вторых, кто же ему поверит? Я думаю даже, что никто и не станет заниматься этим.

— То есть?

— Очевидно, что эта ересь достойна костра, и Святая Инквизиция не захочет ее популяризировать, а найти повод — для нее с Божьей помощью не составит труда. И вы, Ваше Преосвященство, наконец избавитесь от этого проходимца.

— Я должен подумать.

— И, может,