Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Царь Голод. Милостивые государыни и государи! Позвольте приветствовать вас в зале правосудия. По вашему желанию, которое для нас закон…
Кланяется и смотрит на товарищей, — и те по очереди, каждый с поклоном, подтверждают:
— Закон.
— Закон.
— Закон.
Царь Голод (продолжает) …которое для нас закон, мы собрались сюда, чтобы судить голодных. Для этого мы надели мантию и парики, поставили стол, влезли на возвышение и внизу посадили секретаря с большим гусиным пером.
Секретарь быстро кланяется.
Он служит по вольному найму, и хотя голоса в решении не имеет, но совершает в протоколах ошибки. Иногда эти ошибки являются источником неприятностей, иногда же — ибо все в этой жизни неисповедимо…
Находящийся среди зрителей Аббат вздыхает и поднимает глаза к потолку.
…служат источником нового действующего права. Что это значит, сударыни, вам объяснит господин профессор, которого я имею честь лицезреть в вашей уважаемой среде. Теперь же приступим к суду. (Усаживаются.) Введите первого голодного.
Разговор зрителей— Как торжественно!
— Мантии и парики придают им такой строгий вид. Их даже трудно узнать…
— Так нужно. Необходимо, чтобы суд внушал к себе уважение.
— Мамочка, а зачем на столе череп и виселица?
Профессор. Это, дитя мое, символы. В Англии…
— Посмотрите, какой нос у того судьи, совсем как кончик собачьего хвоста. Ну, честное слово, он облизнул его языком.
— Как вы насмешливы. Вы так молоды, вы должны уважать суд.
— Да я его, честное слово, уважаю. Но ведь у него такой смешной нос!
— Это неважно, какой нос у судьи. Важно, чтобы судья был справедлив и не щадил голодных.
— Иначе мы возьмем других. Они это знают.
— Суд надо уважать.
— Суд — это мы. Суд надо уважать.
— Как интересно! Это похоже на театр.
Толстый (просыпается). Которого судят?
— Еще не начинали, ваше сиятельство.
— Что же это они!
— Ведут! — Ведут! — Как это интересно! Какая рожа! — Мамочка, он не кусается? — Не бойтесь, дитя мое, на нем довольно крепкий намордник. — Слушайте! Слушайте! — Ах, как интересно!
Вводят Первого Голодного — оборванного старика с разбитыми ногами. На лице у него проволочный намордник.
Царь Голод. Снимите с голодного намордник. Ты что сделал, голодный?
Старик (говорит разбитым голосом). Украл.
Царь Голод. Сколько украл?
Старик. Я украл пятифунтовый хлеб, но у меня его отняли. Я успел откусить только кусочек. Простите меня, я больше не буду.
Царь Голод. Ты что же — получил наследство? Или есть больше не хочешь?
Старик. Нет, хочу. У меня его отняли. Я откусил только кусочек…
Царь Голод. Так как же ты не будешь воровать? Почему ты не работал?
Старик. Нет работы.
Допрос продолжается.
Разговор зрителей— И этого несчастного судят! Душа моя кипит негодованием и презрением к человечеству…
— Оставь, разве тебе не все равно.
— Но пойми же!
— Ты волосы завиваешь или они вьются от природы?
— Слегка.
— А у меня начинается лысина. Это в двадцать четыре года!
Профессор. …Уголовное право, сударыня, разделяется на две части: на первую часть и на вторую часть. В первой части говорится о преступлениях вообще, и я должен признаться, сударыня, что это наиболее слабо разработанная часть.
— Ах, как жаль! Почему же ее не разработают?
— Ибо сама сущность преступления остается не вполне разгаданной наукой. Зато вторая часть, где говорится о преступлениях в частности и соответствующих наказаниях…
Царь Голод. А где же твои дети, голодный? Почему они не кормят тебя?
Старик. Они умерли с голоду.
Царь Голод. Почему же ты не захотел умереть с голоду, как дети?
Старик. Не знаю. Захотелось жить.
Царь Голод. А зачем тебе жизнь, голодный?
Голоса. Действительно, зачем они живут? Я этого не понимаю.
— Чтобы работать.
— Но когда работа кончается? Не можем же мы вечно доставлять им работу!
— Чтобы славить господа и укрепляться в сознании, что жизнь…
— Ну, не думаю, чтобы они очень Его славили.
— Было бы лучше, если бы он умер.
— Довольно скучный старикашка, И какой фасон брюк!
— Слушайте! Слушайте!
Царь Голод (встает, громко). Теперь, милостивые государи, мы сделаем вид, что размышляем. Господа судьи, прошу вас принять вид размышляющих.
Все судьи на некоторое время принимают вид размышляющих: морщат лбы, смотрят в потолок, подпирают нос пальцем, вздыхают и вообще, видимо, стараются. Почтительное молчание. Затем в том же молчании, с глубоко торжественными и серьезными лицами. Судьи встают и все сразу поворачиваются к Смерти. И так же все сразу медленно и низко кланяются ей, вытягиваются ей навстречу.
(Согнувшись.) Что изволит сказать…
Смерть (быстро встает, сердито стучит кулаком по столу и говорит скрипучим голосом). Осужден — во имя дьявола! (Так же быстро садится и замирает в злой неподвижности. Судьи садятся также.)
Царь Голод. Голодный, ты осужден.
Старик. Пожалейте!
Царь Голод. Наденьте на него намордник. Введите следующего голодного.
Пока Голодного выводят, Зрители в таких словах выражают свои чувства:
— Зачем ему жить?
— Лучше умереть.
— Скажите ему.
— Умри, старик, умри.
— Умри, старик, умри.
Все тихо шепчут, махая руками, точно навевая сон:
— Умри, старик, умри. Умри, старик, умри. Умри, умри, умри!..
Водят нового Голодного. Веселые голоса:
— Ведут! Ведут!
— Какой зверь!
— Да, это не меньше убийства!
— Посмотрите на его лоб.
— Как страшно!
— Вы очень нежны, дитя мое.
— Тише.
Быстро вводят Второго Голодного и снимают намордник. Это здоровый детина с низким бычачьим лбом; грудь его наполовину раскрыта; смотрит исподлобья, угрюмо.
Царь Голод. Ты что сделал, голодный?
— Я изнасиловал барышню в лесу.
Выражение ужаса и приятного волнения.
— Какой ужас!
— Вот зверь!
— Это и меня захватывает.
— Позор для человечества такие люди.
— Которого?
Царь Голод. Почему ты это сделал?
— Замуж за меня она ведь не пошла бы. А мне очень ее захотелось.
— Почему ты не удовольствовался женщинами, какие есть у вас, голодный?
— Наши женщины грубы и некрасивы от голода и работы. А эта была нежная и тонкая, с белыми руками. А ребенок у нее будет?
— Нет, мы приняли искусственные меры и удалили зародыш.
Голодный (угрюмо). Хитрые.
— Что можешь ты сказать в свое оправдание, голодный?
— …Преступления посягательства на женскую честь делятся на…
— Ах, погодите, господин профессор, так интересно.
— В оправдание? Что, если бы я мог, я изнасиловал бы вон ту, и вон ту, и вон ту. Старуху в красном не стал бы, пусть остается вам.
Старушка падает в кратковременный обморок. Все в волнении.
— Какой ужас! Это настоящий зверь!
— И меня! Вы заметили, он показал на меня. Он согласен меня изнасиловать!
— Вы ошибаетесь. Он показал на меня.
Ссорятся. Девушка в черном, которая все время молчала, вдруг встает и говорит громко, с вызовом.
— А почему ты думаешь, что она не вышла бы за тебя замуж? Я бы вышла, быть может.
Голодный (угрюмо). Посмотри получше.
— Ты прав: не вышла бы. Ты слишком груб.
— Вот то-то. А я бы тебя изнасиловал.
— Нет, скорее убил бы.
— Да — и убил бы.
Девушка садится. Юноша с демонической внешностью смотрит на нее мечтательно, но она не обращает на него внимания. Свои оглядывают ее с некоторым страхом. Однако!
Царь Голод. Господа судьи, прошу принять вид размышляющих.
Повторение той же процедуры с тою же торжественностью вплоть до низкого и протяжного поклона Смерти.
Смерть (вскакивает, стучит кулаком по столу). Осужден — во имя дьявола!
Голодный (Девушке). В лес не ходи одна.
Царь Голод. Наденьте намордник. Введите следующего голодного.
Вводят Голодную. Это молодая, стройная, но крайне истощенная женщина с бледным, трагическим лицом. Черные тонкие брови, сходящиеся у переносья, и пышные волосы, небрежно связанные узлом и спадающие на спину. Женщина не кланяется и по сторонам не глядит, как будто никого не видит. Говорит бесстрастно, мертвым голосом.
- Том 5. Рассказы и пьесы 1914-1915 - Леонид Андреев - Русская классическая проза
- Том 6. Проза 1916-1919, пьесы, статьи - Леонид Андреев - Русская классическая проза
- Из жизни штабс-капитана Каблукова - Леонид Андреев - Русская классическая проза
- Душа болит - Александр Туркин - Русская классическая проза
- Том 2. Рассказы 1910–1914 - Александр Грин - Русская классическая проза
- Катерину пропили - Павел Заякин-Уральский - Русская классическая проза
- Трясина - Павел Заякин-Уральский - Русская классическая проза
- Красный смех (сборник) - Леонид Андреев - Русская классическая проза
- Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935 - Максим Горький - Русская классическая проза
- Том 1. Рассказы, очерки, повести - Константин Станюкович - Русская классическая проза