Бенефис для убийцы - Александр Серый

Лина посмотрела на Широкова и, перехватив его восхищенный взгляд, рассмеялась. Затем подобрала оставленную на песке одежду, целомудренно прикрылась ею и бегом скрылась в кабинке.

«Однако!» – подумал Станислав.

Женщина переоделась очень быстро и сразу заспешила к выходу с пляжа, издали выразительно показав часы на правой руке. Широков помахал в ответ, провожая Лину взглядом до тех пор, пока белые джинсы не исчезли за кустами приморского парка.

Насчет услышанных через стенку имен пришлось, конечно, соврать. Соседок заочно представил напарник по комнате Ваня Медведев, когда вчера утром вводил в курс дел санатория. Почти все обитатели их небольшого двухэтажного корпуса жили под одной крышей две недели и, естественно, кое-что знали друг о друге. Потому так и поразила Станислава по-девичьи подтянутая фигура Лины, у которой, если верить Медведеву, дома остались двое детей под бдительным оком заботливого мужа. Возможно, и сама Лина была хорошей матерью, но верной женой явно не являлась, крутя курортный роман со Степой Малиным, своим соседом справа из комнаты под номером десять. Тридцатипятилетний любовник отличался кротким нравом, мощным спортивным сложением и, мягко говоря, немногословием. Эта черта особенно поражала воображение, если принимать во внимание работу Степана тренером в детской спортивной школе. Оставалось предположить, что воспитанники научились читать все по глазам или же наставник обладал системой потрясающе выразительной жестикуляции, умело скрываемой здесь от остальных отдыхающих. По мнению Вани, такая версия имела право на существование с известной натяжкой, так как свои отношения с Линой Малин тоже маскировал ради приличия, но настолько неуклюже и наивно, что в глазах окружающих это выглядело смехотворно. Взять, например, ежевечерние получасовые прогулки перед сном: Лина ровно в десять выходила из корпуса к фонтану в центре парка, а минуты через две-три в том же направлении шествовал Степа, стараясь придать лицу отсутствующее выражение под насмешливыми взглядами сидящих в холле у телевизора.

Самое интересное, что любовница добросовестно подыгрывала ему, хотя отнюдь не производила впечатление дурочки, в чем Широков только что имел возможность убедиться.

«В конце концов, какое мне до всего этого дело? – подумал он, отряхивая прилипший к ступням песок. – В наблюдательности Ване, конечно, не откажешь. Вон как срисовал красную книжечку через тонкую материю нагрудного кармана рубашки! Пришлось признаваться…»

Станислав никогда не стыдился своей профессии. Только в кругу людей, предоставленных праздности, работник угрозыска обычно вызывал болезненный интерес и становился объектом повышенного внимания. Расспросы, расспросы, расспросы!

Некоторые коллеги, правда, любили ввернуть что-нибудь эдакое, наслаждаясь произведенным впечатлением и тая от восторженных ахов дам. Но Широков сторонился досужих разговоров, а, если уж нельзя было отвертеться, выдавал парочку явных небылиц, способных заинтересовать разве только наивных простаков. Хуже того, люди иной раз начинали делиться с ним своими подозрениями о якобы случившихся преступлениях, неизвестных милиции, ругали нерасторопность стражей порядка, а самые бойкие со свойственным невежеству апломбом пробовали учить, как бороться с преступниками.

Словом, хлопот хватало. И хотя Ваня твердо обещал молчать, но кто его знает…

Зуммер «Ролекса», подаренного женой на Новый год, оповестил о необходимости срочно двигать в лечебный корпус для приема хвойных ванн.

Через полчаса, высидев небольшую очередь, Станислав погрузился в теплую, пахучую воду, с ужасом вспоминая приглашение Лины окунуться в море. Молоденькая медсестра подошла проверить температуру воды. Она мило улыбалась, посматривая то на термометр, то на пациента. Тот ответил счастливой улыбкой, которая сразу потухла, едва глаза заметили отсутствие поперек ванны специальной доски, обзываемой здешними мужиками «фиговым листком».

«Вот, черт, забыл положить!» – пронеслось в голове.

Желтоватая вода казалась до безобразия прозрачной. Оставалось только закрыть глаза, чтобы получить успокоение зарывшегося головой в землю страуса – результат тот же!

«Что там у нее ртуть замерзла, что ли?!» -мысленно ругался Широков в полной темноте.

Рядом раздался шум упавшего в бассейн бегемота, сопровождавшийся бульканьем и похрюкиванием. Веки сами собой поднялись.

Медсестричка не просматривалась, зато в двух метрах в соседней ванне плескался лысый субъект, не менее полутора центнеров весом.

– Здорово! – пискнул он, выпуская из всех отверстий тыквообразной головы фонтанчики воды.

При более внимательном рассмотрении соседом оказался Гоша Бица, деливший комнату со Степой Малиным. Он не был лысым, но сейчас тонкие бесцветные волосы намокли от воды и почти слились с кожей, введя в заблуждение Станислава. Тот вежливо ответил на приветствие и хотел снова отключиться, но Гоша проворковал:

– Какая красотка! Неплохо с такой полежать в ванне! Ты бы не отказался?

Отличительной чертой Бицы было то, что он при разговоре смотрел всегда куда-то поверх собеседника. Вот и сейчас его взгляд остановился на рожке душа.

– Если ты имеешь в виду медсестру, то, боюсь, вдвоем вы с ней не уместитесь.

– Она могла бы лечь сверху, – невозмутимо уточнил Гоша.

Навязчивая страсть поговорить о прекрасной половине человечества являлась его второй отличительной чертой. И хотя большей частью разговоры носили откровенно пошлый характер, велись они инициатором с такой непосредственностью, что вызывали только снисходительный смех. В остальном же Бица казался вполне нормальным мужчиной и работал где-то в Донбассе водителем грузовика. Медведев даже подметил в нем сходство с популярным эстрадным певцом, заявив: «Такой же вихлявый при его-то комплекции!»

Широков вздохнул, приготовившись выслушать очередную байку на половую тему, и не ошибся.

– Вообще-то, в ванне не приходилось… А вот в бассейне было! У меня приятель тренером по плаванию работает. Пригласил однажды вечерком. Я впервые туда попал. И надо же – раздевалки перепутал! Табличек там не было… Нарисовать не могут, так хотя б магазинные повесили для туалетов: мальчик писающий и девочка на горшке! Денег им жалко! Вот и получилось… Разделся я в одиночестве и в душ пошел. Слышу, рядом еще кто-то моется, песенку мурлыкает. Баба! И, главное, больше никого кругом, представляешь?

Рассказчик замолчал, ожидая реакции слушателя. Станислав неопределенно усмехнулся.

– Мне ж интересно посмотреть! Пошел. Слушай, такой задницы я в жизни не видел… Во-о!

Гоша красноречиво взмахнул руками, вылив на пол добрую половину воды из ванны.

– Она как раз голову мыла спиной ко мне. Видать пена ей не только глаза, но и уши забила! «Это ты, Маша? – говорит – Помыль-ка мне спинку!» Я, конечно, взял мочалку и давай тереть. «Чего так нажимаешь?» – спрашивает. Я молчу. «Маш, ты чего?» Я молчу. Она вместо того, чтобы глаза промыть, решила на ощупь разобраться. Повернулась. Мне б, дураку, отойти, да я как на буфера уставился, так и смотрю себе… А она, зараза, проверку снизу начала!

Широков не выдержал и прыснул.

– Тебе хорошо смеяться… Как прихватила, как заорала! Глазенки свободной рукой протерла и ну меня мочалкой по роже хлестать! Я ведь и отойти не могу: вторая-то рука держит! Не знаю от чего, но потерял сознание… Пришел в себя на массажной скамейке. А искусительница рядом в полотенце стоит, хмурая такая! Извини, говорю, сестра, бес попутал… Пойду, мол. А она: «Куда? Полапал – и все?!» Полотенце сбросила и на меня… Вот это, я тебе скажу, была схватка!

Станислав хохотал уже в голос.

– Потом мы в бассейне самом еще порезвились. Благодать! – самодовольно закончил Бица.

Он бы выдал еще что-нибудь подобное, но верхний сосуд песочных часов на краю ванны опустел, и Широков прошлепал к вешалке, на ходу вытираясь полотенцем.

– До встречи в столовой! – прокричал Гоша следом.

Утром Широкову определили постоянное место в столовой по назначенной врачом диете. Кроме Бицы, за одним столом с ним сидела пожилая чета Черкасовых, жившая в их корпусе также на втором этаже. Занимаемая ими комната располагалась напротив комнаты Лины и Нади в левом крыле разделенного холлом здания.

До обеда оставалось еще полчаса, и Станислав решил завернуть на почту, находившуюся в клубе санатория, чтобы купить несколько конвертов. Эпистолярный жанр не был его коньком и необходимость прибегать к нему вызывала тоску, но Наташа потребовала писать не реже раза в неделю – приходилось смириться с неизбежным.

«Четырех должно хватить», – решил Широков, отсчитал мелочь.

Между клубом и столовой высилась массивная доска объявлений. Сейчас две трети ее покрывала красочная афиша, приглашавшая отдыхающих сегодня вечером на концерт популярных артистов эстрады. Если верить тексту, команда подобралась действительно классная: сплошь знакомые по телепередачам имена. Удивительно, как удалось собрать их всех вместе для вступления в каком-то заштатном санатории…