Уж замуж невтерпеж - Надежда Тутова

— Ну… почитай уж недели три. Люди, да и нелюди — что гномы, что эльфы, что русалки — всё идут и идут к шатру. А отказаться хотя бы выслушать их она не вправе, хотя и может — все-таки наатцхешта, а не гадалка балаганная. Ты бы сходила к ней, вдруг что дельное присоветует, — как бы невзначай бросил под конец мэтр.

У меня на лице написаны наличие проблем и потребность в совете, дабы разрешить их? Да и почему советы? Ведь наатцхешта тем и отличается от тцхешты, что не советы дает, а чудеса творит. Может ли она сотворить для меня маленькое чудо в виде явления Фларимона пред мои грозны очи? Можно даже без Лойрита (ну, да, не слишком хорошие отношения у нас сложились: то я его боялась, то он меня, но я его все же больше, да и вредней Лойрит меня намного). Так почему бы не сходить?

— Наверное, наверное… А далеко это? — спрашиваю, уткнувшись носом в чай — мне почему-то совсем не хочется показывать свой интерес мэтру Беку: да, он тоже пиктоли, да, он вполне доброжелателен ко мне, но… И так уж много народу в курсе моих проблем.

— Не так чтобы, всего полчаса ходьбы от северных ворот. Правда на воротах очередь может быть — я ведь говорил уже, что к наатцхеште все еще идут за советом.

— Но почему за советом? Чудо никому не нужно?

— Чудо… Все боятся верить в саму возможность чудес, а их исполнение и подавно, — мягко улыбнулся мэтр.

Хотелось бы возразить, но так оно и есть: желают многого, но стоит исполнению желания мелькнуть на горизонте, как страх охватывает душу, проникает до самых глубин сердца, и сразу же забываешь, что ведь именно этого желал. Запутано? Возможно, да только все именно так. Ведь исполнение желания и есть чудо.

— Спасибо за совет, почтенный мэтр. Я… последую ему.

— Ну да, только по-своему. Иного от дочери Арани и не жди, — лукаво усмехнулся мэтр Бек.

Оп, это что еще за сюрприз? Откуда он знает маман?

Расспросить почтенного мэтра о столь важных для меня знакомствах не получилось: шумной стайкой в лавку вбежали девушки, вслед за ними притопали добры молодцы (сговорились, не иначе!), потом налетела детвора с нянюшками, и мэтр Бек поспешил за прилавок, призвав на помощь трех работников и двух работниц. Волей-неволей мне пришлось покинуть лавку, уповая, что еще представится случай побеседовать с мэтром.

Итак, идти к наатцхеште? Но вечереет уже, да и ногам отдых нужен. Нет, не просто так все это. Как говорил Назир? "Не зря ты прибыла в город в то же время, что и она". Вдруг и впрямь не зря. Мне все кажется, судьба сталкивала меня весь день со столь разными личностями ради одного — встречи с наатцхештой. Что ж, с меня не убудет, если последую советам новых знакомых.

Толпа у северных ворот не так уж и велика, но весьма активна: кто поет, кто пляшет, а кто и погадать предлагает. Особенно усердной оказалась босая малявка в цветастом платье и ярко-алом платке, все норовящем сползти с черных кудрявых волос.

— А дай монетку, погадаю! — завлекала девчонка, подражая взрослым товаркам, практикующим рядом.

— Зачем?

— За судьбу расскажу, за любовь большую, за кручину великую, да беду неминучую!

— Любовь имеется в наличии, кручина — была, знаю, а если беда неминучая, так какой толк о ней рассказывать? Все равно ж не миновать ее.

— А… — малявка растерялась, проглотив заготовленную речевку. — Почем знаешь, что не минует? Вот расскажу, и придумаешь, как миновать. Дай монетку!

— Ах, я еще и придумывать должна? Нетушки, не надо мне такого гадания.

— А… я… тогда на свидание погадаю!

— Но оно у меня и так будет.

— А на любовь?

— Уже есть, я же говорила, не надобно.

— А вдруг печальная?

— Я и не спорю.

— Но может и счастливая?

— Ты бы решила, какая она у меня: печальная или счастливая.

— Дай монетку, и всю правду скажу, — ехидно заулыбалась малявка.

— Правду… А что такое правда? Ты знаешь?

Я не думала пугать девчонку или философствовать, но ее приставания утомили, мало того, еще и задерживали на пути к наатцхеште. Кстати, а если…

— Может тогда спросить у наатцхешты, что есть правда?

— Тты… идешь к наа…. Ну к ней? — сразу смутилась, скорее даже испугалась малявка.

— Да, — вообще-то я все еще не уверена, но не исповедоваться же перед первой встречной, тем более дитятей, собравшейся надуть меня на пару монет: мне не жаль денег, мне жаль себя обманывать.

— Вот и иди! — неожиданно выдала девчонка, сердито шмыгнув носом, и решительно пошла прочь.

Что ж, вот и пойду.

То ли сгущающиеся сумерки, то ли усталость дня разогнали посетителей-просителей: у шатра наатцхешты стояли лишь двое сумрачных парней, гадавших на монетке заходить внутрь или не заходить. И пока они увлеченно подкидывали монету раз в десятый (и это только при мне!), я проскользнула поближе к входу. Честно говоря, ожидала увидеть у полотняной двери какого-нибудь верзилу или шустрого менялу, собирающего деньги за вход в шатер к наатцхеште, но никого не было. Что ж, наатцхешта сама назначает плату.

Нечего тянуть — пора. На миг мне показалось, что над входом в шатер будто мелькнули выведенные на эльфийский манер (ну, тот самый который считается таковым) удивительные слова: "Оставь надежду всяк сюда входящий". Но мне это верно только показалось.

Тишина и покой царили в шатре. А может даже и скука. За несколькими занавесями, сплетающимися в настоящий лабиринт, обнаружилось некое подобие комнаты: на полу циновки, покрытые вязаными ковриками, три непонятно на что подвешенные лампы с мигающими язычками свечей, повсюду разбросаны подушки, а в центре, едва возвышаясь над полом, стоит круглый столик. Напротив входа на больших красно-коричневых подушках сидела… девушка. Вполне обычная, между прочим. Немногим старше меня, быть может лет на пять-шесть. Округлое лицо, кудрявые золотисто-рыжие волосы чуть ниже плеч, слегка полноватая фигура, не то каре-зеленые, не то серо-зеленые глаза. Как смогла столько рассмотреть? Все просто: бурча под нос что-то непонятное, девушка поднялась, одергивая простую юбку и кофту с вышивкой на рукавах, что носят крестьянки по праздникам, и сделала несколько шагов мне навстречу.

— И? — Да и голос у нее вполне обычный, иных слов не подберу.

— Наатцхешта? — уточнила я.

— А кто же еще? — усмехнулась девушка, потягиваясь, как кошка.

— Э… точно?

— Что, не похожа? — выгнула бровь наатцхешта (и впрямь: кто может еще здесь быть?!).

— Не очень, — созналась я в своих сомнениях.

— А так?

Миг, до боли короткий, до невозможного незаметный, и передо мной стоит… Госпожа Зимы. Высокая, в ослепительно белых одеждах, сплошь расшитых серебряными искрами, хрустальные бусы играют холодным огнем на шее и груди, стеклянные бусины, словно капли льда, мягко светятся в белоснежных волосах, уложенных крупными локонами вокруг головы. Серебряные ресницы, льдисто-голубые губы и снежно-белые глаза.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});