Младший конунг - Вера Ковальчук

Глядя на приближающихся воинов, Гуннарсдоттер подумала о Кадоке. «Я буду с тобой», — вспомнила она его слова, сказанные на последнем ужине в Хельсингьяпорте, и сейчас краткое воспоминание успокоило ее. Может, ей просто легче было не чувствовать себя совсем одинокой в толпе озверевших в драке мужчин, не чувствовать себя совсем чужой.

Она шагнула вперед и вклинилась в строй. Справа, бросив деревню, вернее, то, что от нее осталось, и войско, с которым до того сражались, бежали викинги, в которых вновь пробудился боевой пыл. Тем временем, хоть новоприбывшие воины под началом Орма еще не добрались до первого отряда Эйрикова войска, но те уже развернулись к ним лицом. И викинги Хильдрид даже не попытались ударить им в спину, должно быть, не сообразили. Они все, как один, бросились на викингов, прибывших с реки.

— Назад! — завопила Хильдрид. — Назад! Обратно! Живо! — и побежала им навстречу, махая рукой. Ее жесты заметил Хольгер и тоже замахал руками. Викинги, не добежав до новоприбывшего отряда, стали останавливаться, некоторые повернули. В конце концов, внушить всем благоразумную мысль врезаться в тыл врагу дочери Гуннара не удалось, но примерно половина ее небольшого войска, сбившись в плотный строй, бросилась навстречу отрядам Орма. Они клином вонзились в арьергард строя Эйриковых воинов, и драка завязалась яростная.

На берегу, лицом к лицу с лучшими викингами Эйрика Кровавой Секиры, осталось меньшинство — не больше ста человек, недостаточно, чтоб удержать какой-то рубеж, тем более открытый, но достаточно, чтоб задержать. Сотня викингов — это не сотня хилых крестьян из Валланда, вооруженных косами и вилами, которые вряд ли продержатся хоть полчаса. Викингов нельзя миновать, не заметив, даже если за твоей спиной — в пять-шесть раз больше войск.

Тем, кто стоял, сдвинув щиты, на пути Эйрика, было весело. Они были здесь не одиноки, там, в сотне-другой шагов, как в котле, кипит сражение и ждет подмога. Не нужно безнадежно умирать, нужно лишь продержаться подольше, чтоб дать соратникам возможность покончить с той частью войска, что уже должна была вымотаться.

Схватка на берегу незаметно стихла. Не перемирие, нет — пауза, короткий отдых, начавшийся спонтанно. Викинги молча ждали, глядя друг на друга и ожидая, кто сделает первый жест. Люди Хильдрид устали — те, кто выжил, помнили совершенно нечеловеческие усилия, которые им пришлось приложить к тому, чтоб удержать врага. А воины Эйрика молчали в невольном уважении — такое упорство противника не могло не произвести впечатления. Стояли и смотрели, и каждый, будто оглохнув, не слыша шума боя и криков, доносящихся с другого конца ископченной деревни, наслаждался этим коротким мигом покоя.

А потом, раздвигая первый ряд своих воинов, вышел Эйрик — Гуннарсдоттер узнала его сразу же, как тот начал двигаться, потому что сын Харальда был без шлема — знак презрения к этой толпе врагов, вызов: мол, что вы мне сделаете? На нем был прежний доспех, приметный: в ворот и рукава кольчуги для красоты вплетены желтые медные кольца, а на груди были даже серебряные, несколько штук. И секира прежняя — большая, тяжелая, необычная по длине древка и ширине лезвия. Скорей уж двуручная секира. Но и щит тоже имелся, его, как полагается, Эйрик держал в руке. Чудовищная сила таилась в этом человеке.

— Ну? — прорычал он, обводя взглядом строй врагов. Уверенный в своей силе и непобедимости, он, казалось, возвышался над своими и чужими викингами, будто каменная башня. — Кто у вас предводитель?

На миг воины замялись. А что ответить? Кто у них предводитель? Об этом при прощании с Ормом у Хельсингьяпорта не было разговора.

Но прежде, чем кто-то успел назвать имя Орма Регнвальдарсона, Хильдрид решительно растолкала своих викингов и вышла вперед.

— Я.

Глаза Эйрика оборотились на нее. Задержались. Она была его на голову ниже. За наглазьями шлема сын Харальда не мог, да и не пожелал бы присматриваться к ней или ее глазам. Вряд ли он мог узнать ее по испачканным щекам или подбородку в потеках крови, оставшихся от ржавой воды, которой она оплескалась. Не мог он узнать ее — но узнал. Глаза Кровавой Секиры расширились.

— Ты? — спросил он.

— Я.

«Я давно мечтала встретиться с тобой в бою», — подумала она.

«Я давно хотел с тобой расправиться», — прочла она в его взгляде.

Кто знает, как и почему возникает между людьми любовь или ненависть? Каковы пути человеческого чувства, силы куда более мощной, чем разум? Хильдрид знала, что ненавидит Эйрика, хотя и не знала, почему. И теперь, глядя в его глаза, она вдруг поняла, что он тоже ненавидит ее. И тоже страстно. И тоже не понимает, почему.

Он шагнул к ней. Губы исказила улыбка. Шагнул, занося секиру — ни предупреждения, ни уговора — правда, они были и не нужны. Дочь Гуннара, казалось, вошла в один с ним ритм. Она чувствовала все его движения, и вовсе не душой или интуицией — чем-то более глубинным. Она даже не попыталась подставить под удар щит — она увернулась. Движения были плавные и экономные, собственное тело казалось ей совсем легким: наконец-то, пришло второе дыхание.

Секира рухнула вниз, как валун, а у самой земли развернулась плашмя и секанула по ногам. Прием, опасный для того, против кого направлен, поскольку необычен, но и тут Хильдрид не прозевала, развернулась и подставила щит, движением его направляя удар в землю. Сама она атаковала противника лишь для того, чтоб заставить его подставить щит, хоть как-то отвлечь его внимание, ослабить атаку. Ее удар был слишком слаб, чтоб его уязвить, если бы, конечно, не пришелся по голове. Уж тогда-то все бы закончилось немедленно. Но не так просто попасть опытному воину по голове.

В какой-то момент, уворачивась от верхнего удара, она оказалась совсем близко к нему, увидела ворот его кольчуги, выложенный под воротник подкольчужника, и грязную шею, складку на ней, уязвимую впадинку у полосы мышцы, уходившей за ухо.

Но ударить не успела — он отскочил тяжеловато, но с резвостью, неожиданной в огромном одоспешенном мужике. Секира тяжело взмыла над головой. Отдача в левый кулак Хильдрид, сжимавший перекладину щита, была сильной, даже пальцы заболели, но она будто не чувствовала этого. Она отражала удары, рубила в ответ мечом, и обмен ударами получался традиционным, словно эти двое встретились не в бою, а на хольмганге, судебном поединке.

А вокруг стояли и, затаив дыхание, наблюдали за схваткой викинги. Прежде они стояли, вытянувшись двумя рядами, лицом друг к другу, но потом тем, кто держался сбоку, стало плохо видно, и ряды превратились в круг. Викинги Эйрика и Хильдрид смешались. Да и кто бы мог отличить одних от других? Всех их породил единый народ. Многие из них родились в Нордвегр, кто-то — в Области датского права, многие могли быть друзьями, многие были дальними родственниками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});