Единое ничто. Эволюция мышления от древности до наших дней - Алексей Владимирович Сафронов

А.А.Костикова отмечает, что уже на третьем порядке симулякр становится полностью неотличим от реальности: «Симулякр третьего порядка имеет своей целью симуляцию различий, в этом случае симуляция тотальна и незаметна. Симулякр третьего порядка конструирует самодостаточную гиперреальность. Являясь полностью технологичным, даже в тех случаях, где участие техники вовсе не предусмотрено, симуляция несёт в себе все свои “технические” черты (операциональность, инструментальность, алгоритм)»[157].

К сожалению, Бодрийяр здесь оказывается статистом ситуации или, по крайней мере, крайним скептиком, не видящим выхода. В лучшем случае он мыслитель спинозианского типа, который предостерегает нас: в познании – сила. Ибо мы не беспомощны и всё ещё можем кое-где и за симулякром разглядеть его истинную природу. Хотя можем ли? Если утверждение Костиковой справедливо, то уже не можем и симулякр третьего порядка наглухо захлопывает «дверцу семиотической клетки». Принимая эту философию, мы больше не способны из неё выбраться.

Как уже отмечалось, такой скептицизм сам по себе является продуктом монистической философии или теории систем (в науке), которая, кажется, достигла в постмодернизме вершины допустимой сложности обращения с Единым – своеобразного пика «монистических оговорок», после которого только пропасть и пустота.

Действительно ли всякий знак является командой? Отдаляет ли симулякр нас от действительности? Конечно да, если считать, что знак – это модель, правило действия, навязанное другим. Конечно да, если понимать Вселенную как Единое, как систему, в которой всё взаимосвязано и всё есть свойства системы. Так, скажем, польза и значение тоже оказываются свойствами системы. Выход за пределы пользы означает и выход из системы, и переход к пониманию Вселенной как не-системы, переход от онтологии Единого к онтологии Многого, где есть место и воле, и онтологической игре, и той форме знака, которая предшествует знаку-модели или знаку-команде.

В системе знак может быть только моделью внутри Единого, то есть в конце концов причиной и командой, обязательной к исполнению. Если принять плюралистическую парадигму, для которой Единого не существует, знак может быть не моделью того, что и так существует (зачем же ему понадобилась модель?), не правилом, а формой взаимодействия элементов в не-системе (независимых субстанции). Тогда знак перестаёт быть командой, а становится сам по себе вещью и одновременно целью. Пирс неоднократно подчёркивал, что знак не вещь, но он имел в виду обыденное представление знака как вещи в его материальном проявлении, а вовсе не онтологический смысл этого утверждения.

В то же время Пирс лишает нас возможности видеть в знаке что-то непосредственно данное, а следовательно, мы не можем проследить и процесс создания знака, и переход от непосредственности к опосредованию в интерпретации внутри субъекта.

Он пишет: «Из пропозиции, что всякая мысль есть знак, следует, что всякая мысль должна обращаться к какой-то другой мысли, определять какую-то другую мысль, поскольку такова сущность знака. Это в конечном счёте есть не что иное, как другая форма известной аксиомы, согласно которой в интуиции, то есть в непосредственно данном, нет мысли, или, иначе говоря, всё, что осмысляется, имеет прошлое»[158]. Но если всё, что осмысляется, имеет прошлое, то осмыслить само возникновение знака (понимаемого так) мы не в состоянии. Отсюда и цинизм современного человека, который решительно за всем видит смысл и часто даже умысел, а не само существование.

Так, мы можем сказать, что дружба есть знак общения двух людей, но можем увидеть в ней и смысл этого общения. В теории систем (в рамках Единого) мы вынуждены задаться вопросом: зачем, для какой пользы, по какой причине имеет место дружба? В не-системе такой вопрос неуместен, так как дружба оказывается здесь вещью, которая прежде всего есть и есть в виде формы взаимодействия миров-субстанций. В ней и способ, и сам смысл (ценность) такого взаимодействия.

Знаки-модели прагматизма начинаются в момент такого домысливания до Единого, когда мы за дружбой стремимся увидеть биологический смысл, усмотреть информационные законы дружбы, которые подчинены законам сохранения энергии, и тому подобные вещи. Знаки-модели прагматизма снижают неопределённость, но иногда, когда это касается человеческой свободы, делают это чрезмерно. Мы видим, что неопределённость в нашем понимании мира и других людей сейчас снизилась необыкновенно сильно, как будто умысел каждого для нас как на ладони. Поэтому в постмодернизме возникает мотив – вернуть баланс неопределённости или, проще говоря, вернуть нам другого человека, воссоздать мир, в котором есть баланс нашей и чужой воли.

Когда психолог нам объясняет, что дружба отражает наши детские комплексы и мы ищем в друге определённые психологические свойства, а биолог утверждает, что эту связь людей подкрепляет также и определённый выброс нейромедиаторов, мы, конечно, не будем тут спорить. Но заметим, что все эти объяснения недостаточны и они построены на понимании дружбы как системного свойства. В конце концов, дружба становится здесь таким же сигналом, как и любой другой, и можно было бы измерять её с помощью датчиков на основе уровня выделения нейромедиаторов. Однако являются ли эти нейромедиаторы для нас биологическими знаками-командами, которым мы можем только подчиняться? Конечно нет. Даже известный эксперимент Б. Либета показал, что человек в состоянии противостоять импульсам нервной системы, отменяя её команды, то есть как минимум свободой «неволи». Но как человек на такое способен? Не означает ли это, что он способен создавать свои собственные правила и модели, то есть заниматься творчеством знаков? И ключевой вопрос тогда – как и из чего человек создаёт знак? Не из памяти, не из привычки и не из потребности.

Представляется, что знак глубже встроен в онтологическую структуру мира и являет собой не только нечто означающее или значимое для субъекта, а вообще некоторый вид явлений природы. По крайней мере, в знаке, который нам известен, есть что-то ещё, чего мы не знаем и что существует, но не является лишь отношением вещей или «материалом» для коммуникации. И здесь мы собираемся попытаться разглядеть это скрытое явление. От нуля на оси значения мы оттолкнёмся в обратную сторону, где постараемся обнаружить то, что лежит по ту его сторону.

Онтологический раскол

Вероятностная вселенная, о которой нам постоянно рассказывают физики, может быть осмыслена как мультисубстанциальная. В такой вселенной знаки становятся внешней стороной того, чтó есть на самом деле вероятность. Причинно-следственные связи мы здесь понимаем как каузальность внутри одной субстанции, тогда как связь между субстанциями обусловлена тем же, чем и связь слов в предложении.

Э. Гуссерль пишет: «Там, где мы говорим, что положение дел А есть оповещение о положении дел В, что бытие одного указывает на то, что существует также и другое, то здесь мы можем ожидать