Французский поцелуй - Эрик Ластбадер

— Крис, я хочу попросить тебя об одном одолжении, — сказала она после довольно длительной паузы. — И прежде чем дать свой ответ, обещай хорошенько подумать.

— Хорошо.

— Я бы хотела, чтобы тело Терри покоилось во Франции. А именно, здесь, в месте, которое он любил.

— Сутан, я не...

— Пожалуйста, — прервала она, — ты обещал не отвечать, не подумав.

Он кивнул. Конечно, надо учесть желания отца. Он бы похоронил Терри на семейном кладбище в Коннектикуте. Но то ли это место, где бы сам Терри хотел лежать, если бы задумался когда-либо о собственной смерти? Другое дело, здесь, неподалеку от городка, где Крис провел незабываемое лето Тур де Франс, где он познакомился с Сутан, о чем Терри, конечно, знал.

— Я думаю, это неплохая идея, — ответил он и сразу же увидел огромное облегчение на лице Сутан. По-видимому, ей не легко далась эта просьба, подумал он с запозданием.

Она стояла так близко от него, что он мог вдыхать ее запах: чуть-чуть пряный, чуть-чуть мускусный.

— Кому ты звонил по прибытии сюда, — спросила она. — Я видела, как сразу же изменилось твое лицо: потемнело и стало как каменное.

Крис сел напротив фонтана. Теперь, когда он добрался сюда, когда заполнил необходимые документы относительно тела Терри, он мог позволить себе роскошь признаться хотя бы самому себе, как пусто у него было на душе. Основа этой пустоты была заложена задолго до получения известия о смерти Терри. Ощущение было такое, словно он жил не свою жизнь, а жизнь совсем чужого человека. А еще лучше сказать, что он будто пришел на середину фильма о ком-то, кого он смутно знал, а, может, не знал вовсе.

— Близкий мне человек пострадал в Нью-Йорке накануне моего отъезда сюда. На нее было совершено нападение. Причем, в моей квартире.

Сутан, озабоченная, тоже присела рядом с ним. Между пальцами она рассеянно теребила упавший цветок каштана.

— Часто слышишь о бандитизме в Нью-Йорке. Эти истории, получается, правдивы?

— Не сказал бы, — ответил Крис, — да и большинство ньюйоркцев тоже будет отрицать их. Я всю свою взрослую жизнь прожил в Нью-Йорке, и никогда никто на меня не нападал и не вламывался в мою квартиру.

— До последнего времени.

— Я не думаю, что это был грабитель или злоумышленник, — пояснил он. — Во всяком случае, обычный злоумышленник.

— Кто же это такой?

— Хотел бы я знать, кто! — признался Крис. — В этой истории много неясного. Я спал. И у меня такое ощущение, что Аликс пострадала, пытаясь спасти мне жизнь.

— У тебя есть враги в Нью-Йорке? — У Сутан был богатый опыт по части того, к чему может привести, когда имеешь врагов.

Крис засмеялся.

— Может, и есть. Не знаю. Я специализируюсь по уголовным делам, но я защитник, а не прокурор. Так что вряд ли много.

— Тогда кто же мог напасть на тебя?

— Не напасть, — задумчиво произнес Крис. — Убить. Я уверен, этот подонок собирался убить меня.

— Но почему?

— Понятия не имею.

Сутан притронулась к его руке.

— Ну и как твоя подруга? Ты ведь поговорил с ней?

Крис кивнул.

— Не совсем с ней. Я разговаривал с ее сыном. С ней будет все в порядке.

Сутан почувствовала, что он не все сказал.

— Так все-таки что с ней?

Он вздохнул.

— Я разговаривал также с хирургом. Говорит, что у нее повреждены голосовые связки. Пока неизвестно, чем все это кончится. По всей видимости, изменится голос, но это не худшее из того, что ей угрожает.

— А худшее?

Он встал, склонился над фонтаном так, что струи воды из дельфиньих ртов попадали на его пылающее лицо. — В худшем случае она навсегда потеряет голос.

Сутан взяла его за плечи, повернула лицом к солнцу.

— Посмотри туда. Эти склоны холмов так красивы в это время года, — сказала она, указывая рукой. — Эта часть Франции дышит историей, не только красотами. Ты знаешь, что в XVI столетии Вене управлялся епископом, который потом стал Папой Павлом III? Он был по рождению итальянским князем. — Сутан повела рукой вокруг. — Почему бы нам не совершить экскурсию в историю. Здесь все рядом.

Она провела его через ворота виллы, затем вдоль по склону, и скоро Крис увидел, что они идут по гребню, похожему на хребет исполинского ящера, выползающего из самого центра земли.

— Мы находимся неподалеку от Турет-сюр-Луп, — сказала она, указывая на великолепные древние стены городка, построенного на самой середине хребтообразного гребня. — Именно там убили Терри. В церкви. — Она замялась, будто сомневаясь, говорить это или нет. — Мун сказал, что для него, наверно, особенно ужасно было умереть в святом месте.

— Не могу сказать. Когда мы с Терри читали Библию, это было, по преимуществу, интеллектуальным занятием.

— Но это было очень давно, — заметила она, — не так ли?

Они двинулись дальше, по направлению к Турет.

— Ты слышишь? — Сутан склонила голову, прислушиваясь. — Шум водопада. В особо тихие ночи его можно слышать и на вилле.

Они стояли на поросшем травой бугре, книзу от которого простиралась поросшая деревьями долина, а выше их средневековая каменная крепость торчала на зубчатом хребте, как сова на сучковатой ветке дерева.

Сутан стояла под оливковым деревом, прижав руки к груди. Они казались неестественно белыми на фоне ее темной одежды.

— Крис, я хочу тебе что-то сказать, что-то важное. Я никогда не переставала думать о тебе. Я была такая молодая тогда. Мы оба были. И я сделала то, что считала своим долгом.

— Не уверен, что тебя понимаю. Ты ведь сделала все, чтобы мы потеряли друг друга навсегда, не так ли?

— Я ужасно боялась. Мой отец дал мне ясно понять, что он собирается сделать с тобой.

— Я тебе не верю, — сказал Крис. — Я знал твоего отца. Он не убийца. Он просто не...

— Ты совсем не знал моего отца, — прервала его Сутан. — Ты был тогда чертовски самоуверен. Это меня ужасно бесило. Никогда не мог видеть дальше фасада, даже если подозревал, что фасад — фальшивый. О да, мой отец был вежлив, знающ, очарователен. Но он жил тем, что угождал то тем, то другим. Очень пестрой публике.

— Ты говоришь так, словно он торговал притираниями на змеином яде, — возмутился Крис. — Я помню, он был всецело поглощен идеей политической революции. А мы верили только в себя.

— Позволь тебе заметить, — возразила Сутан, — что мой отец был самым опасным из всех торговцев именно потому, что верил в революцию. История полна людьми вроде моего отца. Умными людьми — порой даже гениальными — которые считали, что своими манипуляциями они смещают политический баланс сил в том или другом регионе, в то время как вся их деятельность сводилась к замене одного тирана другим. Но в процессе этой деятельности они сами накапливали огромное богатство и власть. И в конце концов все они — и мой отец тоже — оказывались заложниками этих двух зол. Они были самыми злостными грешниками из тех, которых знало человечество.

— Твой гнев заслуживал бы лучшего применения, — сказал Крис. — Тогда ты, помнится, отказалась пойти со мной к властям и рассказать все, что мы узнали. Но все случилось именно так, как я боялся, что случится. С помощью денег и оружия, которое твой отец приобрел для них. Пол Пот и Красные Кхмеры захватили власть. Пол Пот раздел Камбоджу до гола, уничтожил ее прошлое, а потом, как в свое время русские, переписал историю своей страны на свой лад. А ведь у нас была возможность не допустить всего этого.

— Ты ошибался тогда, — возразила Сутан. — И ты ошибаешься сейчас. У нас не было никаких доказательств, и ты сам в этом убедился. Тебе казалось, что у тебя в кулаке зажат джинн, но как только ты его разжал, он улетучился, как дым. Видишь ли, мой отец тогда был очень могущественен: он мог двигать горы. Но этого ты не мог понять, потому что не видел результатов его работы. Точно так он никогда не позволял тебе увидеть другую сторону его личности — ту, которую мы с матерью прекрасно знали. В любом случае, поверь мне, он был абсолютно серьезен, когда говорил мне, что расправится с тобой. И он выполнил бы свою угрозу, если бы ты остался во Франции.

— Но вот я снова во Франции. Насколько долга у твоего отца память?

— Вообще-то, — сказала Сутан, — мой отец никогда ничего не забывал. — Она пожала плечами. — Но теперь это не имеет особого значения. Возможно, его уже давно нет в живых, так же, как и моей матери.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь точно, жив он или умер? Как это понять?

— Он узнал о том, что я предупредила тебя об опасности, нарушив его строжайший запрет. И он просто выгнал меня из дома, отсек от семьи, как сухую ветку.

Вид на долину, простирающуюся внизу, был грандиозен. Густые заросли деревьев скрывали от них водопад, но шум его достигал места, где они стояли.

— Я на всю жизнь запомнил тот вечер, когда мы с тобой подслушали разговор Салот Сара с твоей матерью, — тихо сказал он. — Часто, читая в газетах о жертвах геноцида в Камбодже, я просто поражался, насколько точно Пол Пот выполнял то, о чем он говорил твоей матери: уничтожение политически активных людей, интеллигенцию, буддийского духовенства, — всех достаточно образованных людей, которые могли противодействовать ему. Десять миллионов людей, забитых, как скот, брошенных живыми в шахты. Но это еще не конец кошмарам: скоро стали распространяться слухи о лагерях по перевоспитанию. Детей учили шпионить за их родителями. Сколько случаев известно, когда десятилетние малыши становились предателями своих родственников! Часто по ночам я лежал без сна и все проигрывал в памяти ту сцену в посольстве США. Почему никто не хотел меня слушать? Почему никто не поверил мне?