Изгнанники - Михаил Михеев

Попадаются среди террористов и адреналиновые наркоманы, ищущие "работу с риском", попадаются и идеалисты, и романтики, особенно среди молодежи. Впрочем, как считал Соломин, идеализм и романтика хороши в меру, иначе они превращаются в ту же самую глупость. Хотя, конечно, в его собственном желании остаться в космосе, как он честно признавался самому себе, романтика сыграла когда-то не последнюю роль. Ну да сам себя капитан гигантом мысли и не считал никогда, честно признавая, что является человеком среднего ума и средних способностей.

Бывают среди террористов и фанатики – как правило, среди тех, у кого больше одной мысли в голове не помещается. У таких обычно не хватает способностей на критический анализ ситуации, и они предпочитают верить тем, кто является для них безусловным авторитетом, без разницы, кто это – сосед дядя Джон, мулла или политик. В случае, если этот авторитет – продуманная сволочь, на выходе получается экземпляр, по образу мышления, а иногда и внешним видом мало отличающийся от зомби.

Бывают и другие ситуации, порой настолько причудливые, что мысль нормального человека не в состоянии охватить их все. Однако террористов роднит одно – смертники, у которых мозги находятся в зачаточном состоянии и обнаруживаются только при помощи электронного микроскопа, остаются на самой низкой ступени иерархии. Такие долго не живут, их не жалко, а вот те, кто стоит на лестнице выше, как правило, достаточно умные люди, желающие не просто жить, но жить хорошо. А потому теракты часто бывают не только безумно жестоки, но и тщательно спланированы, и предусмотрено в них если не все, то очень многое.

Вот конкретно сейчас Соломин ни на секунду не сомневался в том, что люди, сумевшие, во-первых, раздобыть коды допуска, а во-вторых, попасть на борт лайнера (а ведь это русский лайнер, на который иностранцу не так просто попасть, к тому же это не обычный пассажирский рейс, корабль зафрахтован и попутчиков берут далеко не всегда) – отнюдь не идиоты. Нет, исполнители, в большинстве, смертники, и мозгов у них не так и много – если бы были, не грозились бы каждые десять минут, что сейчас заложников поубивают да за борт выкинут. Это как раз повадки шпаны, к тому же изрядно нервничающей. А вот те, кто стоит за ними... Можно не сомневаться – они и маршрут просчитали, и место, в котором никто лайнеру на помощь не придет, определили, и наверняка ждет их где-то корабль обеспечения. Иначе – никак, с трофейным русским кораблем их не примет ни одна планета, потому что следом явится русская же эскадра и не будет разбираться, кто прав, кто виноват, а сразу начнет стрелять. "Эскалибур" оказался для террористов просто досадной случайностью, но планы эта случайность все же ломала.

– Капитан, – его отвлек от размышлений голос старпома.

– Что? – Соломин отвлекся от мрачных мыслей.

– Они начали убивать заложников. Взгляните!

На экране вспыхнуло изображение – хорошо было видно, как от шлюза лайнера отделилась человеческая фигурка. Кто-то увеличил изображение, и стало видно, что труп без скафандра и страшно изуродован. В руке капитана хрустнула и рассыпалась мелкими крошками трубка.

– Когда? – тихо и страшно спросил он.

– Пять минут назад.

– К бою. И живыми мне этих уродов!

Из рубки всех будто метлой вымело – в экипаже все отлично знали, что значит попасть ему под горячую руку. Следующие несколько секунд Соломин сидел неподвижно, невидящими глазами глядя на экран. Нет, он видел в своей жизни смерть не раз, можно сказать, во всех ее проявлениях, бывало, рядом с ним гибли его товарищи, бывало, гибли и гражданские, но то всегда была война, да и гражданские всегда были с противоположной стороны фронта. Не свои. Даже когда шло сражение за Борисоглебск Дальний все как-то прошло стороной – они дрались в космосе, на планету ни Соломин, ни прочие участники штурма крепости не попали и что там творилось, не видели. Даже когда пиратствовали, русские корабли оставались табу, так что видеть гибель своего соотечественника, гражданского, да еще такую... Словом, несмотря на свой немалый опыт, для Соломина это было внове. И этого не должно было повториться! Террористы подписали себе приговор.

Несколько раз глубоко вздохнув, капитан заставил себя успокоиться. Любое дело надо начинать с холодной головой. Как там говорил незабвенный Дзержинский? Чистые руки, горячее сердце, холодная голова. Правда, относилось это к чекистам, знаменитой спецслужбе прошлого, но вообще-то, как считал Соломин (да и многие другие русские люди), это правило применимо к любому делу. Руки, конечно, чистыми уже никогда не будут – сколько их не мой, ты все равно уже изгваздался в крови и грязи. Пират есть пират, как ни крути, хотя, конечно, русской крови на руках нет, и это многое извиняет. Горячее сердце... Ну, со стороны виднее, хотя в том, что является обладателем такого важного и нужного органа, рационалист Соломин все же немного сомневался. А вот холодная голова быть должна в любом случае, особенно сейчас.

Громко хрустнув пальцами (вредная, для большинства окружающих неприятная, но неистребимая привычка), Соломин склонился над пультом. То, что он собирался сделать сейчас, он не делал еще никогда в жизни и, честно говоря, не знал, что лучше – если получится, или, наоборот, если не получится. Но и не сделать этого он не мог.

Коды, коды... Коды, мать их, допуска. У каждого – свой статус, свой приоритет. Код капитана выше кода лейтенанта, код адмирала выше капитанского. А у Соломина был свой, личный код, и он был выше, чем у практически любого адмирала.

Ну кто такой был капитан первого ранга Соломин до отставки? Обычный командир обычного линкора, таких много во флоте Российской империи. Обычный – да не совсем, все же происхождение... Пусть его отец был незаконнорожденным, пусть он сам из-за этого приходился императорской фамилии, что называется, седьмой водой на киселе и никто не признал бы родство официально, но кровь – не водица. Соломин был "своим", пусть и неофициально, и, подобно всем членам императорской семьи, имел свой код допуска ко всему. Конечно, по меркам семейной иерархии был этот код низшим, Соломин подозревал, что ниже него в императорской фамилии никто не стоял, но и перебить его код мог только другой член семьи. А уж в то, что у каких-то террористов мог оказаться имперский фамильный код, Соломин не верил ни на миг. Есть вещи, которые невозможны, и ставить под угрозу безопасность собственной семьи – одна из них. В отличие от недоброй памяти Романовых, нынешние императоры и их родственники умели держаться друг за друга и, что бы ни происходило внутри этого тесного круга людей, наружу это никогда не выливалось. Все императоры помнили одну истину: императорские титулы, да и собственно императорская жизнь, неразрывно связаны с империей. Исчезнет империя – исчезнут и они, а значит, благо своей страны, благо империи превыше собственных, личных интересов. Ну а раз так, то никто и никогда не сможет получить коды, дающие, в случае нужды, право взять под контроль любой корабль, да что там, любую планету и любой флот империи и, значит, Соломин мог быть уверен, что его личный код позволит перехватить управление лайнером.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});