Ловкость рук - Филипп Марголин

— Вы Таня? — спросил он, произнеся имя, которым я назвалась, когда звонила по объявлению в «Свингер Уикли».

— А вы, должно быть, Дэн, — ответила я, подпустив в голос сексуальности.

Он кивнул и снова оглядел меня с головы до пят. Уверена, ему понравилось то, что он увидел. Улыбка лишь подтвердила мою догадку.

— Вы определенно соответствуете описанию в объявлении.

— Удивлены?

— Немного. Почему-то думал, вы толстушка.

Я улыбнулась, давая понять, что оценила комплимент.

— Желаете что-нибудь выпить? — спросил он.

— Нет, спасибо, — ответила я, и начала ненавидеть себя за то, что собиралась сделать. — И еще нам лучше сразу исключить деловую часть, чтобы потом она уже не мешала удовольствию.

— Ах, да, конечно, деньги, — сказал Дэн. — Вы вроде бы говорили, тысяча наличными. Вот, пожалуйста.

Он протянул мне конверт, я быстро перебрала пальцами десять хрустящих стодолларовых банкнот.

— И еще одно, — сказала я. — Что вы хотите за эти деньги?

— Мне нужен секс, — немного растерянно ответил он.

— Какого рода секс? Обычный или оральный? С выкрутасами или без?

— Я так понял, вы делаете все, что попросит клиент, и за тысячу баксов можете остаться на ночь.

Он немного занервничал.

— Все верно. Ну, и еще, вы поняли, никаких грубостей.

— Это не в моем стиле. Итак, с деловой частью, насколько я понял, покончено?

— К сожалению, нет, — ответила я и показала ему свой жетон. Потом услышала, как захлопнулась крышка багажника — это мой напарник, Джек Гриппер, вышел из «форда». — Я полицейский, мистер Эмери, женщина-полицейский. Вы арестованы по статье «проституция».

Какая жалость, подумала тогда я. Встретила парня своей мечты, который живет в доме моей мечты. И вместо того, чтоб трахнуться с ним, арестовала его. Жизнь порой ужасно жестокая штука.

А потом вдруг — звонок по телефону.

— Офицер Эстебан? — начал он, точно таким же вежливым голосом как тогда, когда мы ехали в полицейский участок.

— Да?

— Это Дэн Эмери. Вы арестовывали меня по статье «проституция» три недели назад.

— Да. Помню.

— И я обошелся без адвоката. Знаете, вы просто приперли меня к стенке, застукали с поличным. Примерно двадцать минут назад слушания закончились, и я был признан виновным.

— Поздравляю. Надеюсь, судья был не слишком к вам строг.

— Штраф назначил небольшой, но сам процесс был крайне унизителен.

— Надеюсь, этого больше не повторится.

— Просто уверен в этом. Поэтому и звоню. Вообще-то хотел позвонить вам раньше, но решил подождать, пока не закончится рассмотрение моего дела. Иначе, боюсь, это будет выглядеть как подкуп.

— Что именно?

— Мое приглашение отобедать.

Пять лет службы в полиции не прошли для меня даром. Научили сохранять хладнокровие в любой самой сложной ситуации.

— Ну, не знаю… — начала я.

— Послушайте, вы, наверное, считаете меня каким-то испорченным развратным типом, раз я откликнулся на подобное непристойное объявление. Но поверьте, я не такой. Это была просто шутка. Честное слово. У меня не было проститутки со времен колледжа, и еще я никогда не пользовался услугами девушек по вызову. Я даже на эту газету не подписан. Просто случайно взял в парикмахерской, пока сидел в очереди на стрижку. Просто ради забавы. И честное слово, мне страшно стыдно. И потом, один раз меня уже наказали. Вы понятия не имеете, какой это позор для парня — признаться, что он платит за секс, в зале суда, битком набитом хихикающими людьми.

Я рассмеялась.

— Ну вот, уже хорошо, — заметил он. — Я вас рассмешил. А теперь давайте пари. Если не согласитесь пойти отобедать со мной, готов выложить тысячу. Ну, что скажете?

Я, разумеется, ответила «да», и с радостью согласилась пойти с ним на обед, пусть даже ресторан был слишком для меня элегантен, заставил почувствовать себя несколько неуверенно, к тому же половина блюд, перечисленных в меню, были мне вовсе незнакомы. Дэн оказался настоящим джентльменом с чувством юмора и без всяких там замашек и ухваток в стиле «мачо», к которым я привыкла, встречаясь с другими копами. Единственное, что беспокоило меня в тот первый наш вечер (я говорю здесь «беспокоило» лишь потому, что просто понадобилось употребить хоть какое-то слово, на самом деле тогда я как-то не задумывалась об этом), — так это его нежелание говорить о себе. Тут он проявлял настоящий артистизм, умело поворачивая беседу в другое русло, стоило только мне попытаться выяснить о нем хоть что-то. Но я обычно встречалась с парнями, желающими говорить только о себе, и потому мне это даже нравилось.

Я не переспала с Дэном ни после первого нашего свидания, ни после второго. Не хотела, чтоб он думал, что меня так легко затащить в постель. В третий раз он вместо ресторана пригласил меня к себе домой, и обещал сам приготовить потрясающий ужин. Ели мы на открытой террасе. Воздух казался таким нежным, шелковистым, вид на океан просто поражал воображение. И не переспать с ним после этого было бы просто глупо.

Следующие два месяца я прожила, словно в волшебной сказке. Мы почти не расставались, а если это случалось, я тосковала о нем каждую минуту. Сержант Гроувз никак не мог взять в толк, с чего это вдруг я стала с ним так мила. Ведь он прекрасно знал, как я огорчилась, когда он перевел меня из подразделения по борьбе с наркотиками в отдел нравов и заставил принять участие в отлове девушек по вызову, их сутенеров и клиентов. Тогда я орала о дискриминации по половому признаку, а он спросил, кого тогда еще можно использовать в качестве подставы в роли девушки по вызову. Получалось, что некого.

За эти два насыщенных событиями месяца мне удалось узнать о Дэне многое, и чем больше я узнавала, тем больше он мне нравился. Дэн был сиротой; родители его погибли в автокатастрофе на юге Франции, куда ездили в отпуск. Сам он тогда был второкурсником, учился в университете Южной Каролины. Жил отдельно от них в собственной квартире, и оставался там вплоть до окончания университета — и это несмотря на то, что унаследовал дом на Сосновой Террасе. Дэн говорил, что отношения с родителями у него были очень близкие, и что этот дом связан для него со многими дорогими сердцу воспоминаниями. Ему понадобилось немало времени, чтоб привыкнуть и начать жить здесь без горестных мыслей.

Семейный адвокат помогал Дэну советами и выплачивал месячное содержание до тех пор, пока юноше не исполнился двадцать один год и он не вступил в права наследства. Дэн был достаточно богат, чтоб вовсе не работать, однако нанялся на службу в небольшую брокерскую фирму, которой руководил его старый приятель. И даже на какое-то время поверил в то, что вполне может зарабатывать себе на более чем приличное существование, не трогая денег, оставленных в наследство.

Я старалась как можно меньше рассказывать о Дэне и наших с ним отношениях, но утаить правду от напарника не так-то просто.

— Тот самый Дэн? — спросил как-то Джек Гриппер, не в силах скрыть своего удивления.

— Ага, — робко ответила я.

— Все дело в том доме, верно?

Как-то раз мы проезжали мимо дома по дороге к свидетелю, собираясь его опросить, и я рассказала Джеку о том, что еще ребенком впервые побывала в нем и что с тех пор он стал домом моей мечты. После ареста Дэна он спросил, уж не тот ли самый это дом, о котором я тогда рассказывала. И мне пришлось ответить: да, тот самый.

— Бог ты мой, Джек, почему бы тебе не назвать меня напрямую охотницей за чужим богатством?

— Ну, знаешь, я без причин в людей камни бросать не стану.

Гриппер действительно не привык выносить скоропалительных суждений. Думаю, эта черта развилась у него потому, что он слишком долго проработал копом и много чего повидал в этой жизни. После этого короткого разговора о Дэне и обо мне он никогда больше не касался этой темы. Да и я тоже.

Мы были в постели, когда Дэн впервые признался мне в любви. Я не стала развивать эту тему. Мне достаточно просто было быть с ним. Я не привыкла завышать свои требования. Я ведь уже говорила, что выросла в нищете и боролась за все, что у меня теперь есть. Моя маленькая квартирка — самое прекрасное жилище, которое у меня когда-либо было. Большинство моих парней жили ненамного лучше. Я начала строить свое гнездышко, но могла бы заниматься этим хоть до гробовой доски — и никогда не добилась бы такого же уровня жизни, как у Дэна.

Не хочется, чтобы вы думали, что деньги для меня — это всё, но деньги всегда важны, особенно когда растешь без них. Мне хотелось думать, что я влюблена, однако не уверена, что знаю, что это такое — любовь. Я не видела любви во взаимоотношениях матери с теми мужчинами, которых она время от времени приводила домой. Зато, работая на улицах, я видела немало женщин с разбитыми губами, а также мужчин с ножевыми ранениями, и понимала, что любовь рано или поздно заканчивается. И еще, встречаясь с мужчинами, я никогда не видела неба в алмазах, не слышала нежного перезвона колоколов. Даже с Дэном у меня этого не было. Но с ним было уютно, удобно, да и в постели он был хорош, и, наверное, я все же чувствовала, что он мне дорог и близок как никто.