Ташкент - Москва книга вторая, Халхин-Гол до и после, часть первая - Фарид Ахмеров

пилотов на эти машины. С этим тоже трудности, но не большие.

- А как там простые люди, население относится к переносу и перспективе большой войны?

- Население, конечно, расстроилось по случаю катаклизма. Некоторые из них потеряли своих близких, бывших на время переноса за границей, но потом, отгоревав, смирились с неизбежным, тем более никто из них не видел своих близких убитыми. Узбекские учёные распространили такое научное мнение, что если перенос Узбекистана не убил никого из жителей, то оставшиеся там, где-то в своей реальности, тем более, остались живы, а значит не стоит их оплакивать. Духовенство поддержало точку зрения науки. Теперь активно готовятся к войне, посылают детей в армию, в военные училища, в технические войска, учат русский язык. Тем более, практически, у всех, как минимум, среднее образование, и Каримов сказал, что отслужившие в мирное время, по статистике, имеют больше шансов уцелеть.

- Да, да. Мы тоже читали обращение Каримова к народу.

- До того, как мы с Никитой Сергеевичем ездили в Ашхабад, нам показывали батальонные учения мотострелковой бригады на полигоне под Ташкентом. Мы с Хрущёвым люди, конечно, не совсем военные, но даже на нас произвели впечатление действия подразделений этой бригады. Особенно поразили слаженность и отточенное взаимодействие танкистов, артиллеристов и самой моторизованной пехоты. Я привёз флешку с видеозаписью этих учений. Кроме того на этой флешке есть видео, как встречали и где размещали наших деятелей искусств. Я, правда, не совсем понимаю, за что некоторым из них такие почести.

- Не понимаете, а вот я понимаю. Если спросить у жителей Узбекистана родившихся в середине двадцатого века, кто такой Мехлис, не каждый десятый вспомнит из опрашиваемых, а вот Пастернака или Ахматову, каждый второй вспомнит.

- Меня они тоже помнят. Как минимум, те, кто смотрел фильм «Генерал» про Александра Васильевича Горбатова. В этой картине полтора часа показывают, как я член военного совета фронта, давлю на командарма Горбатова, чтобы он положил свою армию, но взял город к пролетарскому празднику.

- Ну и как, додавил? – спросил Сталин погрустневшего Мехлиса.

- Додавил. Потом, я читал мемуары о войне, тех с кем мне пришлось в той реальности участвовать в сражениях. Дошло, даже до того, что вы запретили отпускать меня на фронт, будто я вредитель какой. Но в официальной справке указано, что я был членом военного совета, практически, на всех фронтах, и в пору отступления и во времена побед. И свой инсульт, как и ордена Суворова и Кутузова я честно заработал. А то, что военное дело не освоил, как следует, так это не моя вина, а наша общая беда – других дел много, да и надежда на наших генералов была.

- К пролетарскому празднику, говоришь? Что там за серьёзные праздники у нас близятся, какие годовщины?

- Да, ни каких, товарищ Сталин. Разве, что ваше шестидесятилетие захотят какой-нибудь победой отметить.

- Финская война. Вот говнюки, - зло произнёс Сталин, пока не известно про кого, - так они торопились мне на день рождения Суоми завёрнутую в хрустящую бумажку поднести. И обосрались, и почти 200 тысяч убитых, 250 тысяч раненых. И во всём мире мнение – СССР колосс на глиняных ногах. Но, извините, что прервал, думаю, мы не дадим им возможности нанести Красной Армии такие потери. – Сталин имел в виду явно не финские вооружённые силы.

- Так точно, товарищ Сталин, - вспомнив своё фейерверкерское прошлое, вовремя произнёс Лев Захарович. – Разрешите, я продолжу. Хотелось бы использовать бывшие в употреблении автомобильные шины, скопившиеся в Узбекистане в виде гор мусора. Они плохо и дорого утилизируются и перерабатываются, поэтому их складывают где попало. Я посмотрел сам и переговорил с местными товарищами – при наших нагрузках и скоростях движения, многие из этих шин у нас сошли бы за новые.

- А откуда у них столько шин?

- При трёх миллионах автомобилей в стране, а шины изнашиваются каждый километр пробега, ясно, что у них должно было накопиться сотни тысяч штук шинного утиля, если не миллионы. Даже если использовать 10% от наличия, это огромная экономия. А если использовать шины для различных телег и тележек, применяемых в народном хозяйстве и в армии, то можно использовать почти все. Учитывая, что колёса полевой и противотанковой артиллерии мы заливаем пористой резиной, нет разницы – дырявая шина или нет.

Теперь о высшем командном составе РККА, вернее, о бывшем командном составе, который мы направляем на обучение в Узбекистан. Я посетил учебный центр рядом с Ташкентом. Расположились люди хорошо. Почти все поправили здоровье. С удовольствием занимаются тактической подготовкой на свежем воздухе. Изучают боевые действия вермахта и их союзников. Рвутся в бой, многие из них уже сейчас готовы принять под своё руководство любое подразделение от роты и выше и передавать, то чему научились за эти две недели.

- Рано, они, конечно, профессионалы, но рано. Пусть ещё поучатся сами.

- Пусть поучатся.

- Товарищ Мехлис, вы за собой никаких особых изменений не почувствовали? Ничего не беспокоит?

- Нет, товарищ Сталин. А в чём дело?

- Вы стали каким-то мягким, что ли. Менее фанатичным, как мне кажется.

- Я надеюсь, что я стал более прагматичным, товарищ Сталин. И если раньше я считал, что некоторые особенности поведения или суждения товарищей нетерпимы в нашей борьбе, то теперь я иногда думаю, что прав товарищ Мао Цзедун: без разницы какого цвета кошка, лишь бы она мышей ловила. А делу построения коммунизма я так же фанатично предан.

- Хорошо, товарищ Мехлис. Вы подготовили замечательный доклад о своей поездке в Узбекистан. Как вы смотрите, если политбюро попросит вас лично контролировать взаимоотношения с Узбекистаном в плане того, что вы сейчас изложили? Вы справитесь?

- Сейчас, после лечения, справлюсь. Ещё, я думаю, надо бы кое-кого отправить на лечение в Ташкент, из ответственных товарищей.

- Хорошо. Я и сам думаю, не съездить ли мне в гости к товарищу Каримову, заодно и подлечиться. Пока война не началась.

Глава 14. Дела, дела…

«Наконец-то, удалось вырваться на завод «Красный пролетарий», - думал Фарид Алимжанович сидя на мягком диване заднего сидения «Эмки», которая, не сильно спеша, ехала по улицам полуденной Москвы. Владимир Иванович, который, чуть не ночевал на