Увидеть море - Павел Зайцев

Богомерзкий тембр своего инструмента второй отец-основатель группы компенсировал замысловатыми партиями, умудряясь впихнуть по несколько нот на каждый такт песни. В любом чуть более адекватном коллективе такая музыкальная разнузданность породила бы хаос и кашу, но на фоне моих минималистичных соло из двух нот и застенчивых барабанов неумелого Макса такие запилы на бас-гитаре слушались неплохо, хоть и слегка экстравагантно.

- Миша, да ты же не басист, ты скрипач, — возмутился как-то, зайдя к нам на репетицию Ваня, воспитанный на ровных, как шпала, басовых партиях хард-рок монстров восьмидесятых. — Может тебе лучше скрипку купить?

- Проще мне играть скучно, — не согласился Миша. — Да и вообще, у меня свой стиль!

Подборка лучших моментов моей жизни, несомненно, включает те дни, когда в жару, снег и дождь я ехал на метро, а потом шёл пешком по Большой Ордынке до репетиционной точки на базе детской музыкальной школы. Три часа мы самозабвенно рубили рок в маленькой комнатушке. Трансформировали мысли, эмоции, надежды и душевную энергию в песни. Эти песни нравились нам самим, а, значит, заслуживали того, чтобы поделиться ими с другими людьми.

- Пора писать альбом, — было решено после одной из наиболее удачных репетиций.

- Ну, как «альбом»… — уточнил Миша, — выберем три самые готовые песни похитовей и сделаем демо.

- Демо — это важно, — подхватил Макс. Он уже выучил почти все ритмы и рвался в бой, — а то без них и концертов не будет, надо же что-то арт-директорам клубов посылать…

-…Ибо иначе арт-директора будут посылать нас, — весело закончил я.

После недолгих поисков мы остановились на студии звукозаписи «Капитул».

- Вы правильно сделали, что пришли ко мне, парни, — с воодушевлением прослушал наши записи с репетиций хитроватый азербайджанский еврей Артём, владелец студии. — Я сам как раз такую музыку и люблю…

- Какую «такую»? — осторожно поинтересовался недоверчивый Миша.

- Ну…такую…для людей музыку, а не для музыкантов, — проявил дипломатичность наш звукорежиссер.

- «Музыка для людей» — это хорошо сказано, — одобрил я такое определение.

Работа началась.

Опутанные проводами и обложенные микрофонами, мы рвали струны и связки в тесной звукозаписывающей комнате, оглушенные грохотом барабанов и рёвом гитар. Нервно ерзая, слушали анекдоты и прибаутки Артёма во время его длинных перекуров в студийное время, оплаченное из наших тощих карманов. Ругались и спорили над аранжировками и вот — демо-альбом из трёх песен перекочевал с «макинтоша» звукорежиссера на CD-болванки в наших руках.

* * *

«Мы записали альбом! Три песни, но все — потенциальные хиты! И наконец, вживую, а не по одной дорожке за раз. С живым сырым грязным и по-настоящему «качающим» роковым саундом! Не стыдно и продюсерам отправлять, если что», — такие мысли крутились у меня в голове, когда я, появился в нашей съемной квартире, сверкая, как золотоносная жила в луче шахтерского фонарика.

- Привет! Ну что? Записали, что хотели? — поинтересовалась жена, встречая на пороге рассеянным поцелуем.

- Ага, — произнес я торжественно. — Кажется, неплохо вышло. Поставить?

- Давай, конечно, — Света уютно устроилась в кресле и вернулась к покраске ногтей, которой она занималась до моего прихода.

Вставив серебристый диск с надписью «Понедельник», сделанной черным перманентным маркером, я нажал «плей» и уселся на диван с замиранием сердца, следя за реакцией жены. Глухой звук Мишиной прифанкованной бас-гитары вылез из тишины осторожно, как бы озираясь по сторонам. Через пару тактов к нему присоединился вкрадчивый хай-хэт Макса, а затем и хриплый голос моей перегруженной гитары.

«Станет белое черным, если смотреть на него, сколько я смотрел…», — проникновенный вокал, усиленный динамиками, хватал за живое, временами казалось, что…

- Кстати, а Миша тебе книжку мою не отдал? Ассоль обещала через него передать, — обратилась ко мне Светка, подняв голову и оторвавшись от пиления ногтей.

- Нет… не отдал, — ответил я, враз закаменев лицом.

- А спроси его на следующей репетиции тогда, а то он забыл наверно, — попросила она и опять сосредоточилась на ногте большого пальца.

- Хорошо… спрошу, — шокированный такой бесцеремонностью, пару секунд я сидел молча, потом встал, выключил музыку и, вынув диск из CD-рома, направился на кухню.

- Эй, ты зачем выключил, я же слушала, — удивленно подняла глаза Светка.

- Потом послушаешь, — бросил я, не оборачиваясь.

- Кстати классно записались, — равнодушно протянула мне вдогонку жена и, прекратив пилить, потянулась за пузырьком с лаком.

Я ушел на кухню и, тяжело опустившись на стул, задумался. Такая бестактность и равнодушие ко мне и к тому, что я делаю, задели за живое. Я чувствовал так, как будто мне плюнули в лицо. Достал из холодильника пол-бутылки дешевой водки, дрожащими пальцами отвинтил жестяную крышку и глотнул прямо из горла. Смыл мерзкий вкус остатками утреннего чая из кружки на столе и уставился в окно.

«Эгоистичная и бесчувственная! — черные мысли роились у меня в голове. — Как ни фига не понимала меня никогда, так и не поймёт…».

С каждым витком бушевавшей внутри меня обиды и злости я делал новый глоток. В комнате Светка включила телевизор. Показывали её любимый сериал.

Засунув бутылку с остатками водки в карман куртки, я надел кроссовки и вышел за порог, громко хлопнув дверью.

На улице темнело. Трое подвыпивших таджиков в оранжевых куртках, весело пошатываясь, несли домой жареную куру в целлофановом пакете. Телефон в моей руке вздрогнул и капризно звякнул, высветив надпись «Света» на дисплее.

- И куда это ты собрался, — услышал я в трубке.

- Туда где есть люди, которым не плевать на мою музыку, — выпалил я чуть эмоциональней, чем хотелось.

- Я что теперь прыгать с бубном должна, потому что ты песни свои записал на наши общие деньги? — вспылила Светка.

Я нажал на сброс и пошел в сторону метро. Телефон снова зазвонил. Я поднес экран к лицу, намереваясь выключить телефон совсем, но на дисплее отразилась надпись «Коля Беркутов».

- Пашка, привет! Чего делаешь? — Коля был навеселе. — Мы тут с Лолой скучаем, приезжай спой нам на гитаре что-нибудь.

- Что за Лола? — поинтересовался я задумчиво. Колино предложение сейчас было кстати. — Новая девушка моя, ей нравятся ваши песни, кстати, — сообщил Коля.

- Окей, через двадцать минут буду, — Коля снимал квартиру на Щёлковской, недалеко от меня. — Выпить взять что-нибудь?

- Я уже водка тринкен унд эссен, а вот Лола коньяка хочет, — продемонстрировал Коля остатки знания немецкого.

- Договорились.

С бутылкой КиНовского «Московского» и шоколадкой для Лолы я постучал в щеголяющую прорванной обивкой дверь Колиного «лофта».

- Ага! Геноссе Зайцев! — с момента нашего разговора Колино «навеселе» превратилось в «от души». — Прошу входить! Лола, а вот мой друг музыкант Паша! Он — пьяное быдло, но «зато мой дру-уг лучше всех играет блюз»!

- Привет, — красивая миниатюрная шатенка лет двадцати двух на вид с большими серыми глазами и интеллигентным лицом смотрелась инородно среди холостяцких развалин Колиного жилища. — Я о тебе наслышана!

- Про то, что я «пьяное быдло» или про то, что «лучше всех играю блюз»? — пошутил я.

- Про второе, конечно, — рассмеялась она, обнажив жемчужный ряд зубов. — Коля шутит просто.

Коньяк и шоколадка перекочевали на стол, я взял в руки гитару, и вечер постепенно потек в правильном направлении.

- Я говорил! — пьяно воскликнул Коля, после того как я под аплодисменты исполнил свежесочиненную песню, — Он талант!

- Я и не сомневалась, — серьезно сказала девушка. — Мне очень понравилось. А спой ещё что-нибудь свое!

- О, кстати, — вдруг осенило меня. — Мы же только что диск записали в студии! Со своими песнями! Поставить?

- В настоящей студии? Поставь, конечно! — радостно захлопала в ладоши Лола.

- Пашка, ма-ачи, — протрубил Коля, продемонстрировав фирменный пьяный взгляд «боевой раскосой гориллы» — смесь коньяка и водки действовала убойно.

Многострадальный диск второй раз за сегодняшний вечер был водружен в проигрывающее устройство, и пространство комнаты заполнилось музыкой, в которой мне была знакома каждая нота.

Коля внимал записи, мечтательно пуская струи сигаретного дыма в потолок и качая шлёпком на босой ноге в такт песни. Лола слушала сосредоточенно, время от времени, бросая на меня осторожные взгляды.

Превратившись в комок нервов, я напустил на себя безразличный вид и стал машинально опрокидывать одну за другой рюмки коньяка. Повторное безразличие к нашему детищу сегодня стало бы серьезным ударом по моему творческому самолюбию. Третья песня доиграла, и на секунду в комнате наступила тишина.