Увидеть море - Павел Зайцев

Существует мнение, и не только я его поддерживаю, что всю жизнь на человека давит знание своей конечности, и все, что человек совершает, призвано сублимировать бессмертие или хотя бы помочь забыть о неотвратимости конца.

Но есть ли какой-то более прямой путь к бессмертию, чем творчество? Что не теряет своей ценности и несёт память о давно ставших пылью творцах через века.

Книги, музыка, скульптуры и картины. Всё то настоящее, что может быть носителем самого важного в человеке — его души. Словно файлы на флэшку, Леонардо закинул часть души в свою Джоконду, и спустя века, эту душу также безошибочно считывают новые и новые поколения!

- Я думаю, нам лучше развестись, — сказала Светка.

- Как хочешь, — ответил я.

Конечно, всё было не так просто. Этому диалогу предшествовала бесконечная череда ссор, упреков и слез.

Двойные смены в ресторанах, долгие годы вдали от родителей и родственников, жизнь на чемоданах без возможности назвать место, где ты живешь, домом — все это сделало из девушки, которую я любил, другого человека. Раздражительного, капризного, мстительного, ревнивого и угрюмого. Все переживания она выливала мою голову.

Я терпел, уходил от ссор, утешал, бесился, взрывался, не разговаривал днями и неделями, искал примирения, уходил ночевать к Мише, но колесо нашей судьбы уже катилось под гору.

В тот вечер я пришёл с работы в отличном настроении. Директор повысил мне зарплату и поднял в должности. Был выплачен приятный бонус, и, самое главное, я вышел в первый в своей жизни официальный оплачиваемый двухнедельный отпуск. Я чувствовал себя успешным и важным.

- Куда ты вчера вечером ездил? — встретила с порога нахмуренная жена.

- Мы с Мишей мастер-диск забирали со студии, а что? — удивленно ответил я.

- Не ври мне! Я знаю, что ты ездил куда-то с Ассоль! — сорвалась на крик Светка.

Слово за слово и чудесный вечер закончился битьем посуды и криками «Уходи! Я не хочу больше жить с тобой!»

Злой и возмущённый я по инерции пенился и пузырился с полчаса, как забытый на плите борщ, но вдруг во мне словно лопнула натянутая струна. Равнодушие и холодная злость овладели мной. Наступил покой и осознание какой-то обреченности.

Я понял, что это — конец.

Под звуки увертюры для разбитых чашек с истерикой я включил компьютер, зашёл на сайт аэропорта города Тампа и напечатал: «билеты Тампа — Нью-Йорк — Москва. Один человек. В один конец».

Эпизод 30: Клуб разбитых сердец имени фирмы «Blizzard»

Пока ученые ломают голову над изобретением машины времени, люди успешно путешествуют из прошлого в будущее и назад. Перелёт из двадцать первого века в девятнадцатый стоил мне четыреста долларов и девять часов в позе эмбриона.

- В Москву летишь? — навис надо мной тучный мужчина лет пятидесяти в черном пуховике и ермолке, втиснувшийся на соседнее кресло в салоне авиалайнера.

Впечатлившись проницательностью попутчика, я лишь саркастически дернул бровями.

Габаритный сосед вошел в пространство между сиденьем и впереди стоящим креслом, как пробка в бутылку. Оказавшись в ловушке, заложник собственной тучности скосил на меня мутный глаз и набросился с непринужденной беседой.

- У тебя в Москве своя квартира?

- Нет.

- Родственники?

- Нет.

- Чо ж так хреново? Не накопил денег в Америке? А вот у меня шестикомнатная хата в Бостоне. Две. И загородный дом сын купил. Но в Москве я пятикомнатную не стал продавать. Лечу вот по бизнесу. У меня журнал — триста тысяч тираж. И транспортная компания. Сейчас покажу фото машины своей…

Таков сорт эмигранта, летающий на Родину колотить понты, чтобы избавиться от чувства ненужности и одиночества, преследующего его в чужой стране. Видимо, он так давно не был дома, что решил начать расслабляться прямо в самолете. Туша его потянулась было куда-то вниз под сиденье к пожамканому дерматиновому портфелю. Сварливо скрипнув, сконструированное гениальным Туполевым кресло пресекло попытку. Под моим красноречивым взглядом, успешный бизнесовладелец немного сник, пробормотал что-то неразборчивое про «две яхты и бассейн» и огорченно затих.

Общаться с кем-то сейчас не хотелось совсем. Я был слишком переполнен эмоциями и погрузился в личную бурю, бушующую внутри. Четыре года я не был на Родине!

За эти годы почти свыкся с мыслью, что пластмассовый американский рай стал моим новым домом. Ещё пару недель назад я не мог представить такого поворота событий, и вот — навсегда покидаю Америку. Хорошо, что я был там. Не посетив эту страну, я бы, наверно, прожил всю жизнь с мечтой о земле свободы и рок-н-ролла. Спасибо ей за все, и в том числе за это избавление от иллюзий.

Я возвращался к пропахшим вчерашними котлетами забегаловкам! И к исписанным стенам подъездов! Ктесным прокуренным кухонькам! Возвращался к хмурым ментам, наглым продавцам в магазинах, коррумпированным чиновникам и вечному шансону в маршрутках. Возвращался на Восток, дикий и свободный!

Я не ждал спокойной жизни, и, более того, сам стремился поскорей променять её на возможность быть с такими же, как я. Кто они — эти «такие, как я» — не смог бы описать, даже, если бы меня спросили, но точно знал, что на этой неприветливой шестой части туши Земли их концентрация всегда была выше, чем где-либо в мире. И значит, мое место было здесь!

- Молодой человек, а где у вас отметка о выезде из США? Я без этого паспорт не приму, — родная страна встретила меня в виде желчной пергидрольной тетки в форме.

- Не знаю, — развел руками я, расплывшись в улыбке. — Вот забыли поставить, наверное.

- Ничего не хочу слышать! — захлебнулась она от возмущения. — С таким паспортом не пущу.

- Назад в Америку отправите? — ещё шире улыбнулся я.

Беспомощно повертев головой в поисках начальника, который бы разъяснил этот трудный вопрос, тетка поджала губы и брезгливо бросила на стойку потертый загранпаспорт.

Рядом таможенники уже унизительно трясли забывшихся сограждан.

- Ну, эта… себе часы… жене часы…тете часы…родственникам ещё…

- Почему нельзя двадцать блоков сигарет? Я курю много!

- Девушка, здесь всего пять литров виски… да мы с друзьями за вечер больше выпиваем…

Краснея, пуча глаза и размахивая руками, многокурящие и пьющие любители точного времени бегали вокруг раскрытых чемоданов с роющимися в них таможенниками. Скептически окинув взглядом спортивную сумку, рюкзак и чехол с гитарой, таможенная машина выплюнула меня в зал Шереметьевского аэропорта. В оранжевой дубленке с мелированными по последней американской моде волосами и с глупой улыбкой на лице я пестрел инородным телом посреди угрюмой массы встречающих россиян.

Мой взгляд летел по монолиту серой толпы, как сорвавшийся со скалы альпинист, тщетно пытаясь ухватиться хоть за один выступ, срываясь и уносясь дальше.

Неожиданно мелькнула знакомая улыбка. Слегка осунувшийся и похудевший Толик в потрепанном черном бушлатике протискивался навстречу, сверкая всеми тридцатью двумя зубами.

- Пашка, как же я чертовски рад тебя видеть!

После крепких дружеских объятий Толик подхватил мою сумку и быстро двинулся к выходу, на ходу оглядываясь и не переставая говорить. Что-то изменилось в нем. В глаза сразу бросилась какая-то суетливость, пришибленность. Кривая извиняющаяся улыбка и глуповатый мелкий смех.

Эти четыре года пропустили Толика через мясорубку, сбив позолоту первого красавца на курсе. И всё-таки это был он — тот с кем я делился последней сигаретой, куском хлеба и всем, что болело и кипело в душе в студенческие годы. Мой лучший друг на все сто процентов! И я был рад, что он снова рядом…

Несёт мою сумку и какую-то чушь.

Толик.

Видимо, я и сам изменился, так как постоянно ловил его странные взгляды, как будто он силился найти в моем лице, знакомые черты. Иногда он их находил, и его лицо озаряла по-детски радостная улыбка.

* * *

- Все-таки, ты какой был, таким и остался, — вынес окончательный вердикт Толик, когда мы уже сидели за столом в квартире его московской подружки. Подарки были розданы, привезенная бутылка J&B раскупорена. Настало время длинных рассказов.

Последний раз мы виделись, когда они пьяные с Ваней запихнули меня в автобус Пятигорск — Москва. Нарядный Икарус повлек бесчувственное тело навстречу американским приключениям, а для Вани с Толиком жизнь продолжилась по-старому.

Год мои друзья провели в пьяном угаре студенческого общежития, охмуряя первокурсниц и не задумываясь о завтрашнем дне. К концу года у Толика случилась Настоящая Любовь.

Красавица — первокурсница по имени Вика.

Вика шла по жизни, привычно не обращая внимание на сонмы воздыхателей, но мужественный профиль и ураганный напор влюбленного Толика заставили её сделаться кроткой и домашней.