Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные - Дэвид Слоан Уилсон

в еврейские общины, будут стремиться к самому тесному сотрудничеству – и это щедро подтверждается историческими свидетельствами. Давайте начнем с благих аспектов сотрудничества – как сделали это, когда говорили о кальвинизме. В истории еврейские общины прославились тем, что в них не было ни преступности, ни бедности, ни алкоголизма, ни других социальных проблем. Иудеи справедливо гордятся этими достоинствами, как и должно быть. Следующий отрывок взят из книги об антисемитизме, представленном с точки зрения евреев:

Почти в каждом обществе, в котором евреи жили за последние две тысячи лет, они лучше знали грамоту, вели более трезвый образ жизни, проявляли доброжелательность по отношению друг к другу, совершали гораздо меньше насильственных преступлений, и семьи у них были намного крепче, нежели у их соседей-неевреев. Эти особенности жизненного уклада совершенно не зависели от уровня благосостояния евреев. Известный темнокожий экономист Томас Соул пришел к такому выводу: «Даже когда евреи жили в трущобах, они терпели лишения иначе – уровень алкоголизма, убийств, случайных смертей был ниже, чем в других трущобах и даже чем в среднем по городу. Их дети меньше прогуливали школу, совершали меньше правонарушений и [к 1930-м годам] имели уровень IQ выше, чем у других детей… Евреи с низкими доходами голосовали на выборах членов Конгресса даже активнее, нежели более богатые протестанты или католики… Несмотря на обширную литературу, утверждающую, будто трущобы формируют ценности людей, евреи имели свои ценности и сохраняли их как в трущобах, так и за их пределами» (Prager and Telushkin 1983, 46).

Какая религия, какое общество не мечтали бы похвалиться такими достижениями? Прейгер и Телушкин снова и снова делают акцент на том, что добродетели иудаизма присущи религии, а не людям. Ассимилированные евреи быстро становились жертвой пороков окружающего общества. Такая интерпретация полностью согласуется с моим пониманием религии с точки зрения многоуровневого отбора. Чтобы действовать адаптивно, группам нужна строгая этическая система, а иудаизм предлагает исключительно суровую систему моральных норм.

Сотрудничеством внутри групп легко восхититься, но стоит подумать о межгрупповых контактах – и то же самое сотрудничество становится нравственно двусмысленным. Мы уже отмечали, что Танах порой наставлял евреев проявлять к чужакам уважение, но в то же время использовать свое сотрудничество как оружие против других групп. Сохранились ли эти двойные стандарты во время рассеяния? И что по этому вопросу скажет теория многоуровневого отбора?

Одно из достоинств этой теории в том, что она применяет единые принципы ко всем уровням биологической иерархии. Сам по себе внутригрупповой отбор создает мир без морали, в котором индивиды просто используют друг друга с целью повышения своей относительной приспособленности до максимального уровня. Групповой отбор создает мир, где мораль действует внутри групп, но никоим образом не касается области межгрупповых взаимодействий: они остаются такими же инструментальными, как и внутригрупповые взаимодействия в отсутствие группового отбора. В принципе, этическое поведение, проявленное в отношениях групп друг к другу, может стать итогом эволюции, но только если иерархия расширится настолько, что будет включать в себя группы групп. И возможность этого не так уж надумана, как может показаться. Вспомним: если парадигма основных эволюционных переходов форм жизни верна, то индивидуальные организмы уже представляют собой группы – и при этом входят в другие группы, которые, в свою очередь, тоже пребывают в составе групп. Обратимся к истории – и мы, возможно, увидим не полное отсутствие нравственного поведения на межгрупповом уровне, а его зачатки между группами, которые бьются с противостоящими силами. Но даже так следует ожидать, что эксплуатация более откровенно проявится между группами, а не внутри самих групп. Группы евреев становились жертвами эксплуатации гораздо чаще, чем эксплуатировали сами, но и они нередко относились к членам других групп как к исполнителям своей воли. Двойные стандарты иудаизма после рассеяния евреев за пределы Палестины никуда не исчезли: впрочем, возможностей для их проявления было немного. Признание этого факта – не проявление антисемитизма, а лишь подтверждение феномена мышления «мы и они», универсальность которого давно установлена теорией социальной идентичности.

Было бы упрощением рассматривать историю евреев как борьбу за выживание вечно гонимого народа среди врагов. Группы евреев выживали и даже благоденствовали благодаря особым видам деятельности и отношений с различными элементами народов, среди которых жили. Актуарий сказал бы, что периоды процветания были нужны для уравновешивания периодов катастрофического упадка, приходящих, когда начинались гонения.

У евреев был общий шаблон: создание альянса с какой-то частью нееврейского общества для эксплуатации другой его части. Обычно в роли первой выступала правящая элита, а эксплуатировали, скажем, крестьян. Правящая элита, далекая от антисемитизма, даже пыталась защищать евреев от недовольного населения страны. Этот тип отношений показал Иосиф в библейском повествовании о его пребывании в Египте.

Иосиф вступается перед фараоном за свою семью: «И поселил Иосиф отца своего и братьев своих, и дал им владение в земле Египетской, в лучшей части земли…» (Быт 47:11). Вместе с тем рассказ выделяет роль Иосифа в угнетении египтян от имени фараона. Иосиф продает зерно египтянам во время голода, пока у тех не остается денег, затем требует от египтян отдать свой скот в обмен на еду, а потом – и их земельные наделы. «И досталась земля фараону. И народ сделал он рабами от одного конца Египта до другого» (Быт 47:20–21). При этом в отношении израильтян библейский стих продолжает: «И жил Израиль в земле Египетской, в земле Гесем, и владели они ею, и плодились, и весьма умножились» (MacDonald 1994, 114).

Мы не знаем, основан ли этот рассказ на фактах, но похожие альянсы с правящими классами существовали на протяжении всей еврейской истории. Кац (Katz 1961, 55) описывает ситуацию в Европе, охватывая период с XVI века по конец XVIII столетия: «Так как общество евреев было отделено от других классов и в религиозном, и в социальном аспектах, его отношение к этим классам могло быть только инструментальным… Неевреи не боялись того, что евреи могут принять чью-либо сторону в борьбе между правителями и подданными, тянувшими экономическое ярмо политических привилегий власти». Статус еврея как чужака был преимуществом – в той мере, в какой это касалось властей. С нравственной точки зрения, более широкой, картина удручает, но именно этого и следовало ожидать от мира межгрупповых взаимодействий, по большей части аморального.