Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные - Дэвид Слоан Уилсон

помимо храмов и божеств, присутствует важное представление о святой воде, символически представляющей взаимозависимость социальных единиц, взаимодействующих друг с другом. Как и в кальвинизме, эти метафизические элементы – не просто видимость: они явно необходимы для того, чтобы система работала в практическом смысле. Религиозные верования наделяют систему властью, которой, будь эта система всего лишь светским институтом, у нее бы просто не было (Rappaport 1979). Не вдаваясь в подробности, замечу, что эта власть закреплена в манускрипте, хранимом в храме у кратерного озера: «Богиня приводит в движение воды, и те, кто не соблюдает ее законы, не могут владеть ее рисовыми террасами» (Lansing 1991, 73). В более специфичной манере на основе того же принципа собираются налоги в каждой деревне[42]. Видимо, балийские земледельцы искренне верят в авторитет религии, что Лэнсинг выяснил в беседе с главой субака:

Лэнсинг: В чем источник власти Джеро Геде?

Глава субака: Вера… вера, переполняющая душу. Храм Батур… видите ли, это истинное средоточие, это источник вод… В этот миг Джеро Геде держит все это в своих руках. В храме Озера Батур (77).

Балийская система храмов воды идеально иллюстрирует общую тему данной книги, поскольку сочетает в себе крайне таинственную религию, связанную с потусторонним миром, и одно из самых важных занятий из тех, что необходимы людям для выживания и оставления потомства – сбор пищи. И если под «мирской пользой» религии Дюркгейм подразумевал не это – то что тогда? Стоит добавить, что система храмов воды позволяет проникнуть в суть некоторых главных концептуальных тем, которые подробно изложены в предшествующих главах. В главе 1 я говорил о том, что группы должны определяться по-разному в зависимости от выделяемой черты. Организмы, в строгом смысле слова – это группы элементов, ведущие себя адаптивно в отношении многих своих черт. Но группа в чем-то может проявлять себя как организм (например, при защите от хищника), а в чем-то – нет (экономия ресурсов). У людей социальные группы охватывают тот же континуум: иногда они «всеохватны», но обычно определяются более узко, а кроме того, индивиды выступают в составе многих групп. Система храмов воды – замечательный пример адаптации в условиях, где индивиды входят во многие группы: у каждой группы есть свой храм, свои божества, обязательства, приходы – но все это пребывает внутри более широкой религиозной системы, устанавливающей адаптивные связи между группами.

В главе 2 я делал обзор перечня утверждений Родни Старка (Stark 1999), касающихся религии; в их основе лежит теория рационального выбора. Утверждение 9 гласит: чем больше число богов, почитаемых группой, тем меньше цена обмена с каждым из них. Это утверждение прискорбным образом проваливается в случае с балийской системой храмов воды. За доказательством далеко ходить не надо: Старк предполагает, что боги, когда их много, соревнуются между собой, предлагая группе потребителей религии одну и ту же услугу, что должно привести к снижению цены в соответствии с законом спроса и предложения. В рассматриваемой системе это предположение опровергается тем, что каждое божество предлагает отдельную услугу. Так система храмов воды не нарушает постулатов теории рационального выбора и экономической теории в самом общем смысле, но она действительно показывает, как они ошибаются, когда игнорируют функционализм на уровне групп.

На протяжении всей книги я пытался в равной мере подчеркнуть и силу научного метода, и существование многих факторов, затрудняющих его применение в исследовании такого предмета, как религия. Представление о религиозных группах как об организмах вполне может стать заявленной гипотезой, которую можно проверить в сравнении с альтернативными, – как и любой другой предмет науки. Проверки могут оказаться несложными, а результаты – в ретроспективе – даже очевидными. И тем не менее ученые более века изучали религию, усердно пытаясь применять научный метод, но о такой ясности итогов оставалось только мечтать. Лэнсинг, исследовав систему храмов воды, лишь добавил запутанности. Само по себе его исследование – это жемчужина методологии и научных рассуждений; оно самым активным образом свидетельствует в поддержку представления о религиозных группах как об организмах – но за десять лет после публикации оно не оказало ровным счетом никакого влияния на ход общих дебатов – ни в биологии по вопросу группового отбора, ни в обществоведении по вопросу функционализма.

И проблема здесь не в низком уровне познаний. Напротив, познания Лэнсинга невероятно глубоки, и он определенно рассматривает свою работу в контексте общей социальной теории. Не списать ничего и на недостаток признания: книга получила престижную награду в области антропологии (премию Дж. Стейли в 1995 году), а книга, которую на основе труда Лэнсинга позже написал Валерио Валери, столь проникнута почтением и даже благоговением, что становится ясным: Лэнсинг, несомненно, что-то доказал своим упрямым и обычно придирчивым коллегам. Как бы то ни было, сам Лэнсинг обсуждал свою работу в свете марксистской теории и темы релятивизма, связанной с такими авторами, как Мишель Фуко и Клиффорд Гирц. В ней термин «функционализм» не используется (при том что марксизм является формой функционализма, как полагает Коэн [Cohen 1994]), Дюркгейм упоминается лишь мимоходом, а эволюция – только в том смысле, что Маркс использовал это понятие для описания прогрессивных изменений в культуре.

Я вовсе не намерен критиковать Лэнсинга за узость кругозора и еще менее за частные вопросы, к которым он обращается. И более того, осознав, как ошиблись в понимании природы балийской религии и общества в XIX веке – голландцы, а в XX столетии – архитекторы «зеленой революции», начинаешь понимать, почему позиции релятивизма в антропологии по традиции столь сильны[43]. Я же, напротив, стремлюсь показать тот интеллектуальный «ландшафт», который препятствовал научному прогрессу в прошлом, но не обязательно должен мешать ему в будущем. Ученые во многом подобны голландским правителям Бали или архитекторам «зеленой революции»: они не способны различить то, что находится перед самым носом, из-за идей, на которых были воспитаны – идей, упорядочивающих восприятие. То, что антропологи ценят в культурологическом релятивизме, в одинаковой мере относится к области мышления и к сфере науки. Впрочем, релятивизм, правильно понятый, не является аргументом против реализма или научного метода. Голландские правители XIX века и творцы «зеленой революции» в ХХ веке неверно оценили систему храмов воды, а Лэнсинг гораздо ближе к правде, и это возможно доказать – к удовольствию благоразумных скептиков. У нас перед глазами действительно присутствует нечто незримое, и наша задача