Увести за 60 дней - Дарья Волкова

Звони Леське! - прохрипела я, едва за нами закрылась дверь кабинета, который нам выделили для подготовки.

- Зачем?!

- Затем, что я не буду работать! - я судорожно снимала с себя шапочку с пришитой косой, потом принялась расстёгивать крючки кафтанчика. Арсений смотрел на мой стриптиз, раскрыв рот.

- Плик, ты с ума сошла?! – наконец отмер он. – Ты же мне обещала!

- Можешь меня убить на месте, - я, оставшись в белой футболке, плотных белых колготках и голубых расшитых сапожках, вытаскивала из дорожной сумки джинсы и кроссовки. – Можешь что угодно со мной делать. Но работать я сейчас не буду.

- Да ты… ты…. ты…

- Не теряй времени, звони Леське!

Я снимала колготки, сапоги, натягивала джинсы и кроссовки под разговор Арсения с Леськой.

- Леся обещала быть через полчаса. Придется договариваться, чтобы немного подождали. Если бы не она - Плик, я б тебя точно прибил!

- Имеешь право, - я запихивала кафтан и сапоги в сумку. – Полнейшее.

Я разогнулась. Арсений смотрел на меня с выражением абсолютного недоумения. А потом шагнул ко мне.

- Лиль… Что случилось?

Да как тебе объяснить, Арсюш, что случилось? Для меня лично - катастрофа.

* * *

Последствия того вечера в номере карельского санатория я перемалывала в себе дня три. А, может, четыре. Каждый вечер после отбоя я приходила на берег озера и перемалывала. Как-то по-девоночьи. По-женски. Или по-бабьи. Вот даже не знаю, какое тут слово лучше подойдет. Но перемалывала. Так, как мельничные жернова перетирают зерна – в муку. А я же - в труху. В труху мне надо было превратить то, что жгло и грызло меня изнутри. Чтобы оно как-то смогло из меня выйти. Просочиться. Исчезнуть. И прекратить причинять жгучую боль.

После трех или четверых сеансов психотерапии в компании комаров и лягушек у меня это, кажется, получилось. По крайней мере, я убедила себя, что ничего фатально страшного со мной не произошло. Ну, подумаешь, немного болезненная дефлорация. Дело-то не в этом.

А в том, что человек, которого я до безумия любила, оказался совершенно глух и черств к моим чувствам в тот момент, когда я так нуждалась в нем. Мне было больно и плохо, а он был равнодушен, даже груб. И о чем это говорит, дорогая Лиличка?

О том, что ты совершенно не знаешь человека, в которого ты якобы влюбилась. Вот в кого ты влюбилась? Да не в кого, а во что. В набор элементов. В чёлку, падающую на высокий лоб. В ямочку на подбородке. В широкие плечи и упругую задницу. Но ты совершенно не знаешь человека, который складывается из этих элементов. А он, оказывается – вот такой. И способен на такие слова и такие поступки.

И это его поведение говорит даже не столько о том, какой он человек. А, в первую очередь, о том, как он к тебе на самом деле относится. Он тебя ненавидит. Удивлена? Нечему удивляться. Вспомни, что ты ему сделала. Ты сделала ему очень больно. Он тебя возненавидел и сделал больно в ответ. Все честно. Все, как это принято говорить, симметрично.

А свои обиды, ноющую боль внутри, разочарование – ты это все перетрешь, перемелешь, просеешь, забудешь – и как-нибудь когда-нибудь от этого избавишься. И разлюбишь. Обязательно. Все равно все уже сломано от слова «совсем».

Этим я и занималась несколько месяцев. Мне казалось, что небезуспешно. Но пара слов от Ксюши - и я все вспомнила. А потом одна встреча и…

… и катастрофа.

То состояние животного ужаса, которое я испытала, увидев Данила, идущего мне навстречу – описать невозможно. Мне остро и неконтролируемо захотелось бежать. Сию минуту. Куда угодно. В Буркина-Фасо! Лишь бы подальше от него!

Потом пришли панические, но все-таки мысли. Если Данил здесь - значит, он тут работает. Значит, будет на корпоративе. Значит… значит, мне надо немедленно отсюда исчезнуть. Потому что немыслимо было представить, что я в костюме Снегурочки вхожу в помещение, где находится он. И начинаю что-то говорить про Новый год. Это невозможно.

Как вот только это все объяснить Арсению?

Никак.

- Я тебе потом объясню, - пробормотала я, доставая телефон. Надо вызвать такси. Надеюсь, тридцать первого декабря это реально.

Сеня несколько секунд молча смотрела на меня – а потом со вздохом отошел в сторону, плюхнулся на стул, сбил на затылок свою алую шапку и сдвинул набок бороду.

В этот момент в дверь постучали.

- Не открывай! – взвизгнула я.

Арсений вскочил со стула, торопливо возвращая бороду на место.

- Так, Плик, не беси меня!

Как же все любят эту фразу, уму непостижимо просто!

За дверью оказался сотрудник офиса, который отвечал за Новый год. А не Данил, как я в припадке паники с какого-то перепугу решила. Он с любопытством косился на меня, пока Арсений негромко объяснял про форс-мажорные обстоятельства у девушки – то есть, меня, и что сейчас приедет другая девушка, то есть Леся. Я же в это время салфеткой, пропитанной косметическим молочком, методично снимала макияж. Такси мне обещали подать только через двадцать минут и по совершенно неприличной цене. Но мне было уже на все плевать. Лишь бы убраться отсюда побыстрее.

Щелкнула дверная защелка, и мы с Сеней снова остались вдвоем. Пиликнул мой телефон.

- Ну все, Сень, такси подъезжает, - я стала натягивать куртку. - Поеду я. Не сердись на меня, если можешь.

- Да ладно уж… - пробормотал Арсений, подошел и неуклюже обнял меня, исколов мне лицо своей синтетической слегка уже свалявшейся бородой. – С Новым годом, Лиль.

- И тебя. Лизке привет, дитенку – выздоровления.

За дверью я натянула капюшон и спрятала подбородок в ворот куртки. А вдруг мне Даня снова на глаза попадется. Точнее, - я ему.

Однако не попалась. Вообще никому, офис словно вымер. Я надеялась, что они, как приличные люди, уже по кабинетам наливают себе