На пороге чудес - Энн Пэтчетт

— Мне нужна еще пара рук.

— Их нет. Обходитесь так.

Марина схватила грушу, та выскользнула из окровавленной перчатки и запрыгала, как мячик, по полу, где ее и поймал пятилетний мальчик.

— Господи! — воскликнула Марина. — Пусть хотя бы ее помоют.

Доктор Свенсон приказала жестами помыть грушу с мылом в ведре. Марина набрала пол-литра крови и выдавила ее на пол. Сделала так несколько раз. И вот, под многими слоями, увидела ребенка. Он лежал лицом вниз, ножками к голове, а его попка прочно застряла в тазе роженицы.

Марина попробовала высвободить его, но не получилось.

— Поднимите ягодицы, — сказала доктор Свенсон.

— Я пытаюсь, — раздраженно буркнула Марина.

— Просто потяните кверху.

Марина передвинула рожки внутрь матки и велела помощнице тянуть, сильно тянуть. Женщина, и сама обреченная постоянно рожать всю жизнь, делала это изо всех сил, а Марина запустила руки в матку и старалась вытащить ребенка.

Он застрял в матери, словно шалун, забравшийся в разгар игры в узкий шкаф.

Мышцы в плечах и шее Марины напряглись, спина заныла. Сто сорок два фунта Марины состязались в силе с шестью фунтами ребенка.

И наконец с громким шлепком младенец выскочил из ловушки.

Мужчина придержал Маринину спину рукой, чтобы она не опрокинулась.

Мальчик плюхнулся на материнскую грудь.

— Поглядите-ка! Проще не бывает, — доктор Свенсон хлопнула в ладоши. — Теперь отдайте им ребенка. Тут уж они сами все знают.

Скользкого ребенка забрали из рук Марины вместе с толстой плацентой, похожей на печенку. Все, стар и млад, понесли его куда-то.

Все они стали свидетелями необычного происшествия.

Сколько тут принимается трудных родов — но ни одни не бывают в пользу новорожденного.

— Помните остальное? Массируйте матку. Эта часть всегда мне нравилась — восстановление порядка после хаоса.

Доктор Свенсон нагнулась, чтобы лучше видеть.

— Ребенка унесли, теперь это не наша проблема. Можно не спешить. Уделяйте больше внимания деталям.

До них донесся плач новорожденного, и супруг, все еще не отпускавший руку жены, часто поглядывал в ту сторону.

— Добавьте кетамина, — сказала доктор Свенсон. — Ей пока рано просыпаться.

Марина снова откачала кровь и стала крупными стежками зашивать роженицу — процедура такая же деликатная, как зашивание рождественской индейки.

Помощница, обнаружив неожиданную сообразительность, умело передвинула рожки. Тем временем Марина возвращала все в исходное положение — зашила матку, вернула на место мочевой пузырь…

— Хороший муж, — похвалила доктор Свенсон, кивая на озабоченного супруга. — Остается с ней. Вы не видели других мужей! Многие уходят рыбачить. Иногда, узнав, что родился сын, приходят на него взглянуть. Вот и все.

— Может, это их первенец, — предположила Марина.

— Я бы знала. Но не помню.

Марина завязывала последний узелок, когда принесли младенца.

Она вытащила шприц из руки матери и положила ей на грудь ребенка. Мать чуть шевелила ресницами и не пыталась его удержать. Младенец был хорошенький, с круглым ротиком и черными бровками. Его уже завернули в полосатую материю. Он то ли зевнул, то ли заплакал, и все умилились.

Марина с трудом встала с пола, растирая затекшие колени.

— Видите? — сказала доктор Свенсон. — Тяжело даже вам.

Марина кивнула, стащила с рук перчатки и посмотрела на кровь на своих руках, на платье, на большую лужу крови на полу, в которой она сидела.

— Господи, — сказала она и заглянула в сумку в поисках тонометра.

Доктор Свенсон успокоила ее:

— Вы не представляете, сколько бывает крови в других случаях! Это вполне нормальное количество. Вот увидите, у нее все будет хорошо. У них обоих все будет хорошо.

Подошла помощница и накрыла роженицу вторым одеялом.

— Хорошо бы перенести ее куда-нибудь на сухое место, — сказала Марина. — Я не могу ее вот так оставить.

— Мы не можем требовать от лакаши некоторых вещей, — сказала доктор Свенсон. — Они не могут делать кесарево сечение; тут нужны инструменты и квалификация. Но они прекрасно знают, что больную женщину нельзя оставлять на мокром одеяле, и прекрасно умеют все убирать. Сегодня вечером вы зайдете проверить ваших пациентов, и завтра тоже. Вы увидите, как они справляются со всем и без вас.

Женщина, кормившая ребенка грудью, когда они пришли, теперь кому-то его отдала и кормила новорожденного, пока его мать спала на полу.

Отец ребенка подошел к Марине, собиравшей в сумку хирургические инструменты, и совсем легонько похлопал ее по спине и рукам.

Потом подошли остальные, все, кроме кормившей женщины и роженицы, и проделали то же самое. Малыши хлопали ее по ногам, а старик потянулся и похлопал ее по ушам.

Марина, в свою очередь, постучала по спине своей помощницы, которая не морщилась и не отворачивалась во время операции, и в ответ та ласково похлопала Марину по лицу тыльной стороной ладони.

— Пойдемте, — сказала доктор Свенсон. — У них это может продолжаться часами. Вы вернетесь домой с такими синяками, каких нет и у Истера.

Потребовались усилия, чтобы помочь доктору Свенсон спуститься с лестницы, но внизу ее ждала толпа.

Если бы она упала, ее просто подхватили бы на лету и отнесли на руках до лаборатории. Несколько минут она отдыхала и переводила дух. Ясно, что весть об их успехе уже разлетелась по деревне.

Туземцы окружили Марину и доктора Свенсон плотным кольцом, что-то говорили, ударяли ладонью о ладонь, но докторов не трогали.

Доктор Свенсон запретила им прикасаться к себе и Марине.

— Все восхищаются вами! — прокричала сквозь шум доктор Свенсон.

Марина засмеялась.

За ее спиной какая-то женщина ухватилась за ее косу, заявив этим о своем праве на эту территорию.

— Вы ведь просто предполагаете, что это так. Ведь вы не понимаете, что они говорят.

— Я хорошо понимаю, когда они счастливы. Может, я и не знаю деталей каждой фразы, но, поверьте мне, есть много способов слушать, а я слушаю этих людей уже много лет.

Толпа продвигалась вперед, а с нею — и два доктора.

— Они думают, что вы замените меня, — сказала доктор Свенсон, — так же, как я заменила доктора Раппа. Беноит рассказал им, что это вы убили змею, чтобы спасти Истера, и что вы привезли змею для них. Теперь они увидели, что вы достали ребенка и сохранили жизнь матери. Они потрясены.

— Они этого не видели, — возразила Марина.

— Видели наверняка, — убежденно заявила доктор Свенсон и махнула рукой. — Они сидели на деревьях. Хирургический театр был набит до отказа.

Марина взглянула на сияющие лица лакаши.

Но что было бы, если бы роженица умерла? Или умер ребенок?

— Я не смотрела наверх, — сказала она.

— Конечно, ситуация была слишком трудная. Но вы прекрасно справились. Сразу вижу свою ученицу. Вы сделали классический Т-образный разрез. Вы оставили маленькое отверстие в матке. У вас твердая рука, доктор Сингх. Вы именно тот врач, у которого я хочу рожать.

Ну и дела!

Она будет принимать роды у женщины, которая учила ее принимать роды.

— Когда вам придет время рожать, меня уже здесь не будет, — сказала Марина, и эта мысль ее успокоила. — Какой у вас срок?

— Чуть больше двадцати шести недель.

— Нет, нет, — заявила она. — Нечего и думать. К кому вы собирались обратиться?

— К повивальной бабке. Честно говоря, я намеревалась испытать все как можно ближе к женщинам лакаши, но время идет. И я все больше думаю о необходимости сделать кесарево. Я сомневаюсь, что мой таз раздвинется. Жевать кору — одно дело, но это не обращает вспять старение костей. Мне понадобится операция, и здесь больше нет никого, кому я могу это доверить.

— Тогда плывите в Манаус.

— Женщина моего возраста не может обратиться в больницу и рожать там. Возникнет слишком много вопросов.

— А я думаю, что женщине вашего возраста нужно обязательно лечь в больницу. — Марина покосилась на доктора Свенсон и, видя, что та ее не слушает, начала опять: — Если бы даже я осталась здесь, — но, поверьте, я не останусь, — вы не знаете, какие у вас могут возникнуть осложнения. Вам необходимо уехать, ведь не будете же вы рожать на своем столе. Вы только видели, как я выполнила свою первую хирургическую операцию за тринадцать лет. Едва ли можно надеяться, что я справлюсь со всем, что может произойти.

— Но вы могли бы! Я видела, как вы работали. В какой-то момент я стала задумываться над тем, как мне быть с этим неминуемым событием. Но теперь здесь вы, и вы хирург, доктор Сингх. Вся мировая фармакология не заслуживает того, чтобы променять на нее хирургию.

Она покачала головой:

— Фармакологией пускай занимаются доктора, у кого нет навыков межличностных отношений или у кого бесконтрольный тремор рук, грозящий ошибками. Вы мне никогда не рассказывали, почему сменили специализацию.