На пороге чудес - Энн Пэтчетт

Доктор Свенсон подняла руку:

— Говорили. Вспомните. Тогда, на лодке. Мы обсуждали случай с девочкой, которую брат задел ножом мачете.

— Я помню, — сказала Марина, удивляясь, что поднявшаяся внутри паника стерла все ее вопросы: «Почему вы отдали им Андерса и почему солгали об этом», потом что-то еще, но сейчас она не могла вспомнить.

— Я думала, что это по вашей части: помогать в таких чрезвычайных ситуациях, которые возникают.

— Которые возникают передо мной, как доктором, или перед вами, как доктором. Все равно, тогда вы размахивали клятвой Гиппократа, будто флагом, и вот теперь у вас появилась возможность искупаться в лучах ее славы.

— Я фармаколог.

К большому облегчению мужчины, доктор Свенсон пошла дальше.

Яркое солнце пекло во всю мочь.

— Понимаете, я не могу опускаться на пол, а в этой деревне все происходит на полу. Если вы собираетесь возразить, что они должны привезти женщину в нашу лабораторию, то я уже предлагала им это. Но она не в состоянии спуститься по лестнице. Я против того, чтобы превращать мою лабораторию в больницу, но еще больше против вызовов на дом.

— Что с его женой?

Доктор Свенсон миновала мертвое дерево, усеянное ярко-красными бабочками. Ветерок, вызванный ее стремительностью, вспугнул их, и они взметнулись в воздух ярко-красным облачком…

— Тяжелые роды. Если вы когда-нибудь поспорите с кем-либо насчет причины местных драм, то никогда не проиграете, делая ставку на роды. Как правило, они проходят удивительно хорошо, но само их количество предполагает некоторое количество ошибок.

— Вам известно, в чем ошибка? — Марина шла быстрее и быстрее, хотя все в ней кричало, что она должна остановиться.

Доктор Свенсон отмахнулась:

— Даже не догадываюсь.

— Но ведь вы говорили, что не хотите вмешиваться.

Вмешательство в медицинские нужды туземцев внезапно показалось Марине неудачным решением. Теперь она поверила, что нужно наблюдать за их жизнью и ни во что не вмешиваться.

— Вы говорили, что тут…

— Да, тут есть местный колдун. У него опять малярия и такая температура, что нас попросили зайти потом и к нему. Тут есть и повивальная бабка, но у нее самой сейчас схватки. Сейчас ей помогает ее ученица, она же дочь. Но ей будет легче, если мы подстрахуем.

— Кто вам все это рассказал? Это невозможно.

— Беноит выслушивает сообщения и приносит их к доктору Нэнси Сатурн. Беноит и доктор Сатурн объясняются по-португальски. Признаться, коммуникационная цепочка такая слабая, что, возможно, мы сейчас придем и обнаружим, что все не так. Мне легче общаться с Истером, чем с лакаши.

Они прошли мимо нескольких хижин на сваях — целые семьи стояли у перил и махали руками.

Огромный сук упал на тропу и преградил им дорогу, но их проводник отволок его в сторону.

— Доктор Свенсон, послушайте, я не гожусь для такой работы, — снова начала Марина. — Тут есть другие доктора, более квалифицированные, чем я. Уверяю вас.

— Давайте попросим ботаника, — огрызнулась доктор Свенсон. — Или кого-то из остальных. Сомневаюсь, выходили ли они когда-нибудь из лаборатории. Вы забыли, что я работаю с этими докторами уже несколько лет. Они прекрасно умеют скрещивать москитов, вот и все. Возможно, вы фармаколог, доктор Сингх, но до этого вы были моей студенткой. Вы знаете, как это делать, а если не знаете, то я буду рядом и напомню вам. Я больше не в состоянии опускаться на пол из-за больной ноги. Я не стану вам говорить, что вы можете повернуть назад и бросить эту роженицу на произвол судьбы. Не хочу тратить мое и ваше время. Вы сделаете это, независимо от того, что вы об этом думаете.

Ноги Марины словно налились свинцом.

Ей даже показалось, что на них налипла тяжелая глина…

— Выше нос, доктор Сингх. Вы получили шанс сделать людям добро.

По лицу и шее Марины лился пот.

Она мысленно просматривала свои записи и обнаружила, что не хватает целых страниц.

Конечно, не исключено, что все хорошо, что они явятся — и не увидят ничего, кроме затянувшихся родов и нервничающего мужа.

Если там все дело только в том, чтобы принять роды, потому что больше некому, тогда ладно, это она справится.

Любой это сделает.

Вот только бы не резать.

Где же расположен мочевой пузырь?

Когда она уходила после своего последнего кесарева, ей даже не могло прийти в голову, что через много лет она будет вынуждена вспомнить эти навыки.

Зачем ей надо было оставаться в курсе дел, читать журналы, участвовать в конференциях?

Ведь у нее даже нет сертификата специалиста по акушерству и гинекологии.

Любой пожарник или таксист могут оказать помощь при вагинальных родах, но человека без сертификата никогда не попросят делать кесарево.

Эта мысль немного успокоила ее, и на миг она представила себе приятную картину — младенца, легко выскальзывающего из роженицы в ее руки на глазах у доктора Свенсон. Не было никаких причин думать, что все будет не так.

— А вы спокойно держитесь, — заметила доктор Свенсон. — Я думала, что по пути мы с вами поскандалим. Сегодня все в лаборатории жаждут поговорить о ваших чувствах.

— Просто я пытаюсь вспомнить, как принимают роды, — ответила Марина.

— Мозг — неисчерпаемая кладовая. Там хранится весь ваш опыт. Не волнуйтесь. Все вспомните, когда понадобится.

С этими словами, почти ободряющими, они прибыли на место.

Если бы лакаши жили в городе, то эта хижина находилась бы на окраине самого дальнего пригорода. Тут жили те, кто хотел уединения, хотел любоваться рекой и не видеть при этом соседей.

Марина поняла, что они пришли, по жалобным крикам, доносившимся сверху. Мужчина взлетел по ступенькам с сумкой и исчез из вида.

Доктор Свенсон поглядела ему вслед, оценивая местоположение:

— Когда я думаю о том, что рано или поздно закончу этот проект и вернусь в Штаты, на первом месте в моих мечтах фигурирует нормальная лестница. Будь у меня больше амбиций, я бы мечтала о лифте или эскалаторе, но это не так. Мне нужны лишь крепкие ступеньки и перила. Вы свидетельница, доктор Сингх. Если я выберусь живая из этой страны, то никогда в жизни не стану больше лазить по таким перекладинам.

Для семидесяти трех лет такая клятва не казалась высокомерной.

Марина сравнила длину рук и ног доктора Свенсон и объем ее талии. Сравнение не обнадеживало.

— Вам помочь?

— Нет, разве что вы привяжете меня к своей спине. Влезть туда я еще могу, но вот спуститься… Мне не хочется застрять там и самой родить в этой хижине.

— Не надо, нет, — сказала Марина, хотя подниматься туда одной ей совсем не хотелось.

Доктор Свенсон потерла виски.

— Что мы точно знаем, доктор Сингх? Мне семьдесят три, я беременная и невысокая. Но женщины старше меня, меньше ростом и с большим сроком поднимаются и спускаются по таким лестницам каждый день, в том числе и в день родов.

Мужчина в серой майке выглянул из хижины и вопросительно посмотрел на них.

— Вир! Вир! — сказал он.

— О-о, хорошо, — сказала доктор Свенсон. — Он немного знает португальский. Говорит, чтобы мы поднимались.

Она снова поглядела наверх:

— Что ж, надо так надо.

— Мы также знаем, что никто из этих женщин не рожал своего первого ребенка в семьдесят три года, — сказала Марина. — И они всю жизнь лазают по таким лестницам, беременные и нет. Привыкли.

Доктор Свенсон повернулась:

— Хорошо сказано. Я восхищаюсь вашей готовностью спорить вопреки вашим собственным интересам. Поднимайтесь следом за мной, на ступеньку ниже, и приготовьтесь к тяжелой работе. Вы ведь очень сильная, правда?

— Да, очень, — согласилась Марина, и они полезли.

Марина поддерживала доктора Свенсон всем своим телом, подталкивая ее кверху, они поднимались наверх, навстречу отчаянным рыданиям роженицы.

— Agora! Сейчас! — кричал несчастный муж.

Беноит был отправлен вперед с инструкциями, что семья должна приготовить много воды — дважды вскипятить ее и дважды процедить.

Первое, что они увидели, это стоящие в ряд грязноватые ведра.

Беноит, избегавший Марину после случая со змеей, куда-то скрылся.

Женщина лежала на полу, на груде одеял, таких мокрых, словно их только что вытащили из реки. Под ней, на досках пола, виднелось темное пятно.

Мужчина в серой майке стоял на коленях возле жены, держал ее за руку, поправлял ее мокрые волосы.

Другие члены семейства занимались своими делами.

Голый до пояса старик лежал в гамаке; маленькие ребятишки, мальчик и девочка, толкали его и звонко хохотали, когда он раскачивался. Три женщины, одна с ребенком у груди, нанизывали на веревки красный перец. Мужчина точил в углу нож.

Когда доктор Свенсон появилась наверху, тяжело дыша, все глаза устремились на нее.