Спираль измены Солженицына - Томаш Ржезач

Примитивизм и ложь Солженицына: его поражение как писателя

Конечно, Солженицын должен был показать себя. Еще с ростовского периода жизни Солженицын страдал оптическим обманом, считая, что великое произведение — это книга, которая содержит много сотен страниц. Этот обман сопровождает его и в зрелые годы. А стремление походить на Льва Толстого и равняться с ним определяло и определяет все, что Александр Солженицын когда-либо написал. О подобной теме, как известно, Солженицын мечтал со студенческих лет. Она дает двойную возможность повествования. А это Солженицыну подходило. Излагая катастрофическое поражение войск царских генералов Самсонова, Жилинского и Ренненкампфа в Восточной Пруссии в первую мировую войну, критикуя царский режим (что было основным направлением «сочинения» «Красное в черном»), можно подвергнуть нападкам и все русское, что наконец Солженицын и сделал, опубликовав на Западе роман «Август Четырнадцатого». Зарубежные историки на Западе и Востоке уже доказали, что «Август Четырнадцатого» является нагромождением бессмыслицы, изложенной без учета исторической действительности.

Так, например, Солженицын описывает, как русские войска сражались без поддержки артиллерии. Он, однако, не удосужился проверить, что после катастрофы под Таненбергом даже националистская печать в Германии Вильгельма II публиковала статьи под заголовком «Снимем шляпу перед русской артиллерией». Таких примеров немало. Но главный вопрос в том, почему Солженицын так небрежно обращается именно с этой темой.

И здесь, помимо желания подражать Льву Толстому, у него были соображения и личного порядка.

Разве в первых томах «Войны и мира» не описываются битвы под прусским Иловом и Славковом: значительный и неудачный поход против Наполеона?..

Кроме того, в Восточной Пруссии под Вордмитом произошло незабываемое для Солженицына «историческое событие» — он со своей батареей попал в окружение. В Восточной Пруссии он был арестован — и он этого не простил ни русскому народу, ни Советской Армии. Бушующая в нем злоба и жажда славы толкнули его на новые муки творчества — сочинение, связанное с Восточной Пруссией. В нем он в стихотворной форме описывает приход Красной Армии в Германию. По просьбе Солженицына я согласился перевести на чешский язык эту его поэму. Называлась она «Прусские ночи». Надо сказать, что он густой черной краской изобразил в ней советских людей, а красноармейцев вывел как сборище подонков.

Однако, взявшись за сочинение стихов, Солженицын решил подражать Пушкину, он даже в деталях воспроизводит пушкинскую строфу. Неорганично, искусственно. А при переводе на любой язык не так-то легко ввести в строй ломающийся ритм, поладить с несовременными глагольными рифмами, беспомощными консонансами.

Однажды Солженицын сказал: «На что нам Пушкин? Не понимаю, что в нем люди находят»[103].

И все-таки он решил подражать ему. Почему? Да потому, что Пушкин — величайший. А превосходная степень больше всего по душе Александру Исаевичу.

Однако это произведение не принесло ожидаемого успеха. Если над романом «Август Четырнадцатого» на Западе задумались даже самые оголтелые милитаристы и реакционеры, то «Прусские ночи» были восприняты как слабое и беспомощное творение и изданы лишь «ИМКА-ПРЕСС» в Париже, прослывшим как филиал ЦРУ. (Впрочем, было бы нелогично и не говорило бы в пользу американских разведчиков, если бы они не работали в такой организации.) Для западного читателя эта поэма не представляла никакого интереса. Для антисоветской пропаганды не несла политических выгод. А ведь по замыслу автора она должна была служить политическим целям. Солженицын намерен был издать перевод, который я готовил, в небольшом чешском эмигрантском издательстве «Акт» (где руководителем является Ярослав Шиллинг) и контрабандным путем переправить книжки в Чехословакию, чтобы очернить Советскую Армию и советских людей. Это довольно грубая работа…

Солженицын решил стать Львом Толстым XX века. Любой ценой.

Ему нужно было изготовить «бомбу». И он ее изготовил. Не создал, а буквально изготовил. И когда появился на свет роман «Архипелаг ГУЛаг», реакция сразу была весьма своеобразной: «это книга-монстр» (Л. К.); «груда материалов» (К. С. Симонян); «литературная чушь первого разряда, но антикоммунистически направленная, а потому ценная» (комментатор чехословацкой редакции «Свободной Европы» Карел Ездинский); «идиотизм. Но он ужалит большевиков, и это уже хорошо» (чешский писатель-эмигрант Карел Михал, настоящая его фамилия Павел Букса). Книга, которой «Москва не выдержит» (Александр Солженицын). «Произведение чисто солженицынское и в то же время самое монументальное, может быть, книга всей его жизни» (реклама швейцарского издательства Шерц-ферлаг, Берн)… «Книгу следовало бы назвать „Архипелаг Дурак“» (чешский художник-эмигрант Православ Совак).

Действительно престранное творение, которое сам Солженицын назвал «опытом художественного исследования». Опыт. Это смесь изложения ряда исторических и политических фактов в искаженном свете и его личных воспоминаний. Солженицын — Ветров обходит термин «личные воспоминания», так как правду он сам сказать не может и вынужден взывать к «тем, кто не дожил». Он правды боится больше всего на свете, а кто боится правды, должен расстаться с искусством. Так и происходит, ибо его книга не имеет отношения к искусству, является антисоветской провокацией. Но удалась ли эта провокация?

Солженицын пишет, что над книгой «Архипелаг ГУЛаг» он начал работать в 1958 году.

Стоит открыть книгу на любой странице, и вы обнаружите ложь, прикрытую псевдоисторической правдой. За доказательством не надо ходить далеко.

На странице 40 Солженицын рассказывает, что в первые годы после революции в Советском Союзе будто бы царил произвол. Он пишет:

«После 30 августа 1918 года (то есть после покушения эсерки Фанни Каплан на Владимира Ильича Ленина. — Т. Р.) НКВД призвал свои отделения сразу же арестовать всех социалистов-революционеров и взять заложниками большое число представителей буржуазии и офицерства. (Да, вот если бы после покушения на царя, организованного группой Александра Ульянова (брат Ленина), были арестованы не только ее члены, но и все студенты в России и большое число деятелей земства!)».

Это очень серьезное утверждение. На первый взгляд оно доказывает, что для революции не была важна жизнь людей. Такое утверждение необходимо документально подтвердить. И Солженицын делает это. В сноске он указывает источник, из которого черпал данные: «Вестник НКВД, 1918, №21/22, с. 1». Я заинтересовался этим источником. Но, как оказалось, такого источника в природе не существует.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});