Моя в наказание (СИ) - Акулова Мария

— Здесь очень красиво, — о чем-то нужно говорить. Я вымучиваю из себя улыбку. Оглядываюсь и коротко смотрю на Лешу.

Долго не могу. Чувство, что захлебываюсь в своих догадках о причине его слишком пристального, внимательного, оценивающе-прохладного взгляда.

Я одновременно жалею о своей затее и не могу позволить себе сдать назад.

— Спасибо, Айлин. Мне тоже нравится. Планирую въехать где-то через месяц. Остались мелочи.

— Надеюсь, здесь ты будешь очень счастлив.

Губы парня коротко дергаются. А я снова опускаю свой взгляд.

Твои пожелания никому не нужны, Айка. Неважно, насколько они искренние.

— Давай я тебе покажу тут всё…

Оставляю при себе закономерное: зачем?

Послушно передвигаюсь за ним по квартире. Хвалю дизайнерский ремонт. Подмечаю детали, за которые цепляется глаз.

В душе у меня красота не откликается, я не способна сейчас. Но и его расстраивать не хочу.

Когда Леша останавливается в своей будущей спальне у окна и начинает опускать ролеты — становится дико неловко. Успокаиваю себя — почти ночь. Человек не хочет чувствовать себя рыбкой в аквариуме.

— А шторы будут? — Уточняю, ухватившись за возможность задать хотя бы какой-то не пустой вопрос.

— Да, конечно. Ждем ткани.

— Если нужно будет подшить гардины…

Не договариваю. Меня тормозит ироничный, брошенный через плечо, взгляд и усмешка. Это ранит, хотя и ничего тут такого?

— Я плачу огромные деньги, чтобы гардины не приходилось потом подшивать. Так что спасибо, но…

— Я так и подумала…

Молчим.

Раньше он меня так не осаждал. Но это было раньше.

Смотрю куда-то сторону на декоративный столик. Кручу в голове слова и жду отмашки.

Ею служит тяжелый вздох и шаг навстречу.

С желанием тут же отпрянуть справляюсь. Но сердце все равно вылетает. Терплю. Леша подходит. Молча разглядывает. Особенно долго смотрит в глаза.

Не хотела бы знать, сколько всего прокручивает в голове он. Мурашит уже, хотя ни слова еще не сказано. Заканчивается тем, что Леша улыбается. Вроде бы нежно, но я ощущаю дикую опасность. По спине холодок. Зачем я приехала вообще?

— Вроде бы навсегда попрощалась, да? И тут вот как жизнь повернулась…

Он начинает со справедливого укора. Я покорно его глотаю.

Стыдно вспоминать, как горько-сладко было поначалу с Айдром. Как легко я сама же себя обманула. Дала нам с Салмановым «шанс». Лешу — в отставку. Его чувства заботили меня куда меньше, чем должны были.

— Прости.

Уголки мужских губ снова дергаются. Он ничего не отвечает. А к щеке моей тянется.

Я не хотела бы, но даю зачем-то погладить. Он прерывисто вздыхает и отрывает пальцы. Слежу за тем, как рука опускается, как он сжимает-разжимает кулак.

Прокашливается.

Поднимаю глаза. Он хмурится. Надевает маску дельца.

— Говори, что хотела, Айлин. Я готов слушать.

— Спасибо. Я хочу попросить твоей помощи. И готова к отказу.

— Ну ты сначала хотя бы озвучь… — Его немного снисходительная улыбка травит душу. Как и наклон головы.

Я бы тоже многое отдала, чтобы жить беззаботную жизнь, соответствующую моему возрасту. Как делает Леша. Но…

— Ты не ошибся, Леша. Салманов — отец моей дочери. И он хочет ее у меня забрать. Я неправа в том, что скрывала ее. И я готова была полюбовно договориться об общении. Но ему этого мало. Он… Хочет всё и сразу.

— В частности, тебя…

Шпарит кипятком стыда.

Он тоже знает. Алла слишком наивна в силу возраста и воспитания. Она никогда не слушала бы сплетников. Но остальные…

Переживаю очередной удар по опущенной в самый ад самооценке.

Поднимаю взгляд на Лешу.

— Нет. Я ему не нужна. Быстро надоем. Такое уже было. Он легко отказывается от меня. А от нее не откажется. Но я не выдерживаю. Я хочу… — Сказать, чего хочу на самом деле, не могу. Уже несколько дней об этом думаю. Это пугает до ужаса. — У меня проблемы с документами, Леша. Он сказал, что не поленится поднять на уши всех, по цепочке всех пересажать. А пока будут разбираться — я могу потерять своего ребенка. Он воспользуется возможностью, я знаю…

Леша снова улыбается. Меня трясет изнутри. Это не смешно совсем. Это моя жизнь.

— Он на понт тебя берет, Аль…

Буткевич легкомысленно отмахивается, в ответ хочется рявкнуть, но я делаю глубокий вдох, закрываю глаза. Считаю до пяти и выдыхаю.

— Я не могу так рисковать, Леша. Цена слишком высока. Мой ребенок. Понимаешь? Я не могу позволить его изменчивому настроению определять наши жизни. Сегодня он ко мне благоволит, завтра…

Тишина раскраивает тело скальпелями. Жду чего-то. Долго жду.

Получаю вздох.

— А от меня чего ты хочешь, Аль?

— Защиты.

Брови молодого человека взлетают.

— К Миллерам я пойти не могу. Они меня… Не станут слушать. Сбежать, как уже однажды сделала, тоже. Он быстро найдет. А больше влиятельных знакомых у меня нет. Только ты… И твой отец. Если он скажет нас с Сафие не трогать…

Произнесенные вслух мечты звучат слишком самонадеянно. Даже голос срывается. К горлу подкатывают слезы.

Я хочу спокойствия. Просто хочу спокойствия. Я не выдержу больше его издевательств. Не могу к нему ездить. Не могу с ним общаться.

Я хочу быть хорошей матерью для нашей с ним дочери. Я ею и была. Я долг свой исполнила на максимум…

— Аля-Аля…

Леша качает головой, разворачивается и идет к окну. Останавливается на расстоянии. Поддевает ролет пальцем и смотрит вниз.

Держит паузу, которая стоит мне нескольких лет жизни, я уверена. Почему они все так одинаково реагируют на слабость?

Когда поворачивает голову, у меня все разом ухает вниз. Кончики пальцев становятся свинцовыми.

— Не поможешь?

Кривится.

— Знаешь, что мне первым отец сказал, когда поползли слухи про тебя и Салманова? — Не знаю и знать не хочу. — Прекратить общение. Любое. Он давно так категорично ничего не требовал. Сказал, мы ни зарубаться с ним не будем, ни подбирать после.

Вздрагиваю.

— Ясно. Спасибо…

— Да подожди уж…

Не знаю, зачем, но жду.

— Я это к тому, Аль, что ты должна понимать: впрячься за тебя сейчас — это не цветочки купить. Не в парк малышку твою сводить. Это серьезные вещи. Серьезные люди. Последствия могут быть… — Трясет. Ты же минутой раньше сказал, что он меня на понт берет… — Твое предложение сейчас звучит не то, чтобы привлекательно, малыш…

Леша улыбается грустно, а я продолжаю смотреть в ожидании непонятно, чего.

— Но я не бессердечный, Айлин. И ты мне правда неравнодушна. Даже вопреки… — Сжимает губы. Чему? Статусу? Так и говори. Наверное, мне даже полезно с ним окончательно срастись. — Я готов поговорить с отцом, Аль. И впрячься готов.

Голос Леши звучит решительно. А я не верю. Хмурюсь. Тянусь к шее. Сжимаю ее. Переспрашиваю:

— Что?

Он улыбается. Делает шаги назад ко мне. Поддевает подбородок и придерживает. Блуждает взглядом по лицу. Хочет пробраться внутрь своим оптимизмом. Я не пускаю. Боюсь.

— Он, бесспорно, видный мужик. Умеет и договориться, и надавить. Но вряд ли всем сильно понравится, что какой-то хер со столичной горы приезжает и навязывает свои правила игры. Здесь до него играли. И после будут. И если он обижает мою малышку…

Дыхание сбивается. Глаза против воли наполняются слезами. В крови вдруг шкалит концентрация облегчения. Я… Не надеялась. По-настоящему, я не надеялась…

Леша ведет пальцем по щеке. Собирает влагу.

— Тиш… Не надо…

Просит, как будто ему неловко. Я киваю.

Уворачиваюсь от пальцев и стираю щеки самостоятельно.

— А что мне надо… Что мне надо, чтобы… Ты поговоришь с отцом? Он поговорит с Айдаром? Скажет… Скажет, что меня нельзя больше трогать?

Знаю, что нужно успокоиться. Через пелену непрекращающихся слез вижу, что Леша улыбается. Рассматривает меня. Энергетика в комнате даже пугает своей легкостью. Я забыла, как можно испытывать такие простые эмоции.