Моя в наказание (СИ) - Акулова Мария

— Она настолько же моя, Айлин…

Фыркаю.

— Ты ее не рожал. Ты с ней не страдал. Ты высыпался отлично. Слез не лил. Зубы у тебя с ней не резались. Животик не болел. Деньги на массажи ей не ты зарабатывал. В больнице с ней не ты лежал. Она не с тобой пошла. Первое слово не тебе сказала. Что ты знаешь о ней? С чего вдруг твои права стали равными?

Воздух вокруг нас сгущается. В номере мне не хватило бы смелости. Здесь я совершаю шаг отчаянья. Мои угрозы и обвинения — пшик. Он не считает, что бросил нас. Он не считает, что должен был искать.

Только лицо каменеет и взгляд вынимает душу.

— Так что не строй из себя охрененного отца. Сегодня ты даришь подарки — в фаворе. Завтра другой кто-то…

— Айка…

— Не Айка. Айлин. Айку ты трахаешь. Айлин, как мать своего ребенка, обязан уважать, как бы противно ни было. В следующий раз предупреждай, а сейчас мы уходим.

Отворачиваюсь, подхватываю Сафие на руки и сажаю в машинку. Открываю дверь для Данилы.

Салманова сознательно игнорирую. Улыбаюсь, как будто у меня новые зубы, которые всем нужно показать.

Трясет. Не умираю, а сдыхаю. Обливаюсь кровью, потом и страхом.

— Дань, давай. Мы дальше идем.

Выдыхаю, когда малыш слушается. Машина стартует, я подхватываю под локоть Аллу.

Она ни звука не издает. Пытается подстроиться под мой слишком быстрый шаг. Ей тяжело. Она уже немолода, я слышу, что дыхание учащается, но мне слишком важно от него убежать.

Старшая подруга несколько раз оглядывается, я стону внутри. На очередном не выдерживаю, прошу:

— Аллочка, не надо…

— Хорошо, солнышко… Хорошо…

Гладит мою руку. Наверняка чувствует, что кожа гусиная. Смотрит уже на меня. Волнуется, губы покусывает.

— Алечка…

Зовет. А мне уже всё не нравится. Я уже не хочу говорить…

— Ты его за что так?

— Заслужил.

Молчим.

— Вы поругались?

Мотаю головой.

— Он тебя… Обижает?

Смотрю в никуда. Ни кивнуть не могу. Ни отрицать. В итоге сбиваюсь с шага и запрокидываю голову.

Слезы, здравствуйте. Давно вас не было.

— Алечка…

Алла останавливается тут же. Обнимает, я сдаюсь.

Утыкаюсь в плечо, не могу сдержать истеричные всхлипы. Смотрю туда, где он стоял — уже нет. Ушел. Вроде бы облегчение, а мне еще хуже.

По спине скользит рука, я сбивчиво выталкиваю из легких воздух. Из горла — влагу.

— Скажите… Я правда… Я правда для всех шлюха?

За все эти дни так и не рискнула спросить. А сейчас не могу в себе оставить. Первым ответ на мой вопрос — замершее мягкое тело. Потом Алла сжимает мои плечи и отстраняет. Хмурится. Смотрит в лицо.

Тоже туда, где был Айдар.

— Ты что… Какая шлюха? Это кто тебе сказал?

— Все знают, что я к нему езжу… Чтобы… Для секса… В садике знают? Если Сафие такое скажут…

— Эй, Алечка! Ану прекрати! Никто такого не говорит, ты что? Какая ты… Да я даже повторять не буду! Ты солнышко у нас! Ответственная! Вежливая! Улыбчивая!

Мне не становится легче. Я уже давно не такая, а дерганная и изнутри уничтоженная.

Смотрю в сторону. Даю глазам наполниться слезами. Дальше — одной скатиться. Мое удовольствие теперь — это позволять себе плакать.

К щеке тянется рука. Алла стирает влагу аккуратно. Ловит взгляд. Улыбается. Гладит.

— Алечка, если он тебе такое говорит — ты его не слушай. Шли к черту!

— У него связи, Алл. Он у меня Сафи заберет.

— Не заберет, конечно! Кто он тут? Приехал… Ишь ты… А тебя все знают. За тебя горой встанут.

Соседка хочет как лучше, а делает только хуже. Кто «все»? Мои швеи? Дочери и жены местных чиновников, которых я неплохо крашу? Это же смешно…

— У тебя вот мальчик есть, Алечка… Друг… Леша. Он сын Буткевича, да? Ты с ним поговори. В суде работает. Отец такой. К тебе хорошо относится. Ну чего тебе бояться, зайка? Все на твоей стороне, слышишь?

Глава 30

Айлин

Леша назначил мне встречу в странном месте.

Но дело в том, что в моей жизни уже столько странного и неправильного, что я даже не удивляюсь.

Почему-то ждала разговора хотя бы в кафе? Ну и кто тебе виноват?

Стой и жди во дворе одного из новостроев облцентра. В трех кварталах от ненавистной гостиницы.

Я уже настолько устала от всего, что и волноваться сил тоже нет. Заламывать руки и просить чего-то у Аллаха. Я просто послушно жду, прохаживая по парковке.

Нарушаю ли условие Айдара? Да, конечно. Но разве это имеет хоть какое-то значение, когда даже безупречное исполнение каждого из требований не приведет ни к чему, кроме моего полного уничтожения?

Я раскаиваюсь за слишком резкие слова и свое поведение в парке. И перед Сафие. И перед Айдаром. Нельзя было показывать ему свою слабость. Я ее обнажила. «Приглашений» больше не получала.

Уверена, он держит паузу перед нанесением нового невыносимого удара. А пока я избиваю саму себя.

Как бы там ни было, после всего, но во мне была честь. Я дала ему над собой поглумиться. Думала, что искупаю вину, а на самом деле всего лишь давала себя наказывать. Но это не закончится прощением. Я всё чаще думаю, что никогда не закончится. Разве что…

Во двор заезжает машины.

Уже темно, я не слишком хорошо вижу номера, но силуэт узнаю. Это Леша и его хетчбек.

Он без спешки паркуется на одном из множества свободных мест, выходит из автомобиля, ставит на сигнализацию.

А я свой оставила дальше по улице. Сюда заехать мне не позволили, хотя ЖК почти не заселен. По-человечески могли бы. Только кто же поступает в наше время по-человечески?

Слежу за приближением Леши. По дурацкой привычке пытаюсь угадать настроение мужчины, от которого может зависеть мое благополучие.

По телефону разговаривал он со мной сухо. Но это и логично. Чего еще я могла ждать? Он ко мне с чувствами, с чистыми мотивами, а я… Только когда припекло.

Чем он ближе — тем сильнее колотится мое сердце. В жар бросает. Я предчувствую плохое, но из последних сил цепляюсь за веру. Уже не в Аллаха. Устала как-то. Хотя бы в счастливый случай.

— Привет, — здороваюсь первой. Леша тормозит рядом и быстро пробегается по мне взглядом. Даже в темноте я ощущаю разницу между тем, как смотрел раньше, и как сейчас.

Между нами дистанция, но эту выдерживает уже он. Вспоминаю хмурый взгляд в парке. Сердце подскакивает из-за догадки. Вполне возможно, он тоже в курсе.

Господи…

— Привет. Поднимемся давай. Поговорим.

Киваю. Опускаю взгляд. Леша обходит меня и направляется к одному из подъездов. Я следую за ним. Сафие опять на попечении соседки. Я уже и сама не знаю, когда закончатся эти мои мытарства. Стыдно. Больно. Обидно.

Перед всеми. Но за соломинку, протянутую Аллой, я схватилась.

Леша правда может помочь. Если захочет.

Он кивает консьержу, сидящему за овальной стойкой. Взлетает по променаду светлых мраморных ступенек в сторону лифтов. Я мышкой юркаю за ним.

Вместе с направленным в спину хмурым взглядом под кожу въедается настойчивая аналогия с моими поездками в другое место. Отметаю. Леша… Он хороший человек. В нем черти не живут.

Мы молча ждем лифт и молча же поднимаемся на высокий-высокий двадцать четвертый этаж. Аж голова кружится. Но может быть это от волнения. Я всё же… Очень.

Без лишних, потенциально раздражающих, вопросов следую за ним по одной из веток холла. Останавливаемся перед дверью. Леша отмывает.

— Прошу. Чувствуй себя, как дома. Можешь не разуваться, я клининг после ремонта еще не заказывал.

В светлой прихожей включается свет. Я оглядываюсь.

Квартира пахнет свежими стройматериалами и мебелью. Выглядит сносшибательно. Я уверена, что она и куплена не за зарплату помощника судьи, и сделана тоже не за нее. У Леши богатая, влиятельная семья. Он пользуется благами, которые может себе позволить его отец. Я ему в укор это не ставлю.

Сейчас так вообще искренне завидую. Мне бы хотелось… Мне бы хотелось защиты отца. К сожалению, в моей жизни этого давно уже нет. Я, оставшись сиротой, ищу ее у других.