Ванька-ротный - Александр Шумилин

— Кому, что не ясно?

— Вопросов нет?

— Идите по местам и преступайте к работе!

— Я буду находиться во взводе у Сенина. Предупреждаю, окопы должны быть готовы через три дня!

Черняев ушёл, а я остался во взводе у Сенина. Я рассчитал так: Черняев офицер, будет находиться в одном взводе, я тоже офицер, буду присматривать за старшиной и его солдатами. Мы наметили линию окоп, послали за топорами и лопатами. Остаток дня прошёл без стрельбы и без особых хлопот.

Я залез на крышу с задней стороны избы и стал рассматривать позиции немцев расположенные на опушке леса. Я смотрел на опушку и думал, как лучше организовать свою систему обороны, но сколько ни думал, ни перебирал в голове, на ум ничего не пришло.

Опыта нет! — ответил я сам себе. Главное наверно, надо успеть окопаться! Встал солдат в оборону на один день, тут же заройся в землю!

Я вглядывался в опушку леса, хотел увидеть хоть малейшее движение немцев, но сколько ни смотрел, не заметил ни малейшего признака их присутствия.

— Сходи к Ахрименко и принеси мне бинокль, — сказал я ординарцу и он нырнул в прогалок между домов.

Часа два, не меньше, следил я в бинокль за опушкой леса, так ничего не увидел и не обнаружил там.

В училище нас учили, что при занятии населенных пунктов, мы должны в домах и постройках оборудовать стрелковые бойницы и в стенах прорезать амбразуры, для пулемётов. Но я, сидя на крыше, подумал, что немцы могут термитными снарядами поджечь дома, куда тогда деваться солдатам. Вот почему я решил начать рытьё окопов за дорогой, подальше от построек и домов.

Узнав о моём решении, солдаты Сенина высказали своё неудовольствие. Долбить мёрзлую землю никто не хотел. От удара топором от мёрзлой земли летели мелкие брызги и сыпались искры.

— Солдаты Черняева залезли в дома! — ворчали они.

— А нас выгнали в снег по колено!

— Солдаты Черняева будут сидеть в домах и тепле!

— А тут хоть окоченей на ветру!

Старшина Сенин тоже выразил своё неудовольствие.

— Ты что-то недоволен старшина? Или мне это показалось?

— Солдаты твои вроде озлоблены! — Тут рядом пустые дома. А вы нас выгнали на мороз и на ветер! — басил старшина мне в ответ.

— Ты, видно, пытаешься отговорить меня от рытья окопов?

— Когда окопы твои будут готовы, разрешу пробить бойницы в сараях и домах!

Старшина Сенин стоял [внизу] у крыльца и мялся, а я с биноклем лежал на крыше и сверху смотрел на него.

— Я видел, как тогда от трех снарядов, которыми немцы прошили навылет избу, твои умники ползали животами по грязному полу.

— Им тогда хоть из пистолета над ухом пали, они с перепуга не подняли бы голову.

— Ты вот что старшина! Хватит отлынивать! Выполняй боевой приказ и кончай разговоры!

Я посмотрел через гребень крыши, солдаты Сенина лениво и нехотя рубили мерзлую землю.

— Посмотрим! — подумал я и решил про себя, — эти пусть останутся в поле, а Черняев со своими в домах. Кому достанется от немцев?

Просмотрев ещё раз опушку леса, я спустился с крыши и пошёл во взвод к Черняеву посмотреть, что он там делает.

Амбразуры в бревенчатых стенах имели внушительный вид. В одной избе солдаты даже вскрыли полы, использовали погребные ямы, как укрытия от обстрела. Солдаты Черняева были довольны, поглядывая наружу из темноты амбразур.

Доказать никому ничего нельзя. Пока немец не стреляет, все умные, уверенные в себе и находчивые. Подошёл Черняев и как обычно помялся.

— Почему окопы не роют? — спросил я его.

— Закончим амбразуры и начнём рыть окопы, — ответил он и замолчал.

Я взглянул на него и спросил, — И когда ты к рытью окопов собираешься приступить?

— Думаю, что завтра к вечеру!

— Ты не выполнил мой приказ. Я кажется сказал тебе ясно и точно. Сначала окопы, а потом бойницы и амбразуры в домах. Ты делаешь всё наоборот. Мне не нравиться твоё самоволие и упрямство |Ты делаешь всё наоборот|, а опыта у тебя нет, солдаты твои не обстреляны.

— Завтра, так завтра! Завтра приду и проверю! — сказал я и позвал ординарца. Через некоторое время мы вернулись во взвод Сенина.

Солдаты долбили землю и искоса посматривали на меня. Не знаю, что меня собственно подхлестнуло, их молчаливый укор или упорство Черняева. Я подозвал старшину и сказал ему:

— Ты однажды с позиции самовольно увёл солдат и оставил меня в окопе с Захаркиным. Меня таскали и допрашивали, как дезертира. Может ты и в этот раз собираешься подвести меня под монастырь?

— Я приказал тебе за три дня отрыть за дорогой окопы. В срок не уложишься, возьмёшь пару гранат и пойдёшь подрывать немецкую пушку! В этом будет больше смысла, чем отдавать тебя под суд.

— Думаю, что дело до гранат не дойдёт! Окопы будут готовы!

— Мне надоело уговаривать тебя и твоих солдат. Вашим нытьём я сыт по горло! Кто из солдат закончит свою работу раньше, тот будет спать в натопленной избе! А те, кто тянет резину, останутся на всё время в окопах и в избу не попадут. Так и передай им моё твёрдое решение!

Морозная ночь прошла спокойно. Немцы не стреляли, и только стук топоров и лопат нарушал тишину. Слышались удары вразнобой, как будто с горы падали камни.

Снег поскрипывал под ногами. Я не спал и всю ночь ходил, смотрел как работают солдаты. Я не подгонял их и ничего им не говорил. Важно было, что они взялись за работу |и мои слова были бы теперь ни к чему|.

Солдаты ушлый народ. Только приляг засни, тут же найдётся один, начнёт рассуждать и собьёт всех с работы.

Утром, когда рассвело, я решил пойти и осмотреть в деревни задворки. Вдоль обрыва откуда мы наступали, была тыльная сторона деревни. Здесь стояли сараи, клетушки и амбары. Мы проскочили всё это мимо, когда наступали на деревню.

Нужно осмотреть наши ближайшие тылы, — решил я. Мало ли, что может случится.

Я прошёл между домами, подошёл к обрыву, посмотрел в сторону реки, где когда-то проходила линия нашей обороны. Вот так, наверное, стояли здесь и немцы, рассматривая наши позиции. Отсюда с высокого обрыва весь наш передний край, как на ладони лежит. Хорошо просматривается вся траншея, темная полоса кустов и бровка сосен по ту сторону реки. Подкати на край обрыва орудие, наводи по стволу и бей вдоль всей траншеи.

Я обернулся несколько назад и посмотрел на сарай, что был правее. Там проходил немецкий ход сообщения. Он шёл из-под стены сарая и, не доходя до края обрыва, заканчивался стрелковым окопом.

— Смотри, как хитро придумали, — сказал я ординарцу, показывая на пустой сарай и ход сообщения, который шёл из-под его стены. Ход сообщения был отрыт без отвала земли. Ходы сообщения обычно роют, выбрасывая землю на одну или две стороны. А здесь землю, по-видимому, выносили в мешках и ссыпали в сарай. И действительно, когда мы зашли за сарай, то увидели внутри через открытые ворота высокий бугор земли, занесенный снегом.