Следующая станция - Петр Добрянский

и всхлипов пока зачитывал приговор. В конце своей карьеры он обратился к Богу, чтобы тот дал ему шанс искупить свою вину и после того, как он вернулся домой, на столике для почты лежало письмо того генерала, который умер несколько минут назад и прислал Пэдброку то окровавленное послание.

Полковник думал о доблести и конечно же о славе командира, который учувствовал в множестве сражений, чьи умственные способности и умение руководить людьми приводили воинов к победе. Все его мысли и мечты разбились о скалистый берег реалий. После того как он переплыл Атлантику для того, чтобы подавить мятеж, он понял, что в этих краях его никто не ждет. Воины посматривали на него искоса, не воспринимая его слова в серьез. Кое-кто из офицеров очень нелестно отзывался о вновь прибывшем командире полка. Как потом узнал Пэдброк, брата того офицера он осудил на двадцать лет каторги. Тот должен был отбыть свой срок как раз этим летом, если бы не погиб при побеге, через три года после того, как его осудили.

Пэдброк знал, что теперь не видать ему той славы, что он так желал. Он теперь понял, что теперь его ждут оторванные конечности, муки подчинённых и постоянные взрывы гранат, выпускаемых то с одной, то с другой стороны. Все это время он не высовывался из своего шатра и передавал приказы через своих подопечных. Теперь же в нем появилась капля мужества, но то была всего лишь капля. Он чудом сдерживал тремор рук, пока разговаривал с теми двумя офицерами и упал на колени он по большей части от слабости в ногах, а не преклонения к богу.

Сейчас ему давали шанс, и кто знает, может то существо, что не показывается ему и вовсе не тот, за кого себя принимает. Может все-таки Господь послал одного из своих ангелов, чтобы полковник смог перед смертью искупить свою вину и вознестись белым голубем к вратам райским.

Через минуту полковник вышел из своего шатра. Его форма и оружие выглядели как на общевойсковом смотре. От него исходила какая-то невидимая аура, под действие которой все тут же попали. Он не был зол, в его глазах не было страха. Он был абсолютно спокоен и вселял это спокойствие всем своим воинам. Изящно забравшись в седло, он вынул шпагу, но воины уже рванули в сторону мятежников крича во все горло, чтобы сильнее напугать врага.

Послышались артиллерийские залпы и разрывы ружейных капсюлей. Тысячи железных шариков полетели друг другу на встречу с одной целью – убить. Первые ряды воинов стали падать и кричать от нанесенных ран. Кто-то, зажимая руками раны, не обращая внимание на боль, продолжал бежать в самую гущу событий. Послышались новые залпы. Огромная дымка серого дыма затянула разорванное в клочья поле боя. И снова послышались стоны раненых и умирающих солдат.

Полковник увидел знаменоносца. Тот был ранен и стоял, оперившись на древко знамени. Полковник пустил лошадь в галоп, когда юнец начал падать. Еще секунда и знамя бы упало, но Пэдброк успел его подхватить. Одной рукой он поднял тяжелое знамя над головой и в галопе побежал вдоль всей линии фронта. Солдаты ликовали. Знамя их полка развивалось над головой их командира, призывающего на бой. Лоялисты тем временем не теряли времени даром и пытались застрелить либо седока, либо лошадь, но пули летели мимо них обоих, не причиняя никакого вреда.

Пули свистели тут и там, гранаты вражеской артиллерии разрывались прямо под копытами лошади, но полковник все еще продолжал скакать галопом. Он остановился лишь когда доскакал до кромки поля и развернувшись поскакал в обратную сторону.

Воины торжествовали. Они были заражены доблестью и мужеством своего командира, подобравшись на близкое расстояние к врагу они перешли в штыковую атаку и шли словно спартанцы при Фермопилах вырезая огромное войско Ксеркса. Лоялисты обратились в бегство, а воины Британии пустились за ними вспять продолжая периодически стрелять трусам в спины.

Пэдброк ликовал, он все еще сжимал в руках тяжелое знамя и наблюдал за ходом сражения. Последние залпы артиллерии противника были безуспешными. Те стреляли, толком не прицелившись и перезаряжая на спех. Последний залп прозвучал перед тем, как доблестные воины Британии растерзали артиллерийский расчет. Полковник с улыбкой на лице глядел на своих воинов и слушал как те выкрикивают его фамилию. Он был очень этому рад, теперь его славное имя будет записано в историю. В это время пока Пэдброк ликовал последняя выпущенная бомба неслась через все поле и врезалась в небольшой холм, прямо под брюхо белой лошади, что держала на себе седока со знаменем. Граната взорвалась от лошади осталась одна спина и верхушка головы. Полковник выпустил знамя и подлетел на небольшое расстояние. Зависнув в воздухе, его тело тяжело упало на землю и от удара подпрыгнуло и покатилось вниз. Солдаты окружили тело своего командира.

От взрыва Пэдброку оторвало ноги, его тут же потащили в госпиталь. Военный медик ампутировал часть культей и наскоро заточив кость принялся зашивать лоскуты кожи. Полковник был плох, но через две недели он пошел на поправку. Тогда было принято решение, что Пэдброк отвоевался и его направили через океан домой – на остров Мэн, что окружен Ирландским морем.

Ему было вручено множество наград за проявленное мужество и героизм, но все эти медали не помогли ему остаться здоровым во время путешествия. Полковник заболел черной оспой и чудом дожил до окончания путешествия. Он умер, как только прибыл в Порт-Эрин. Полковника похоронили под тремя дубами на юго-восточной стороне острова. Со временем надпись на его каменном кресте затерлась, и никто больше не ведал, кто похоронен под дубами. История сделала новый виток добавляя все больше и больше имен в исторические книги и со временем имя полковника Пэдброка было окончательно вытеснено. Через сто лет никто из островитян не знал, что гражданин по имени Пэдброк проживал на их земле. Его жизнь угасла, а его имя затерялось в истории и было предано забвению.

***

Кайлеба лихорадило, он то приходил в себя, то снова мог забыться сном. Анна сделала все возможное, что было в ее силах, теперь же все зависело от самого Кайлеба. Билл намного крепче привязал своего хозяина с надеждой, что последний не сможет теперь вырваться и причинить себе вреда. Анна также обработала раны, полученные Билом, но тот отделался сотрясением в легкой форме и парой набухших синяков.

Как только Анна закончила, то тут же покинула дом. В последнее время возле «Ласточкиного гнезда» ошивались местные, неизвестно,