Танго в стране карнавала - Кармен Майкл

Фабио притянул меня к себе.

— Нужно пройти к кордону, — шепнул он мне в ухо.

Кордоном (канатом) были оцеплены грузовик с платформой, танцоры и bateria — около сотни барабанщиков, в задачу которых входит воспламенять, будоражить и поддерживать страсть в Карнавале.

У местных есть традиция — надо прорваться к кордону, коснуться его, пусть даже на кратчайшее, как прикосновение к руке папы Римского, мгновение.

— Нельзя уходить, не дотронувшись, — с мечтательной улыбкой повторил Фабио.

Мы сражались, как воины, против миллионов других «карнаваломольцев», совершающих паломничество в Рио-де-Жанейро к Святому Кордону. Мы угодничали и беспардонно льстили, проскальзывали в щелки, ввинчивались и протискивались сквозь пробки и спотыкались о старушек на пути. Цель оправдает средства, уверяли меня. Я ненавидела толпу, но больше всего на свете хотела сейчас дотронуться до этого чертова каната. Кордон стал для меня смыслом жизни.

Мы получили свой шанс, когда рядом вдруг вспыхнула драка из-за девушки между иностранцем и бразильцем.

— Ты, ублюдок, — орал турист. — Руки прочь от моей девушки, а то морду разобью!

Бразилец в ответ злобно засмеялся.

— Она сама этого захотела, парень, — процедил он с дьявольской ухмылкой, а девушка туриста тем временем пятилась куда-то за их спины.

Турист сунул в бразильца кулаком, толпа, ахнув, подалась в стороны, а мы с Фабио припустили через опустевшее место.

Сквозь сточные решетки поднималась дождевая вода. Люди толпились, толкались. До кордона уже оставалось меньше двадцати метров, и Фабио неистово пробирался вперед, отталкивая последних людей на пути. Крепко сжав мою руку, он так рванул, что ремешок, который я носила, разорвался, оставив на запястье царапины.

Наконец мы ухватились за вожделенный канат.

За кордоном было затишье. За спиной у нас бушевала толпа, но музыканты замерли в ночи. Армия чернокожих барабанщиков выстроилась в шеренги, руки с палочками застыли над белыми козьими шкурами барабанов, поднятые мускулистые руки подрагивали в ожидании. Полуобнаженные танцовщицы в плюмажах и блестках неподвижно стояли перед ними, словно боевые лошади, — их выдавало только тяжелое дыхание. Все ожидали сигнала дирижера — полководца всего этого хаоса. Он вот-вот должен был провести границу между здравомыслием и помешательством, тишиной и неистовством.

Рука дирижера взмыла в воздух, и я крепче вцепилась в канат. Мощные кисти опустились вниз, и раздался громоподобный грохот: такка-такка-так так-так-так.

Как я ни готовилась, безумие сотен барабанов, звучащих в унисон, обрушилось неожиданно. Мостовая пульсировала. Фонари качались. Я растворилась в биении. Оно проникло в самую душу, застопорило мысли, взорвало каждый нерв в моем теле. Ошеломленная, я отшатнулась. Мне хотелось броситься к их ногам, молить о прощении и танцевать, пока не умру. Это было… практически, как в раю. Вокруг меня люди бросались друг на друга, будто одержимые бесами. Все тряслись, извивались, содрогались в конвульсиях и падали друг другу на руки — истерически хохоча, рыдая, завывая и визжа.

Богиня этой толпы, амазонская бестия в фантастических перьях, приблизилась к нашей стороне кордона, и я впилась в нее взглядом. Полуобнаженная, громадная — на две головы выше меня, — она скалила белоснежные зубы, на коже блестели капли дождя. Ей было лет сорок или больше, и никого прекраснее ее я не видела в жизни. Вот она воздела вверх руки, как фараон, и толпа отпрянула. Люди взывали к ней, о чем-то молили, а она величаво прохаживалась из стороны в сторону. Наша королева… Наша королева…

Наконец она остановилась, огляделась, а потом, с лицом гордым и диким, как у воина, начала самбу. То был настоящий боевой танец, и, когда она топнула ногой, раздался гром. Толпу обдало водой. Народ заревел во всю мощь.

Королева откинула увенчанную перьями голову, рот ее, искривленный в насмешливой гримасе, разверзся так широко, что я подумала: сейчас она всех проглотит.

Я не отрывала руки от каната. Выбора у меня не было. Я не могла шевельнуться. Рио-де-Жанейро овладел мной.

Торжества продолжались всю неделю, долго почти до боли. Восемьдесят один официальный блок и сотни неофициальных, шестнадцать костюмированных балов в частных клубах, сотни и сотни вечеринок в пентхаусах и три потрясающих вечера, когда происходили шествия школ самбы.

По всем меркам, Карнавал 2004 года получился очень насыщенным. Тридцать человек погибли в результате несчастных случаев, восемьдесят семь были убиты, сто сорок человек в день подвергались ограблениям. Возле Фазендиньи подожгли автобус, после того как от bala perdida, шальной полицейской пули, погиб парнишка, — и при всем том губернатор назвал эту неделю «спокойной». Но Карнавал в Рио — время всегда неспокойное. В 2003 году банда «Комманду Вермелью» ознаменовала его начало взрывами бомб и поджогом пятидесяти автобусов. Владельцы магазинов и лавок баррикадировали двери, Лула ввел войска, так что до конца праздника улицы патрулировали 40 тысяч полицейских и солдат. Рассказывают, что инициатором нападения был босс группировки Фернандинью Бейра Мар (или Фернанчик со взморья) — тип, который кажется мне даже более зловещим из-за его уменьшительного детского прозвища. Я привыкла к преступникам со взрослыми именами, вроде Чарльза Мэнсона или Карлоса Шакала.[78] Когда слышишь имена типа Лягушечка, Безумный Эли или Красная Команда, сориентироваться как-то труднее. Мы спали урывками, когда по десять минут, когда по часу, как измотанные войной солдаты в разгар решающего сражения. Ночной покой Санта-Терезы, обычно такой тихой, то и дело нарушали взрывы и фейерверки. Невозможно было выйти из двери, чтобы не оказаться подхваченной вихрем праздничной толпы, стремящейся вниз по улице.

Самым многолюдным событием был субботний блок «Черный Бал». Центральный деловой район Авенида Рио Бранку заполонили люди — около миллиона, — одетые в черное и белое. Это было сравнимо разве только с блоком геев и лесбиянок «Доброта и Типа Любовь», устраивавшим вечерние шествия в Ипанеме. Их процессия, растянувшаяся вдоль береговой линии и возглавляемая королевами-трансвеститами, наряженными, как Кармен Миранда или звезды мексиканских сериалов, неизбежно натыкалась на двигающийся навстречу, по-своему шикарный, с фальшиво играющими музыкантами, радикальный блок «Это Что За Дерьмо?».

К субботней ночи мы вернулись на Авенида Рио Бранку, где карнавалисты без страха и упрека из блока «Вожди Рамоса» устраивали барабанный матч-поединок с блоком «Пивное Дыхание». В воскресенье блок нашей родимой Санта-Терезы «Кармелитки», в котором все были наряжены монашками, в память об оригинальном бунте монахини Кармелиты, сбежавшей в 1920-е годы из монастыря Святой Терезы, чтобы поучаствовать в Карнавале. А в понедельник выступал «Ленивый Пес» из Фламенго.

Последние дни Карнавала были заполнены бесчисленными мелкими блоками с затейливыми названиями, например блоки из Иража «Лучше голодать, только бы не работать» и неизбежный «Не дави, хуже будет»; недвусмысленный «Отдай мне, я съем» из Тижуки; умиротворяющий «Я скоро буду дома, дорогая» и его соперник «Что мы забыли дома?».

Были и сотни спонтанно возникающих мелких блоков по двадцать — тридцать человек в каждом — они вырастали, будто грибы после дождя, везде, где были открыты бары или продавалась кайпиринья. Фабио со своим барабаном собрал один такой прямо на трамвайной остановке.

Все это время нам не удавалось поесть как следует, и мы как раз собирались поужинать, но, выйдя из трамвая, наткнулись на сотню простофиль без музыки.

— Я обязан был им помочь, — оправдывался Фабио. Он вернулся домой через двенадцать часов, после того как провел сиротинок по улицам Санты и дальше, по извилистым рельсам, до арок Лапы. — Не мог же я оставить людей без барабана. И вообще, сейчас не время обжираться. Великий пост, как никак.

Мне, впрочем, больше всего нравились старомодные уличные blocos, из тех, что начинали собираться с восходом солнца, в которых приличные семьи и богема, все вместе, двигались по улицам Рио, перекрывая движение; на всех подоконниках висели зеваки. Самыми популярными были блоки «Небо на Земле» и «Кордон Огненных Змей» — десятки труб, тромбонов и барабанов плыли по улицам старого Рио, играя бравурные цирковые марши и поглощая автобусы и автомобили. В моих глазах это и были кариоки в лучшем своем проявлении — толпа, размахивающая лентами и перьями, вздымающая над головами безвкусные бумажные зонтики, плакаты со святым Георгием и чудовищных размеров головы из папье-маше, парящие над процессией. Бородатые дядьки на ходулях пробираются сквозь толпу, из окон льют воду, под ногами снует ребятня. Самый настоящий кариока-хаос!