Досье генерала Готтберга - Виктория Дьякова

— Это было в документах? — она повернулась к майору. — Вы их перебирали, смотрели?

— Да, смотрели, а что такого? — Брошкин только пожал плечами, ковыряя ногтем мизинца в зубах. — Газетка эта на полу валялась, к документам она вообще никакого отношения не имеет.

— Валялась в доме? — спросила Лиза настороженно.

— Да, — все так же скучно отвечал особист. — Тут еще несколько было. Мы в них отходы завернули. А что?

— Да, так, ничего, — Лиза пожала плечами и, свернув газету трубочкой, стукнула ею по ладони. — Они все за сорок четвертый год, позвольте спросить?

— Да какая разница, — Брошкин махнул рукой. — Коля, куда ты их отнес? В сад? Поди взгляни, какого они года, вот капитан шибко интересуется, — он взглянул на Лизу почти с издевкой, но она выдержала его взгляд. — Хотите почитать фашистских борзописцев? — поинтересовался майор.

— Хочу, — ответила она спокойно, — хочу сказать вам кое-что, товарищ майор. Но чуть погодя.

Старший лейтенант вышел из дома и спустя несколько минут вернулся.

— Да, товарищ майор, все газеты сорок четвертого года, только еще более ранние, чем эта.

— И что? — не понял Брошкин, уставившись на Лизу.

— А то, товарищ майор, — ответила она, задумчиво глядя в окно, — вы не думали, что жители ушли отсюда как раз в ноябре сорок четвертого или чуть позже, а не перед приходом советских войск? Будь иначе — мы нашли бы прессу посвежее. Зачем им старые газеты хранить, какой в них прок?

— Но даже если в сорок четвертом, — Брошкин, наконец-то сообразив, нервно заерзал на плащ-палатке, — что с того?

— А то, что их эвакуировали сами немцы, — ответила Лиза. — И если это так, то можно предположить, что они рассчитывали использовать эту местность и наверняка расположили рядом какой-то важный объект. Скорее всего, он до сих пор находится здесь, и его охраняют. Не бросили же немцы его. А вы даже не позаботились об охране, расселись, как у тещи на блинах, всякую чушь городите! — добавила она в сердцах.

— Да, товарищ капитан, а ты, может быть, и права, — сдвинув фуражку, Брошкин почесал затылок. — Ты, я гляжу, сообразительная, случайно не из НКВД? — спросил он с подвохом.

— Я из штаба маршала Рокоссовского, подчиненная генерала Лавренева, военный переводчик, — ответила ему Лиза жестко, она отдавала себе отчет, что Брошкин — не тот человек, которому следует знать слишком много. — Если вы запамятовали, товарищ майор, так позвольте напомнить. А то, что вы не замечаете элементарных вещей, которые вам положено по роду вашей службы, так то, простите, ваш просчет.

— Отгони машину в укромное место, — приказала она Бородюку, — замаскируй ее и не своди глаз. А вы, — обратилась она к бойцам, приехавшим с ней, — займите позиции в саду, так чтоб обзор был, и наблюдайте за округой. Мы долго здесь не задержимся. Нечего нам здесь долго делать. А вы — как хотите, — она бросила взгляд на заметно посерьезневшего майора. — Давайте документы, — сказала она ему, — я буду переводить, вы записывайте, и нечего терять время. А то можно схлопотать приключений, каких не ждали.

Документов оказалось много, но беспечное настроение особистов явно улетучилось. Теперь они и сами торопились, видимо, желая уехать из Хайма побыстрее. Глядя на них, Лиза была уверена, что все они — люди сугубо тыловые, привыкшие идти по следам наступающих частей, в уверенности что ничего особенно страшного с ними не случится. Ну, постреляет пара бандитов, ну, подвернутся какие-нибудь отставшие при отступлении немцы. Но они и сами боятся, только и глядят, чтоб не наткнуться на особистов. Сразу убегают, как только столкнутся.

Насчет майора Брошкина Лиза еще сомневалась, все-таки несмотря на расхлябанность он производил впечатление опытного человека, только изрядно расслабившегося. Но остальные… Среди них, конечно, не было ни одного особиста сорок первого или сорок второго года, которые заменяли собой погибших боевых командиров, ложились под немецкие танки, обернувшись связкой гранат, уходили в леса, организуя партизанские отряды. Безжалостно расстреливали трусов и дезертиров. Эти не привыкли наступать и побеждать. И потому, только услышав об опасности, которая может им угрожать, сразу струхнули не на шутку. От победоносного их гонора не осталось и следа. Они все время выглядывали в окна, то и дело бегали на двор, то ли по нужде, то ли прислушиваясь, нарочито громко смеялись, словно их пугала тишина. Даже завели патефон, чем вызвали ярость командира, который приказал немедленно «заткнуть эту шарманку».

Брошкин не мог не заметить, что в отличие от его подчиненных Лиза ведет себя очень сдержанно и спокойно. Приближение вечера как будто не пугало ее. Это показалось майору удивительным. Разминая пальцы, затекшие от письма, он спросил:

— Давно на фронте, капитан?

И получил неожиданный ответ:

— С июля сорок первого, товарищ майор.

— С сорок первого? — Брошкин даже привстал. — И в отступлении была?

— Нет, — ответила Лиза, не отрываясь от документа, — я в оккупацию попала, так сразу ушла в партизанский отряд. Там и воевала, пока территорию не освободили.

— Вот то-то я думаю, чувствуется в тебе этакая выдержка, которую на школьной скамейке не приобретешь, — майор покачал головой одобрительно.

— Да и возраст у меня уже не школьный, — усмехнулась Лиза. — Разве не видите?

— Не вижу, — ответил тот неожиданно мягко, — и про партизан не подумал бы никогда. Больно красивая. Такие обычно при генералах в блиндажах сидят, ногти пилочкой пилят, штабные кошечки.

— Что ж, я тоже при генерале была, — ответила Лиза, вполне осознав его иронию. — При генерале Петровском на Обаянской высоте под Курском. Шесть танков при мне подбили. Вот, маршал Рокоссовский мне сам орден вручал, — она указала ему на награду.

— Да, заметил, — кивнул Брошкин с заметным уважением. — Еще спросить хотел, не друг ли дал поносить. Но теперь беру слова свои обратно, виноват. Сам-то я с Урала, — продолжал Брошкин, — был приписан к оборонному заводу. Как война началась, рвался на фронт, четыре рапорта написал, но все — отказ. Приказано было принимать эшелоны с запада, размещать оборудование, которое эвакуировали, чтоб сразу — в строй, давать продукцию. Только в конце сорок второго удовлетворили мою просьбу. Но под Сталинград не послали, в Карелию угодил, так севером и шел, вот только в сорок четвертом перевели на Центральный. Ты уж не серчай на меня, — он явно смутился, — что подтрунивал над тобой.

— Да, что уж там, товарищ майор, — улыбнулась Лиза примирительно, — давайте читать дальше, а то много еще осталось.

— Ага, — Брошкин кивнул и тут же одернул молоденького лейтенанта. — Матвеев, не мельтеши. Лучше вон ту кипу разбери, что поважнее, неси сюда.

Когда стемнело, разобрали только половину. Брошкин предложил передохнуть. Лиза вышла на крыльцо. Апрельская ночь была еще свежа, но уже доносила тонкий запах только-только высунувшихся из почек листьев. На черном небе ярко горели белые искорки звезд. Желтоватый полумесяц заливал тусклым светом верхушки деревьев в лесу. Скрестив руки на груди, Лиза подняла голову и, следя за звездами, казалось, оторвалась от земли. Мысли ее понеслись далеко, в предвоенное лето. Она вспомнила родительский сад, цветущие по весне яблони и сирень перед домом. Как давно все это было — кажется, совсем в другой жизни!

Вдруг совсем близко хрустнула ветка. Лиза вздрогнула, обернулась, вглядываясь в темноту. Кто это? Бородюк? Матвеев? Ей вдруг стало холодно, по коже побежали мурашки. Внезапно от окна к ограде сада мелькнула какая-то тень. Лиза зажала себе рот, чтоб не вскрикнуть. Ей показалось, она отчетливо видела высокую мужскую фигуру в камуфляже. Это мог быть только немец, в Красной армии не было такого обмундирования, Лиза знала это точно.

Повернувшись, она опрометью бросилась в дом. Прислонившись спиной к стене, Брошкин безмятежно спал, похрапывая. Двое особистов тихо переговаривались, сидя на полу, остальные тоже спали.

— Товарищ, майор, товарищ майор, — Лиза встряхнула Брошкина за плечо, — проснитесь! Проснитесь, они здесь!

— Кто, где? Где? — хлопая спросонья глазами, Брошкин вскочил как ошпаренный, сразу схватился за пистолет. К ним подбежали Матвеев, еще двое офицеров.

— Там, в саду, я видела, кто-то ходил, — сбивчиво говорила Лиза.

— Но как же это может быть, девонька? — лейтенант Матвеев снисходительно пожал плечами. — Там — ваш шофер, бойцы, опять же, которые с вами приехали. Они бы нам знак подали, если что неладное.

— Я тебе не девонька, а товарищ капитан, — оборвала его Лиза. — А насчет караула ты, лейтенант, кому другому рассказывай. Ты что не знаешь, как немцы караул снимают? Пикнуть никто не успеет.

— В том-то и дело, что нос у него не дорос. Ничего он не знает и не понимает! — поддержал зло Брошкин. — Молчать! — прикрикнул он на лейтенанта. — Какой знаток нашелся. Так, всем приготовиться, взять оружие. Свет, — он толкнул Матвеева в бок, — свет задуй в соседней комнате. Выходим за мной и сразу — в россыпь. Ясно? Голицына, ты здесь остаешься, — приказал он Лизе, будешь за тылом присматривать.