Досье генерала Готтберга - Виктория Дьякова

— Боже мой, — сокрушалась в салоне перепуганная насмерть пани Литвинская, — эти бандиты устроили на площади склад оружия! Мы все просто могли взлететь на воздух! Хорошо, что Ханс, — она имела в виду своего возлюбленного Готтберга, — узнал обо всем заранее. Даже страшно подумать, что случилось бы! Кошмар! — пани пила воду и прикладывала мокрую салфетку ко лбу. — Мы живем на бочке с порохом. Когда взорвется — никто не знает.

Казалось, все потеряно. Все проиграно. Пропало. Остается только забаррикадироваться в доме и ждать, когда эсэсовцы окружат его и пойдут на штурм. Ведь Минск был оцеплен эсэсовскими частями, мышь не проскочит. Город наводнен гестаповскими агентами, на каждом углу — патруль. Хватают всех гражданских без разбора. «Если схватите больше и даже всех их расстреляете, — передавали слова приказа Кубе своим солдатам, — я вас прощу. Только не пропустите тех, кто мне нужен. Главарей бандитов, связных, пособников из местных жителей — всех ко мне, я лично буду допрашивать и сразу — в расход, к стенке».

Забравшись с ногами на кровать, Лиза напряженно обдумывала положение — о сне не могло быть и речи. Около полуночи занавеска, отделявшая ее комнату от остальной части дома, приподнялась, заглянула Вера Соболева. Безмолвно сделала знак рукой, идите за мной, мол. Лиза быстро встала и пошла за девушкой. Они спустились по черной лестнице в чулан, Вера толкнула обитую цветными тряпками дверцу, замаскированную под часть стены — она вела на половину Никольского.

— Входите, — тихо сказала Вера, — вас ждут. Несмотря на огромную опасность в кабинете профессора собрался «военный совет» — сам Никольский, Катерина Алексеевна Белозерцева, Инга Тоболевич и Пауль Зиберт.

— Я считаю, — сказала Белозерцева, когда Лиза присоединилась к ним, — что мы не должны отказываться от своего плана. Сейчас не время искать, кто нас предал. Разберемся позже, если вырвемся из всей этой заварухи, конечно. Но не вырвемся — разберутся без нас. Найдется кому. Мы не должны сейчас забивать себе голову этим и отступать.

— Ты хочешь сказать, что мы должны все-таки взорвать Кубе? — спросил Пауль Зиберт, — но как, позволь спросить? Весь город кипит, как взбудораженный улей, нагнали эсэсовцев, нам шагу не дадут ступить.

— Да, Катерина Алексеевна, — поддержала его Тоболевич, — вообразите, какая сейчас охрана в резиденции. Туда не пробиться.

— Вы думаете, мы сможем сделать после? — Белозерцева усмехнулась. — Я не уверена, что все мы переживем эту ночь. Что мы вообще выйдем из города. Потому какая бы судьба ни грозила нам теперь, мы должны забрать Кубе с собой, иначе все наши жертвы бессмысленны, наша борьба бесцельна. Мы завязали узел вокруг Кубе, надо его затянуть. Иначе веревка оборвется, и очень быстро. Тем более, когда произойдет покушение, все гестаповцы ринутся в резиденцию, нам будет легче покинуть город. Если же мы ничего больше не предпримем, не отвлечем немцев, а затаимся, нас сдадут так же, как сдали наших товарищей, отправившихся на площадь. Тот, кто выдал их, знает нас всех наперечет и он догадывается, где мы отсиживаемся.

— Что же вы предлагаете? — поинтересовался Никольский. — Что всем нам делать? Лично я готов, — он оглянулся на остальных.

— Мы все готовы, — ответил спокойно Зиберт, — иначе для чего вообще мы здесь находимся?

— Первая часть нашего плана успешно реализована, — проговорила Белозерцева, внимательно посмотрев на Лизу. — Наш человек вошел в доверие к Кубе, и этим надо воспользоваться. Вот здесь находится мина, — Катерина Алексеевна достала из-под стола небольшой квадратный портфель из желтой кожи. — Эту мину с включенным механизмом надо доставить в кабинет Кубе и постараться, чтобы он там оказался в нужное время. Я думаю, ты, Лиза, сможешь это сделать.

— Это невероя тно, — горячо возразила Тоболевич, — с миной в портфеле по городу, оцепленному эсэсовцами? Это самоубийство! Ее схватят на первом же посту. Немцы досматривают всех до нижнего белья.

— Надо постараться, чтоб не досматривали, — ответила Белозерцева невозмутимо. — Ты скажешь, — она снова обратилась к Лизе, — что в портфеле ноты для гауляйтера. Конечно, все понимают, сейчас не время для музыки, но ты должна будешь составить впечатление о себе, как о весьма легкомысленной особе. Чтоб никому и в голову не приходило, что ты понимаешь всю серьезность положения, которая сейчас сложилась. Хорошенькая женщина может позволить себе быть глупенькой, это же естественно, — Белозерцева улыбнулась. — Успех дела будет зависеть от того, как ты сумеешь сыграть свою роль. Ты должна сделать это, Лиза, — Катерина Алексеевна подошла к Голицыной. — Теперь или никогда. Другого случая у нас не будет. Или Кубе погибнет сегодня ночью, или все мы зря работали здесь. Вот твоя ноша, — она взяла портфель и раскрыла его перед побледневшей Лизой. — Мина внутри, она небольшая, но Антонов уверил меня — очень мощная, полздания снесет. Она спрятана в ноты.

— Но я не знаю, как запустить ее, — пролепетала Лиза, едва сдерживая волнение. — Тебе не нужно этого, — успокоила ее Белозерцева, — твой жених, обер-лейтенант Зиберт, — продолжила она с едва заметной иронией в голосе, — отвезет тебя к резиденции, у него есть разрешение на ночную езду по городу. Он и включит механизм. Тебе же останется только положить портфель под рабочий стол Кубе. Постарайся сделать это как можно скорее и сразу беги назад. Механизм будет запущен всего на двадцать минут. Запомни, — повторила она, — с того момента, как Пауль включит машину, у тебя двадцать минут на все. И на то, чтобы выбежать, если успеешь, — добавила она, понизив голос. — Пойми, девочка, — рука Катерины Алексеевны легла на дрожащее плечо Лизы, — ты самая молодая из нас, и любой из нас готов был бы взять эту акцию на себя. Я сама бы пошла вместо тебя, лишь бы не подвергать тебя опасности. Но никого из нас, кроме тебя, не пустят в резиденцию. Тебя, возможно, тоже. Но я очень надеюсь, что все-таки тебе удастся проникнуть внутрь. Никто не может выполнить это задание, только ты. Это правда.

Лиза кивнула, она и сама знала, что все, что говорит Катерина Алексеевна, — правда. Она даже не боялась, только очень волновалась. Она почему-то не думала о том, что ее жизнь может оборваться этой ночью. Не позволяла себе думать.

— А если меня не пустят, что тогда делать с миной? — спросила она, подняв на Белозерцеву сухие, без слез глаза.

— Бросай ее в охранников, — ответила та, закрывая портфель, — пусть принимают судьбу своего шефа, и постарайся добежать до Пауля раньше, чем они ринутся за тобой. Я почти уверена, что тебе это не удастся. Но все-таки постарайся. А лучше, лучше, чтобы на воздух взлетел Кубе, а ты вернулась к нам. Однако время дорого, — она обернулась к остальным, — всем занять условленные места и ждать сигнала. Инга, — сказала она Тоболевич, — ты вместе со мной перейдешь на половину Авдотьи Кирилловны, чтобы с нами ни случилось, Петр Михайлович должен остаться вне подозрений, — Тоболевич кивнула. — А ты, Елизавета Григорьевна, бери портфель, возвращайся к себе, оденься покрасивей и вместе с портфелем выходи на улицу. Пауль будет ждать тебя в машине.

Наверное, Катерине Алексеевне хотелось обнять Лизу, сказать ей какие-то теплые слова, обе прекрасно понимали — эти сантименты ни к чему сейчас.

Лиза взяла портфель, вернулась через чулан к себе. Через десять минут, она спустилась по скрипучим деревянным ступеням с крыльца и села в машину к Зиберту. Стало уже совсем темно. Пауль Зиберт без лишних слов включил мотор и нажал на акселератор. Путь до резиденции гауляйтера, хотя и короткий, был смертельно опасен. Патрули действительно останавливали почти через каждые пятьдесят — сто метров. Проверяли документы, спрашивали. Но, по счастью, до обыска дело ни разу не дошло. Лиза сама не ожидала от себя, что может быть настолько хладнокровной и сумеет играть роль легкомысленной блондинки с нотами на грани жизни и смерти в прямом смысле. Она сумела, все препятствия остались позади. Пауль Зиберт включил механизм адской машины и указал Лизе место, где будет ждать ее.

Она вышла из автомобиля и направилась к резиденции гауляйтера, путь в тридцать шагов показался ей вечностью. Холодный ветер дул в лицо, выбивая слезы. На входе стоял знакомый Лизе охранник. Конечно, он получил строжайшее указание не впускать в помещение никого постороннего, но в его представлении фрейлян Арсеньева посторонней не была. Лиза вошла в здание.

— Простите, фрейлян, но гауляйтера сейчас нет на месте, — встретил ее очень любезный помощник Кубе. — Вы что-то забыли? Вы знаете, теперь такая обстановка, с этими лесными бандитами, которые проникли сегодня утром на площадь. Все просто перевернулось с ног на голову.

— Я только занесла господину Кубе ноты, которые он просил, — ответила Лиза с беспечной улыбкой. Про себя же она напряженно думала, что делать дальше. Кубе нет на месте, когда придет — неизвестно. Дежурный офицер завел с ней долгий светский разговор, а время тает. Время тает.