Эксперимент. Реальность или Отражение - Мэй Кин

в считанных сантиметрах.

— Какого черта, Лисцова?! — Он с силой трясёт меня за плечи, заставляя прийти в себя. Если это, конечно, вообще возможно. Не скажу, что перед глазами у меня пронеслась кинолента собственной жизни. Однако осознание того, что ты возможно вот-вот покинешь этот мир — прочно встряхнуло внутренности, не забыв при этом вывернуть душу.

Черт. Я едва не погибла.

Наконец поднимаю на него взгляд. Но не сразу понимаю, что именно Ковалевский спас меня. Успел вовремя и буквально оттолкнул в сторону, выдернув с проезжей части, на которую я по собственной неосмотрительности шагнула.

— Ты меня слышишь? Что-то болит? Говорить можешь? — начинает осыпать вопросами, попутно касаясь пальцами моего лица.

Я вздрагиваю, а затем ведомая каким-то внутренним порывом, прижимаюсь к нему, крепко обнимая, чувствуя, как его руки бережно смыкаются на моей талии.

В этот момент я совершенно забываю обо всех посторонних факторах и страхах. Потому что в эту секунду — я — это просто я. Без масок, притворства и прочей атрибутики, помогающей людям выживать в этом мире и частенько скрывать собственные чувства из тех или иных побуждений.

Просто глубоко вдыхаю так полюбившийся запах парня. Что кажется полнейшей чепухой и глупой лирикой. Невозможно привязаться к человеку за такой короткий период. Но похоже эта нечисть действительно сумела перевернуть мой мир с ног на голову, став его значимой частью.

— Алиса… — Мое имя из его уст звучит так мягко и необычно, с англоязычными нотками, что сердце замирает, чтобы вновь трепетно забиться, оповещая о том, что оно живо. Живо, как никогда прежде.

— Я…я в порядке, — выдыхая, пересохшими губами, наконец говорю, чувствуя, как быстро и импульсивно бьется его сердце. А затем слышу негодующий голос Лики:

— Ты, что совсем спятила?!

— Эй, полегче…

— Полегче?! Да ее едва не сбила машина прямо на моих глазах! Лисцова, черт тебя подери, ты хочешь моей смерти? Или, чтобы я поседела раньше времени?! Это ведь даже хуже!

— Седина нынче в моде, — едва слышно усмехаюсь я. После чего осторожно отстраняюсь и перевожу взгляд на подругу.

Акимова, не церемонясь, притягивает меня к себе и заключает в крепкие объятья.

— Дурочка, — шепчет так, что могу услышать лишь я одна.

— Знаю, — так же тихо произношу, понимая, что эксперимент вышел за предполагаемые рамки.

Изначально все кажется, если и не простым, то вполне выполнимым. Однако, если зайти дальше, прямиком в джунгли, можно увериться в том, что изначальная глупость и наивность — частенько играют с нами глупую шутку.

Мы разрываем объятья. Я оборачиваюсь назад. И, как бы мне не хотелось, чтобы Демидова испарилась, телепортировавшись к себе домой, она по-прежнему здесь. Стоит, смотрит на меня странным, удивлённым взглядом. Однако, если приглядеться, то в их глубине мелькает что-то вроде злости.

Хмурюсь и перевожу взгляд на Ковалевского. Сейчас его руки в карманах кожанки. Поза расслабленная. В отличии от взгляда, который, кажется, сканирует меня на всевозможные болезни. Но не это важно. А то, что я вижу недоумение, проскользнувшее во взгляде. Как, если бы на одну секунду он поверил во что-то невозможное и совершенно необъяснимое.

— Думаю, тебе не мешает отдохнуть. Переучилась, бедняга, — Акимова, как всегда, приходит на помощь, заметив заминку между нами. Кажется в этот момент, когда мы с ним смотрим друг на друга, между нами искрится воздух. И впервые я понимаю полное значение данного выражения. — Вызову такси.

— Мы можем вас подвезти? — К нашему общему удивлению, произносит Карина, сделав шаг вперёд и оказавшись в эпицентре внимания.

Кажется, у меня даже пропадает дар речи.

— Премного благодарны. Но пожалуй на сегодня достаточно, — вполне миролюбиво, но при этом уверенно произносит подруга. После чего переводит взгляд на парня и, улыбнувшись уголком рта, произносит: — Рада была знакомству. Ещё увидимся.

Парень кивает. Переводит взгляд на меня. Я сглатываю и говорю лишь: «Спасибо», вкладывая в это слово, как и в свой взгляд, всю свою искренность, признательностью и вместе с ней бесконечную благодарность. Затем Лика берет меня под руку, и мы переходим дорогу, оставив парочку позади себя.

Оставшиеся минуты до приезда машины мы молчим. Лика даёт мне время, что так необходимо, дабы переварить сегодняшний день и произошедшее в целом. Поэтому даже, когда мы едем в такси — молчание становится нашим спутником. При том совершенно не угнетает. А наоборот — умиротворяет, растворяя тени. Я кладу голову ей на плечо, наблюдая за мелькающими в окне фонарями.

Удивительно. Но сейчас в голове совершенно пусто — никаких мыслей. Я даже не чувствую должного переживания. Хотя возможно — это шок от случившегося, и я до сих пор нахожусь в некой прострации, зависнув в состоянии «заторможенности». А может мне просто не хочется думать о том, как все могло обернуться, не подоспей Ковалевский вовремя.

«Что было бы тогда?» — этот вопрос так неожиданно появляется в мыслях, но тут же испаряется. Потому что это неважно. Ведь здесь и сейчас — я живая и даже здоровая.

Последние пару минут, что мы поднимаемся в квартиру, я то и дело ловлю на себе озадаченный взгляд подруги. Поэтому, когда мы оказываемся в привычной, родной обстановке, я сажусь на диван и, запрокинув голову, разглядывая потолок, говорю:

— Начинай.

В ответ я слышу неоднозначное фырканье, шорох. Затем она садится рядом со мной, закинув ноги на журнальный столик, и смотрит прямо перед собой.

Я в удивлении заламываю бровь.

— Что, в самом деле, не будет никаких нотаций и гневной тирады?..

— Все, что хотела — я высказала ещё там, на дороге, — резко и местами обиженно произносит подруга, сложив руки на груди.

Тяжело вздыхаю и без паясничества говорю лишь:

— Прости. Правда. Я не хотела, чтобы все так получилось.

Она поворачивается, посмотрев на меня в упор.

— Знаю. Но та картина, где ты в шаге от смерти, так и стоит у меня перед глазами. Я потеряла бабушку и…я не хочу потерять ещё и тебя, Алиса.

Мое сердце разрывается на части. Поэтому в следующую секунду я крепко обнимаю её, пытаясь поставить себя на место подруги и понять, чтобы почувствовала сама. И тот факт, где все обошлось, не отменяет того ужаса, что мы испытали в эти секунды.

— Ты проверяла волосы? Вдруг теперь один седой волосок у тебя все-таки имеется? — усмехаюсь, пытаясь разрядить обстановку.

— Иди ты! — Она смеётся, легонько отталкивая меня в сторону. А затем хватается за подушку и бьет меня, заставляя наэлектризовываться волосы.

— Бой подушками! — прямо как в детстве, кричу я, подпрыгнув на месте. Но Лика резко выставляет руку, сказав:

— Сегодня