Американская ария князя Игоря - Алекс Экслер

— С чего это автобус быстрее? — удивился Сергей. — Ты хочешь сказать, что здоровенная бандура проедет быстрее, чем я — супердрайвер?

— Конечно, быстрее, — сказал Вадик. — Ты, супердрайвер, и так уже еле ползешь в трафике. А для автобусов здесь отдельная полоса, на которую ни одна машина не залезет. Это у вас там никто правил не соблюдает, а здесь один раз залезешь на полосу для автобуса — тебе потом так отвыкнут, что потом всю жизнь будешь от автобуса держаться минимум в двух полосах.

— Кстати, это очень разумно, — похвалил Сергей. — Вот бы у нас так устроили — я бы тоже только на автобусах и ездил.

— Стимулируют использовать общественный транспорт, — согласился Вадик. — Тут-то народ привык только на машинах, а в Нью-Йорк уже давно на машине соваться нет никакого смысла. В пробках по три-четыре часа можно стоять, причем мертвые пробки, когда никто никуда не едет и все стоят в дохлом клинче, — это то еще удовольствие, уверяю.

Сергей свернул, куда указывал Вадик, заехал на стоянку и припарковался.

— Ну как я вел? — хвастливо спросил он Игоря.

— Отлично, — похвалил тот. — Прекрасный водитель — теперь я убедился. И в знак признательности и восхищения готов тебе доверить все время вести машину на Западном побережье.

— Игги, меня на такую фигню не купишь, — фыркнул Сергей. — Договорились же — по очереди. Нужны мне твои комплименты…

— Видел? — спросил Игорь у Вадика. — Ругаешь его — злится. Хвалишь его — игнорирует. Страшный человек, между прочим.

— Пошли уже на автобус быстрее, — сказал Вадик. — Вон сколько времени прокатались, когда Нью-Йорк-то будете смотреть?

— Что там смотреть? — презрительно сказал Игорь, направляясь вместе с друзьями к остановке. — Подумаешь, какие-то вшивые небоскребы…

— Вшивые не вшивые, — заметил Сергей, — а я их ни разу не видел.

— Ты будешь разочарован, — пообещал Игорь.

— Не буду, — пообещал Сергей.

— Да хватит уже препираться, — успокоил их Вадик. — Лезьте в автобус…

Вадик оказался прав. Здоровенный автобус шустро пер по своей собственной полосе, проезжая мимо заторов машин, так что в Нью-Йорке они оказались буквально через двадцать минут.

— Блин, офигеть, — сказал Сергей, выходя из автобуса и разглядывая небоскребы, обступившие их со всех сторон.

— Кстати, да, — признался Игорь, — впечатление на самом деле производит. Я в первый раз целый день ходил, офигевал.

— А что же врал, что я буду разочарован? — спросил Сергей.

— Специально, — объяснил Игорь. — Чтобы у тебя не было эффекта обманутых ожиданий. Вот если бы я полдня орал, какие они офигительские, эти небоскребы, ты бы потом посмотрел и сказал: «Ну, фигня какая! Я-то думал, что они прям такие офигительские, что офигеть можно, а они просто торчат вверх, как какие-то целеустремленные пенисы, и все дела!»

— Еще в Центральный парк надо сходить, — предложил Вадик. — Он очень классный.

— Парков и у нас полно, — заметил Сергей. — А вот таких небоскребов днем с огнем не сыщешь. Не, ну правда, обалденно смотрится. Прям какое-то нереальное ощущение.

Сергей не врал — ощущение было совершенно необычное. Рядом с этими огромными, тянущимися ввысь зданиями он сам себе казался муравьем на асфальте. Но одновременно эти здания вовсе не подавляли, а скорее наоборот — заставляли радоваться тому, что такие же люди, как он, ухитрились выстроить все эти громадины.

Друзья, не торопясь, прогуливались по Нью-Йорку. Сергей смотрел на город во все глаза, Игорь разглядывал витрины магазинов, а Вадик нашел себе более культурное развлечение: он позвонил Марине и теперь ее во всех подробностях расспрашивал о том, насколько хорошо покакалось Джонни Вадимовичу.

Вдоволь насладившись небоскребами, Сергей перевел взгляд вниз и начал разглядывать простых ньюйоркцев — ему было интересно, чем они отличаются от москвичей.

Глобальное и явно бросающееся в глаза отличие обнаружилось практически мгновенно. В Нью-Йорке было огромное количество невероятно жирных людей! Не просто упитанных или толстых, а именно жирных — весом килограммов в сто пятьдесят при невысоком росте.

В Москве человека таких размеров можно было не встретить месяцами. В Нью-Йорке они попадались на каждом шагу — практически каждый десятый. Упитанный Вадик на их фоне казался просто анорексичной фотомоделью.

— Слышь, Игги, а чего здесь такое количество жиртрестов? — спросил Сергей друга. — Или, может, я чего-то не понимаю? Ведь правда же — тут дикое количество просто каких-то гиппопотамов?

— Да, известное дело, — ответил Игорь, оторвавшись от созерцания витрин. — Я тоже первый раз, когда сюда попал, не мог понять, что происходит. Потом уже привык. У меня наоборот — возвращаюсь в Россию и думаю, с чего это у нас все такие худышки.

— А с чего их тут так разносит? — полюбопытствовал Сергей. — Всякие «Макдоналдсы» с кока-колой и у нас давно есть.

— Именно с этого и разносит, — сказал Игорь. — Дать бы на них нашим посмотреть, которые своих детишек приучают к этому раствору гудрона в таблице Менделеева и за хорошее поведение водят в «Макдоналдс» сожрать этого говняного гамбургера. Пускай увидят, во что их детишки имеют хороший шанс превратиться. Просто в Штатах весь этот фастфуд, химические напитки и прочие культовые радости жизни вроде курицы в кляре, картофеля фри и так далее уже очень давно. Генофонд испорчен не на одно поколение вперед, а они при этом и не чешутся.

— Почему не чешутся-то? — возмутился Сергей. — Оно ведь очевидно, что с народом в большинстве своем что-то явно не в порядке. Вон, глянь…

И Сергей показал Игорю на семью из четырех человек: огромного жирного папу, живот которого практически закрывал гульфик, слоноподобную мамашу, у которой жировая прослойка выпирала со всех сторон куртки, и толстенных мальчика с девочкой, которые к зрелому возрасту наверняка станут копией родителей. Мальчик нес литровый бумажный стакан с кока-колой, попивая из трубочки, а девочка тащила в одной руке трехлитровое картонное ведрышко с куриными голенями в кляре под соусом, а в другой руке держала одну такую голень, обгрызая ее с чавканьем на всю улицу. Жирный папаша и слоноподобная мамаша периодически посматривали на своих отпрысков, и в лицах их тут же проявлялась родительская нежность — детишки шли по правильному пути.

— Да черт их знает, — сказал Игорь. — С одной стороны, медики у них давно бьют в барабан: избыточный вес и соответствующие болячки здесь превышают показатели любых других стран. Но с другой — народ настолько плотно подсел на всю эту дрянь, что медиков никто не слушает. А эти ублюдки из «Макдоналдса» теперь еще и типа как «выступают за здоровое питание». Прям рок-музыка против наркотиков, один в один.

— Странно, — вздохнул Сергей. — Явно давно пора заниматься этим на правительственном уровне. Что же никто не занимается?

— А как ты этим займешься? — сказал Игорь. — С одной стороны, тут вроде пропагандируют занятия спортом и здоровое питание. С другой — ты же не сможешь законодательно уничтожить продажу этой химической отравы и индустрию фастфуда? Более того, попробуй хотя бы просто где-нибудь вякнуть, что в литровой бутыли кока-колы содержится два ведра сахарозаменителя, — тебя за это тут же зароют. На этом говне же такие бабки делаются — никакие наркотики и рядом не лежали. Вот у них и получается, что за здоровьем следят в основном только состоятельные люди. Как худой — значит, богатый. Как жирная тумба — значит, какой-нибудь средний или ниже среднего класс. А так как у них этого среднего и ниже среднего — миллионы…

— Да, печально, — сказал Сергей. — Я, конечно, слышал, что тут от фастфуда народ разносит, как на дрожжах, но не ожидал, что это реально сильно бросается в глаза.

— Что бросается? — вмешался в разговор Вадик, который закончил, наконец-то, выяснять подробности случившегося «номер два» у своего наследника.

— Жирнюки в глаза бросаются, — объяснил Сергей. — В Москве реально жирного человека можно по полгода не встретить. А тут — на каждом шагу.

— Во-первых, не жирный, а человек с нарушенным обменом веществ, — сказал Вадик. — У нас тут не принято называть людей жирными.

— Вадь, да какая разница, как их называть, — возмутился Сергей, — жертвами неправильного обмена или следствием геноцида «Макдоналдса». Они — реально жирные. Больные люди. Им же самим с этим жить очень тяжело.

— Не понимаю, с чего тебя это так волнует, — пожал плечами Вадик. — Пусть они сами на эту тему волнуются. А ты за своей фигурой следи.

— Я слежу.

— Ну вот и следи!

— Ша, ребята, не будем скандалить, — вмешался Игорь. — Серег, тут что-то доказывать бесполезно. И Вадик прав, это их собственные проблемы. Они же не видят, во что превратились. Это такое свойство человеческого организма, типа как защита. Ты же, когда стареешь, не понимаешь, насколько ты изменился. Просто потому, что это все происходит постепенно. Вот и у них все происходило постепенно. Сначала были крепкие, здоровые и жилистые переселенцы. Потом потихоньку изобрели раствор гудрона в воде и фастфуд. Здоровые и жилистые потомки переселенцев стали превращаться в слонопотамов. Но это все не в один день. И даже не за одно поколение. Сейчас сравни нынешних американцев и первых потомков пассажиров «Мэйфлауэра» — разница будет просто колоссальная. Но разве кто-то от этого перестанет жрать гамбургеры? Не перестанет.