Голос во тьме (СИ) - Танго Аргентина

Сидя в карете, Натан расправил на папке записку Редферна. По сравнению с прошлыми, она была очень длинной — аж четыре фразы: «Мисс Шеридан спрятана в надежном месте. Не волнуйтесь о ее чести, здоровье и добром имени. Не пытайтесь ее найти. Будьте осторожны с той женщиной». Бреннон раздраженно фыркнул. И это ему пишет человек, похищающий невинных девиц практически с улицы! Где он, черт побери, спрятал Пегги, если так уверен, что маньяк ее не отыщет? В полом холме?!

Однако записка снова вернула комиссара к запавшим в память словам пиромана. Ведь, в самом деле, как можно удержать в тюрьме такого человека как эта женщина? Как ее судить, если ей достаточно пожелать, и судья сделает все, что она ему велит? Разве что Лонгсдейл придумает какой–нибудь фокус.

Бреннон сунул записку в карман и открыл папку. От чтения отчета он получил истинное удовольствие. Бирн, как всегда, подошел к делу нудно и методично, и отчет содержал описание каждого дюйма квартиры и каждого клочка пыли под кроватью. Хоть что–то в этом полоумном мире по–прежнему нормально!

Джен впустила комиссара в дом; вид у нее был хмурый и озадаченный.

— Как они? — спросил Натан.

— Относительно неплохо, — ответила ведьма. — Он ждет вас, чтобы поговорить.

— А я‑то как жду…

В гостиной было жарко натоплено — камин пылал, как жерло вулкана. Пес лежал рядом, погрузив лапы в огонь; Лонгсдейл гладил собаку по голове. Увидев комиссара, Рыжий приветственно замахал хвостом.

— Ну как вы? — спросил Бреннон, опустившись в кресло.

— Все функционирует, — ответил консультант, — хотя ей удалось нанести некоторый ущерб, который мы сейчас и ликвидируем.

Пес со сладостным урчанием зарылся лапами поглубже в камин. Джен поставила на столик поднос с кофейником, сливочником, чашками и закусками.

— Рад за вас, — несколько смущенно пробормотал Натан, покосившись на блаженствующее животное. — Взгляните. Это отчет по обыску квартиры, которую она снимала под именем Марка Стилтона.

Лонгсдейл с интересом погрузился в чтение, пока Бреннон воздавал должное имбирному прянику и кофе. На вид консультант был все еще бледноват, но вполне бодр, свеж и чисто выбрит. Даже полосы на руках от наручников уже исчезли. Натан ему позавидовал.

— Что скажете?

— Довольно типичный набор для некроманта, — Лонгсдейл положил отчет на колени и задумчиво нахмурился: — Сложность, насколько я понимаю, в том, что ее нельзя ни допросить, ни посадить в тюрьму.

— Именно. Есть ли у вас какие–нибудь идеи по этому поводу?

Консультант потер пальцами лоб и со вздохом признал:

— Пока никаких. Ей удалось одолеть даже меня, пусть и не напрямую.

— Как это? — удивился Натан.

— Она атаковала пса, — сказал Лонгсдейл. — Она попыталась захватить меня, но почему–то сразу перескочила на него. Она не смогла его подчинить, только лишить сознания, а вместе с ним — и меня.

— И что, по–вашему, это значит?

Консультант молчал, опустив взгляд на собаку.

— Мы тесно связаны, — наконец пробормотал он, — и не можем находиться порознь. Когда это случается, тело начинает умирать.

— Как это — умирать? — выдавил комиссар. — Разлагаться, что ли?!

— Нет, не так… скорее, погружаться в кому.

— Куда?!

— Кома — этот состояние между жизнью и смертью, — сказала Джен, — когда нет сознания, реакции на внешние раздражители, рефлексов, когда нарушены дыхание, пульс, температура. Живой труп, проще говоря.

— Но вы же смогли защитить Пегги!

— Ну это же не мгновенно происходит. Процесс отключения функций идет постепенно, ускоряясь по мере своего развития.

— Но… то есть… если кому–то удастся убить собаку…

Пес скептически фыркнул.

— Это не собака, неужели вы до сих пор не поняли? — раздраженно спросила Джен. — Это такой же дух, как и кельпи! Я думала, это даже вам очевидно!

Бреннон сжал подлокотники. Так вот оно что! Конечно, зачем делать полубессмертное существо и тут же ставить его жизнь в зависимость от какого–нибудь хрупкого создания. Куда разумнее и надежнее привязать его к неубиваемой твари!

«Но почему? — подумал комиссар; эта непробиваемая стена доводила его до умоисступления. — Зачем кому–то это делать? Для чего и как, ради Бога, это вообще удалось сделать?!»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— В любом случае, — как ни в чем не бывало продолжал Лонгсдейл, — повредить псу практически невозможно. За все эти годы ни одна нечисть или нежить так и не смогла…

«Ну да, конечно, — с горечью осознал Бреннон и поразился собственному идиотизму. — Охотник на нечисть и нежить должен быть неуязвим для них. А с таким псом уж куда неуязвимее…»

Это же каким надо быть кретином, чтобы не видеть лежащего на поверхности!

«Но кем он был до этого? — подумал Бреннон, глядя на Лонгсдейла. — Почему выбор пал именно на него? Или это случайность? Нет, вряд ли, — комиссар сжал зубы. — Вряд ли кто–то случайно будет отбирать людей, чтобы превратить их в монстров для охоты на других монстров. Уж наверняка подойдет не всякий!»

А ведь Лонгсдейл говорил ему! Говорил, что таких консультантов не один и не два! Что кто–то, как на фабрике, штампует таких охотников — без памяти, без друзей, без семьи, зато неуязвимых, сильных, не знающих страха — тех, кого нельзя убить.

— Сэр? — ведьма склонилась к нему и притронулась к плечу. — Вы в порядке?

— На два слова, — процедил комиссар, встал и стремительно зашагал к двери. Лонгсдейл проводил его удивленным взглядом. Пес опустил морду на лапы и прикрыл глаза.

28 февраля

Маргарет проснулась, с усилием приподняла голову над подушкой, сонно сощурилась на утренний (или полуденный…) свет и упала обратно. Она чувствовала себя уставшей до последней косточки; даже думать было тяжело, и девушка с головой укрылась пуховым одеялом. Которое ей, кстати, было незнакомо. Полежав под ним и накопив сил, Маргарет высунула нос из теплых мягких складок и окинула взглядом окружающий мир. Это была какая–то спальня — не ее комната дома и не та, где она жила у ван Алленов.

Простыни и наволочки на мягких подушках были белыми, с меерзандским кружевом, над головой нависал темно–зеленый балдахин, а кровать казалась такой необъятной, что Маргарет затерялась в этих просторах. Волосы мисс Шеридан, чисто вымытые и пахнущие чем–то травяным, заплели в мягкую косу. Девушка смущенно поерзала и ощупала теплую фланелевую сорочку, в которую ее кто–то переодел (хоть бы не лично Энджел, о Господи!).

Но эта мысль настолько ее взбодрила, что она села в кровати, прижимая к груди одеяло. Ведь должна же здесь быть горничная, или какая–то служанка, или хотя бы звонок, чтобы вызвать эту служанку! Кто–то же ее раздел, вымыл, уложил в кровать и… и… Маргарет снова накрылась одеялом и рухнула в подушки. Не мог же Энджел этим заниматься! Должны же у него быть представления о приличиях! Хоть какие–то!

Свернувшись калачиком, девушка неохотно вспомнила предыдущий день — такой невероятно долгий и полный событий, что он был длиннее иной недели. Маргарет с удивлением пощупала бок — ничего не болело, нигде, хотя в экипаж Энджел погрузил полную развалину. В ее памяти сохранился плеск воды и серебристый отблеск на мягкой ряби в глубокой ванне или бассейне. Кроме этого, Маргарет не помнила ничего: ни дороги, ни того, кто о ней заботился, ни как она оказалась в кровати.

«Надежное убежище», — ей впервые пришло в голову, что она оказалась полностью во власти Энджела, без всякой связи с внешним миром и даже без возможности послать весточку родным. Хотя, после всего, что случилось… наверное, так лучше всего. Энджел ведь не станет причинять ей вред? Маргарет съежилась, вспомнив ящик с дырочками, и подвал в павильоне, и рабов маньяка. Если бы не мистер Лонгсдейл и его пес… воспоминания о сильных руках, грустных глазах и нежном поцелуе прервал настойчивый стук в дверь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Маргарет! Вы уже проснулись? Я могу войти?

Девушка от неожиданности чуть не подпрыгнула. Ей почему–то казалось, что Энджел ушел по своим делам (или к дяде, допрашивать маньяка) — но уж никак не сидит под дверью, карауля пробуждение гостьи.