Метро 2033. Московские туннели (сборник) - Сергей Антонов

Чеслав никогда не испытывал привязанности к себе подобным и никому, даже отцу, не поверял своих сокровенных мыслей. Теперь, после смерти единственного близкого существа окончательно отделив себя от человечества, он стал ненавидеть всех и вся. Темная пропасть, в которую превратилась душа Корбута-младшего, надежно скрывала от посторонних все его тайные замыслы. Они копошились в его мозгу, как змеи. Сворачивались в клубки и распрямлялись, чтобы жалить врагов.

Коменданта Берилага не смог раскусить даже удивительно проницательный Москвин. За привычной трескотней о благе компартии он не разглядел главной цели, которую преследовал молодой Корбут. Единственной настоящей целью замысла Корбута-сына была месть убийцам Корбута-отца. Мысленно Чеслав не раз подвергал тех, кто погубил отца, самым изощренным пыткам, заставлял их умирать в страшных конвульсиях. Карандашные портреты угонщиков метропаровоза, развешенные по всей Красной линии и на дружественных красным станциях, ежедневно напоминали ему о кровных врагах: Томском, бывшей лубянской комсомолке Елене и прапорщике Аршинове. Однако, несмотря на солидное вознаграждение, обещанное за поимку преступников, арестовать их и доставить на Лубянку так никому и не удалось. Чеслав сходил с ума от ненависти, сознавая, что Томский со своей подругой счастливы и находятся под защитой Полиса, а кризис красной идеологии и снижение авторитета Москвина не оставляли ни малейшей надежды на то, что врагов выдадут благодаря дипломатическим переговорам. По этой же причине Чеслав не мог действовать самостоятельно. Похитив граждан Полиса, он неминуемо навлек бы на себя гнев руководства компартии и, возможно, лишился бы своего поста и безграничной власти над заключенными. Власти, которой очень дорожил.

Выход подсказал покойный отец. Он, пусть и мертвым перстом, указал сыну верный путь. Разбирая бумаги профессора в разгромленной анархистами лаборатории на Лубянке, Чеслав наткнулся на потрепанную папку с грифом «Секретно». В ней хранились материалы о вирусе, который когда-то был разработан группой ученых в секретных лабораториях КГБ. В свое время работы над проектом «Немезида» были приостановлены лично генеральным секретарем КПСС Андроповым. Испытания в Средней Азии так напугали разработчиков, что проект был свернут навсегда. Однако через некоторое время на архивные записи напал Корбут-старший, в то время еще непомерно амбициозный безусый лаборант. Втайне от начальства оживил замороженные разработки, был застигнут за запрещенным занятием и вынужден вновь все свернуть. Собрал все в папку и отложил до лучших времен. И вот эти времена наступили – для его сына. Чеслав раскрыл заветную папку, и с ее страниц тень отца подсказала ему путь мести.

Ящик Пандоры, запечатанный личным приказом генсека ЦК КПСС, будет открыт по велению его наследника. Красной линии требовалось сверхоружие – и она его получит. Последствия доставки в Метро вируса мало волновали коменданта Берилага. Пусть умрут сотни и тысячи никчемных людишек. Чеславу было важно только одно: среди этих тысяч должны быть несколько человек, повинных в гибели профессора Корбута. Они – главное. Смерть остальных – побочное явление. И только отомстив, Чеслав сможет обрести покой и вернуться к своим неспешным научным исследованиям в области тератологии[1].

Размышления ЧК были прерваны самым неожиданным образом: вскрикнув от неожиданной боли, он вскочил с кресла. Ловко вывернувшись из рук Чеслава, Шестера шлепнулась на пол и юркнула под металлические стеллажи, стоявшие вдоль стены кабинета. По своему опыту Корбут знал: искать зверька теперь бесполезно. Шестера отыскивала в стене какую-то дыру и убегала от хозяина всякий раз, когда ей вздумается.

Ласка не в первый раз кусала коменданта за пальцы, и эти маленькие шалости ей прощались. Однако Чеслав никак не мог избавиться от ощущения, что настроение капризной любимицы меняется не просто так. Очень часто коменданту казалось, что приступами агрессивности у Шестеры руководит некий невидимый, скрытый во тьме наблюдатель. Что он не перестает следить за ним ни в первую половину суток, ни во вторую и только и ждет, чтобы напасть и перерезать ему горло столовым ножом или его же любимым скальпелем. И только с большим трудом Чеславу удавалось отогнать от себя эту мысль, да и то не всегда.

Побег Шестеры означал, что время отдыха закончилось. ЧК включил верхний свет, погасил керосиновую лампу и, усевшись за рабочий стол, обработал пропитанной самогоном ваткой кровоточивший палец.

Теперь стали видны детали интерьера рабочего кабинета коменданта. На стеллажах не было книг. На полках поблескивали большие и маленькие стеклянные банки. Часть из них была накрыта тряпками, а в остальных…

От содержимого этих банок бросало в дрожь даже двух безбашенных садистов-помощников. А уж сам владелец сосудов снискал славу если не воплощенного дьявола, то уж точно ближайшего из его подручных. В стеклянных банках с формалином хранились части тел людей и животных, изуродованных радиацией. Руки и ноги с лишними и недостающими пальцами. Сплюснутые и чрезмерно вытянутые головы. Искривленные дугой позвоночники горбунов. Подернутые пленкой катаракты глаза. Зародыши с различными степенями отклонений от нормы.

Чеслав приходил в ярость, если кто-то из его приближенных осмеливался называть эту коллекцию музеем уродов. Сам он предпочитал использовать куда более нейтральное название – Кунсткамера. Комендант Берилага не считал себя садистом, напротив, был глубоко убежден: его научный подвиг будет по достоинству оценен потомками, если таковые появятся. Даже в том случае, если люди когда-то выйдут на поверхность, чтобы остаться на ней навсегда, его открытия будут им полезны и, возможно, помогут ликвидировать последствия длительного пребывания в аномальной среде Метрополитена.

Дождавшись, пока пораненный палец перестанет кровоточить, Корбут выдвинул ящик письменного стола и достал из-под кипы бумаг фотографию улыбчивого офицера в эсэсовской форме. Узнай кто-нибудь о том, что тайным кумиром коменданта Берилага был сам Йозеф Менгеле, главный врач немецкого концлагеря Освенцим, Чеславу не поздоровилось бы. Да, втайне с новым, нынешним Рейхом сотрудничать было можно, но признаться в преклонении перед древним архиврагом советского коммунизма… За такое в лучшем случае – лубянские казематы. В лучшем.

Чеслав нежно провел пальцами по фотографии. Менгеле – всего лишь банальный преступник, убийца по призванию? Глупости! Ложный посыл! То был истинный сверхчеловек среди тварей дрожащих! Просто иногда научный поиск, как и религия, требует жертв, и доктор принес их, не дрогнув, на алтарь знаний. Нет, не садист он был, но Великий Любопытствующий! А это – первый признак настоящего ученого. Не каждому исследователю предоставляется такая возможность расширить границы познания, и грех было ею не воспользоваться. Просто приходит время, когда титанам мысли нужно плюнуть на условности и выйти за периметр общепринятых взглядов. А изуверскими его опыты могут считать лишь дилетанты.

Истинное значение научного подвига Менгеле Корбут-младший осознал, лишь прочитав одну из книг в обширной библиотеке отца. Он хорошо запомнил аргументацию автора. Выступая в защиту Менгеле, тот в качестве примера привел изобретателей аспирина – ученых знаменитой немецкой фирмы «Байер». Она тоже, наряду с другими германскими предприятиями, использовала для проверки своей продукции узников Освенцима. Однажды, работая над новым снотворным, фармацевты «Байера» запросили у руководства концлагеря для своих научных опытов сто пятьдесят человек. Уже через неделю им потребовалось еще сто пятьдесят узников. Спрашивается, что сталось с первой партией? И кто помнит сегодня об этих невольных первопроходцах медицины? Смерть всегда подпитывает жизнь, и наоборот. Страдания одних приносят облегчение другим. Любой, кто думает иначе, – лицемер и ханжа.

Раздался стук в дверь. Чеслав быстро спрятал фотографию под стопку бумаг и с шумом задвинул ящик.

– Войдите!

Дощатая дверь распахнулась. На пороге стояли подручные коменданта Берилага и одновременно сотрудники его собственной тайной полиции – Гиви Габуния и Мартин Лацис. Для них не существовало невыполнимых заданий. В свое время эти бывшие контрразведчики Красной линии слишком часто нарушали дисциплину и субординацию, за что и были с позором изгнаны из рядов партии. Их не единожды могли расстрелять за наплевательское отношение к обязанностям и превышение полномочий (а если называть вещи своими именами, откровенный садизм). Их искренне ненавидела вся красная ветка. И только коменданту Берилага удавалось их контролировать. Гиви и Мартин не боялись ни Бога, ни черта, но готовы были беспрекословно исполнить любой приказ Корбута-младшего, под крылышком которого чувствовали себя в безопасности. А он иногда в шутку называл их именами спутников Марса – Фобос и Деймос, то есть Страх и Ужас.