Путешествие в историю, Французы в Индии - А Каплан

Таким образом, Жакман сразу же почувствовал буржуазный, антинародный характер режима, установившегося во Франции после июльской революции. Однако не следует считать путешественника революционером; сочувствуя угнетенным, он в то же время не был сторонником резких социальных преобразований.

Наконец 26 февраля 1831 года Ранджит Сингх прислал своего представителя, который должен был сопровождать француза в Лахор, где находился махараджа со своим двором. Молва об учености французского натуралиста произвела столь большое впечатление на правителя сикхов, что в качестве сопровождающего прибыл сын первого министра. Хотя визит не имел официального характера, караван, который пересек Сатледж 2 марта и начал свой путь по земле сикхов, производил внушительное впечатление: он насчитывал несколько десятков слонов, не считая всадников и повозок. Караван двигался медленно, строго по расписанию. Впереди его бежал скороход, извещавший местные власти о приближении знатного гостя. Жакмон даже осмелился сравнить свое путешествие с манерой передвижения генерал-губернатора лорда Бентинка, багаж которого везли 100 слонов, 300 верблюдов и 800 быков, запряженных в телеги.

12 марта француз прибыл в Лахор. В двух милях от города его ждали Аллар и другие французские офицеры на службе сикхского махараджи Вентура и Кур. «Аллар заключил меня в объятия, представил своим товарищам и предложил сесть в свой экипаж. Час спустя, проехав грязный пригород и развалины строений могольской эпохи, мы остановились у входа в прекрасный оазис. Это был огромный сад, среди цветов здесь господствовали гвоздики, ирисы и розы. Здесь же находилось несколько бассейнов, окаймленных жасмином». В центре сада был расположен небольшой дворец. Гостя ожидал великолепный завтрак, поданный на золотой посуде. Аллар объявил, что этот дворец — резиденция Жакмона в Лахоре. «Вскоре офицеры покинули меня и я остался досматривать живые иллюстрации из 1001 ночи. Десятки слуг в шелковой одежде неслышно скользили по комнатам дворца, готовые исполнить любой приказ своего нового господина. В спальне около кровати я нашел королевский подарок — кошелек с пятьюстами рупиями!».

16 марта Жакмон пишет своему отцу: «Я уже провел несколько многочасовых бесед с Ранджитом, предметом которых являлось все мироздание. Подобная беседа — тяжелое испытание. Возможно, это первый любопытный индиец, которого я видел, но своим любопытством он полностью оплатил апатию своего народа. Он задал мне сто тысяч вопросов, касающихся положения Индии, Англии, Европы, жизни Бонапарта, его интересует и потусторонний мир, рай и ад, душа, Бог, дьявол и тысяча вещей еще… Как многие знатные люди на Востоке, он к тому же мнимый больной. Этот монарх обладает огромной толпой самых прекрасных женщин из Кашмира, средствами оплатить самый лучший обед в этой стране; единственно, чего он не может: пить вино, как рыба воду, не пьянея, и есть столько, сколько слон, не страдая болью в животе. Женщины теперь ему доставляют удовольствие не больше чем цветы, и поэтому причиной самых жестоких болезней является чревоугодие».

Зная, что европейский ученый знаком с медициной, Ранджит Сингх, задавая тысячи вопросов, особый интерес проявил к лечению в Европе желудочных болезней. «Старый политик владел красноречием, низменная сущность предмета разговора потонула в узоре хитросплетений восточной речи. Мы вели беседу о причинах его болезни, все время прибегая к иносказанию». Это был трудный разговор.

Ранджит Си. нгх пригласил француза разделить с ним трапезу. «Мы сидели на поле из персидских ковров, окруженные несколькими тысячами солдат королевской охраны. На следующий день я вручил ему медицинское предписание, написанное по-персидски, и несколько самых невинных средств, облегчающих пищеварение. Он пунктуально исполнял все мои советы и в виде особой милости угощал лекарствами своих придворных и слуг». По-видимому, лекарства либо на самом деле, либо как психологическое средство оказали Ранджит Сингху некоторое облегчение.

В дневнике Жакмона сохранилось описание внешности Ранджит Сингха: «Это человек небольшого роста, лицо его красиво, даже потеря левого глаза и следы перенесенной в детстве оспы не уродуют махараджу.

Единственный его правый глаз удивляет своими большими размерами, нос правильной формы, слегка сгорблен. Очень красивый рот, великолепные зубы, небольшие усы, которые он имеет обыкновение постоянно крутить кончиками пальцев, длинная густая белая борода… На лице постоянно отражается подвижность мысли, тонкость ума и умение быстро и глубоко проникать в смысл слов собеседника. Одежда проста и удобна. Скромно повязанная чалма, туника и узкие, обтягивающие босые ноги, штаны — все из тонкого белого муслина». Простота одежды, отмечал Жакмон, контрастировала с огромным количеством украшений из рубина, жемчуга и бриллиантов.

После первой же аудиенции сикхский правитель убедился, насколько его гость отличается от англичанина. Он тут же сказал Аллару: «Англичанин не мог бы так быстро менять позы и так бурно жестикулировать, не мог бы так откровенно смеяться». Жакмон попытался дать характеристику Ранджит Сингха. «Этот азиатский король отнюдь не образец святого. Ранджит Сингх этого обстоятельства не скрывает. Собственный интерес — для него главная вера и закон, но монарх не жесток. За самое страшное преступление он может отрезать уши или нос, но, как правило, не лишает жизни своих подданных. Стремление иметь у себя в конюшне лучших лошадей переросло у Ранджита в страсть, близкую к безумию. Он может начать войну с соседним княжеством, если ему отказываются подарить или продать желанную лошадь. Сикхский махараджа — человек большой храбрости, он сочетает качества хорошего военачальника с талантом искусного дипломата. Все это позволило ему стать абсолютным монархом Пенджаба и Кашмира…

Сикх по профессии, скептик по убеждению, он каждый год совершает путешествие к святым местам Амритсара и, что самое странное, отдает почести различным мусульманским святым; подобные поступки, однако, не возмущают фанатичных сикхов из его окружения. Вообще Ранджит Сннгх, подобно французскому королю Генриху III, не считает нужным скрывать пороки и испытывать стыд перед своими придворными и народом… Он предпочитает кататься на улицах Лахора вместе с женщиной, которая давно известна тем, что зарабатывала на хлеб своим телом. Она мусульманка и, как и ее подруги по религии и ремеслу, курит трубку. Известно, что сикхи испытывают к табаку такое же отвращение, как к говядине. Никто не осмеливается закурить в присутствии даже бедного сикха. Но влюбленный Ранджит сам зажигает трубку своей прекрасной даме и лихорадочно жует свой бетель, пока она курит».

Французским наемникам Аллару, Вентуре и другим нравился стиль жизни махараджи, и они во многом подражали ему. «В один из дней, — рассказывает Жакмон, — мои хозяева дали в моем дворце в честь меня праздник, который оказался весьма пышным. Дворец был наполнен кашмирскими певицами и танцовщицами. Из них одна оказалась настолько прекрасна, что подобной красоты я еще не видел в стране. По-видимому, мое восхищение было замечено, и я оказался один в освещенном зале с этой оперной принцессой, а из сада слышались приглушенные голоса и смех удалившихся туда людей».

О дальнейших событиях Жакмон заставляет догадываться читателя его писем. Сообщается лишь то, что через некоторое время француз вернулся и, «забыв про свою жестокую диету, осушил несколько стаканов шампанского», очень дорогого в Пенджабе.

Французский путешественник мог не скупиться, ибо несколько раз получал большие денежные подарки от махараджи. Эти деньги он тратил в основном на подготовку экспедиции по Кашмиру. 18 марта 1831 года состоялась прощальная встреча с Ранджит Сингхом. Сикхский владыка щедро одарил француза: богатый набор парадной восточной одежды, расшитой драгоценными камнями, стоил, по мнению путешественника, 5 тысяч рупий, или 12 тысяч франков. Одновременно правитель сикхов вручил Жакмону кошелек, где находилось 1100 рупий; одна эта сумма превышала годовое содержание, выделенное путешественнику парижским Ботаническим садом. Ранджит Сингх снабдил француза верблюдами, носильщиками и солдатами охраны. Кроме того, через каждые 12 дней специальный скороход должен был вручать ему 500 рупий на расходы. Благодаря этим деньгам, «падающим с неба», Жакмон мог спокойно продолжать свое исследование Северной Индии. Однако его беспокоили фактически независимые бродяшие между Пешаваром и Кашмиром отряды патанов, которые могли напасть на караван, 25 марта 1831 года Жакмон покинул Лахор, а 30 марта, миновав город Рамангур, достиг ставки одного из владетельных князей Пенджаба. Это был Гуляб Сингх, будущий союзник англичан в англо-сикхской войне, ставший благодаря британским штыкам махараджей Кашмира.