Улисс - Джеймс Джойс

Шорох трансмиссий, жужжание динамомашин электростанции, доносясь к нему, звали дальше. Существа без сущности. Постой! А вечное биенье в тебе, помимо тебя. Все распеваешь о своем сердце. Я между ними. Где это? Между двумя грохочущими мирами, там, где они сливаются в одном вихре, – я. Стереть их в пыль, и один и оба. Но и меня оглушит ударом.{901} Пускай сотрет меня в пыль, кто сможет. Сводник и мясник, так я сказал. Еще бы! Но погоди малость. Оглядись.

Да, совершенно верно. Большие, замечательные,{902} прославленной точности. Совершенная правда, сэр. В понедельник утром, как вы сказали.{903}

Стивен спускался по Бедфорд-роу, ясеневой рукояткой трости постукивая себя по лопатке. В витрине у Клохисси взгляд его привлекла выцветшая гравюра 1860 года, изображающая боксерский матч между Хиненом и Сейерсом. За канатами глазели на ринг сделавшие ставки зрители в допотопных шляпах. Тяжеловесы в тесных набедренниках любезно протягивали друг другу шарообразные кулаки. Они тоже бьются – сердца героев.

Он повернул за угол и остановился возле накренившегося лотка с книгами.

– Каждая по два пенса, – сказал торговец. – На шесть пенсов четыре.

Потрепанные страницы «Ирландский пчеловод». «Жизнь и чудеса кюре из Арса»{904}. «Карманный путеводитель по Килларни».

Тут бы могли валяться и мои школьные награды, которые снесли в заклад. Stephano Dedalo, alumno optimo, palmam ferenti[152].

Отец Конми, закончив читать малые часы, шел через деревушку Донни-карни, шепча вечерние молитвы.

Слишком хорош переплет, что бы это такое? Восьмая и девятая книги Моисеевы{905}. Тайна всех тайн. Печать царя Давида. Захватанные страницы: читали и перечитывали. Кто здесь проходил до меня? Как размягчить потрескавшуюся кожу на руках. Рецепт для приготовления уксуса из белого вина. Как добиться любви женщины. Вот это для меня. Сложив руки, произнести трижды следующие заклинания:

– Se el yilo nebrakada femininum! Amor me solo! Sanktus! Amen[153].

Кто это написал? Заговоры и заклинания блаженнейшего аббата Питера Саланки, обнародованные для всех истинно верующих. Не хуже, чем заговоры любого другого аббата, чем бормотанье Иоахима. Спустись, плешивец, не то мы будем прясть твою шерсть.

– Ты что тут делаешь, Стивен?

Дилли, высокие плечики и заношенное платьице.

Закрой-ка живее книгу. Чтоб не увидела.

– А ты что делаешь? – сказал Стивен.

Лицо Стюарта, бесподобного Чарльза{906}, обрамленное гладкими прядями. Горевшее румянцем, когда, сидя у огня, она в него подбрасывала старые башмаки. Я ей рассказывал о Париже. Любила подольше поваляться в постели, укрывшись старым тряпьем, без конца теребя свой браслетик под золото, подарок Дэна Келли. Nebrakada femininum.

– Что это у тебя? – спросил Стивен.

– На другом лотке купила за пенни, – сказала Дилли с нервным смешком. – Она годится на что-нибудь?

Говорят, у нее мои глаза. Таким вот и видит меня взор прочих? Живым, смелым и отчужденным. Тень моего ума.

Он взял у нее из рук книгу с оторванной обложкой. Шарденаль, французский язык для начинающих.

– Зачем ты это купила? – спросил он. – Учиться по-французски?

Она кивнула, покраснев и сжав плотно губы.

Не показывай удивления. Вполне естественно.

– Держи, – сказал Стивен. – Годится, почему ж нет. Смотри, чтобы Мэгги ее не унесла у тебя в заклад. Я так думаю, мои книги туда все ушли.

– Часть из них, – ответила Дилли. – Нам пришлось.

Ведь она тонет. Жагала. Спасти ее. Жагала. Все против нас. Она утопит и меня с собой, глаза и волосы. Гладкие кольца волос-водорослей обвивают меня, мое сердце, душу. Горькая зеленая смерть.

Мы.

Жагала сраму. Сраму жагала.

Нищета! Нищета!

* * *

– Ба, Саймон! – сказал отец Каули. – Как делишки?

– Вижу старину Боба, – произнес, останавливаясь, мистер Дедал.

Они обменялись звучным рукопожатием возле магазина «Редди и дочь». Отец Каули, сложив ладонь лодочкой, мелкими движениями пригладил усы.{907}

– Ну, что хорошенького? – спросил мистер Дедал.

– Да небогато, – отвечал отец Каули. – В дом свой, Саймон, не попаду, два субъекта у входа караулят, чтоб было право войти.

– Как мило, – отозвался мистер Дедал. – А кто это постарался?

– Да так, – сказал отец Каули. – Некий процентщик из числа наших знакомых.

– Тот, что спина крюком? – спросил мистер Дедал.

– Он самый, Саймон, – отвечал отец Каули. – Рувим из колена Рувимова. Я тут как раз поджидаю Бена Долларда. Он должен пойти к Длинному Джону да замолвить за меня словечко, чтобы он убрал этих двух. Мне бы только дали немного времени.

В смутной надежде он кинул взгляд туда и сюда по набережной. Его крупный кадык заметно выдавался на шее.

– Знаю, знаю, – сказал, кивая, мистер Дедал. – Старый сердяга Бен! Вечно старается для кого-нибудь. Погодите-ка!

Он нацепил пенсне и на секунду всмотрелся в направлении чугунного моста.

– Подходит! – возвестил он. – Явился собственнозадно, прости Господи.

Старомодная шляпа и просторная синяя визитка Бена Долларда над мешковатыми брюками на всех парах двигались через набережную от чугунного моста. Он приближался к ним рысцой, рьяно почесывая у себя под фалдами.

Мистер Дедал приветствовал его появление:

– Держите-ка мне вот этого в дурацких штанах.

– Ну-ну, давайте, – отозвался Бен Доллард.

Мистер Дедал с холодным презрением оглядел Бена Долларда с головы до ног. Затем, кивая на него отцу Каули, он язвительно процедил:

– Какой удачный наряд для летнего дня, не правда ли?

– Что-что? – прорычал свирепо Бен Доллард. – Да разрази вас гром, я на своем веку столько сносил костюмов, сколько вам и во сне не снилось.

Стоя рядом, он лучезарно улыбался им и своему пространному одеянию, с которого мистер Дедал сбивал там и сям пушинки, приговаривая:

– Нет, что ни говори, Бен, это сшито на мужчину в расцвете сил.

– Да провалиться тому еврею, который сшил это, – отозвался Бен Доллард. – Слава богу, ему еще не заплачено.

– А как поживает ваш basso profondo, Бенджамин? – спросил отец Каули.

Кэшел Бойл О’Коннор Фицморис Тисделл Фаррелл, омоноклив глаз, что-то невнятно бормоча, прошагал мимо клуба на Килдер-стрит.

Бен Доллард нахмурил брови и, сделав вдруг рот как у певца, издал низкую ноту.

– О-о! – прогудел он.

– Вот это класс! – заметил мистер Дедал, одобрительно кивнув.

– Ну, как? – вопросил Бен Доллард. – Не заржавел пока? А?

Он обернулся поочередно к обоим.

– Подходяще, – сказал отец Каули и тоже кивнул.

Преподобный Хью К. Лав шел от бывшего здания капитула аббатства Святой Марии, мимо спиртоочистительного завода Джеймса и Чарльза Кеннеди, в сторону Фолсела{908}, что за скотопрогонным бродом, и воображению его рисовались целые сонмы Джералдайнов, один другого осанистей и отважней.

Бен Доллард, грузно кренясь в сторону магазинных витрин, увлекал их вперед, весело жестикулируя пальцами.

– Пойдемте-ка вместе со мной в полицию, – говорил он. – Я вам хочу показать, какого красавчика Рок недавно зачислил в приставы. Нечто среднее между вождем зулусов и Джеком Потрошителем. Стоит взглянуть, уверяю вас. Пойдемте. Я только что встретил случайно Джона Генри Ментона в Бодеге{909}, и это мне дорого обойдется, если я не… Погодите малость… Наше дело верное, Боб, можете мне поверить.

– Вы ему скажите, мне бы несколько дней, – сказал отец Каули с тоскливой тревогой.

Бен Доллард резко остановился и уставился на него, разинув свой звучный зев. Оторванная пуговица визитки, ярко поблескивая, закачалась на своей ниточке, когда он принялся вытирать слезящиеся глаза, чтобы лучше слышать.

– Какие еще несколько дней? – прогремел он. – Ваш домохозяин разве не подал ко взысканию?

– Подал, – сказал отец Каули.

– Ну а тогда исполнительный лист нашего друга не стоит и той бумаги, на которой написан, – заявил Бен Доллард. – Право первого иска всегда за домохозяином. Я ему сообщил все сведения. Виндзор-авеню, 29. Его фамилия Лав?

– Да, да, – сказал отец Каули. – Его преподобие мистер Лав. Он, кажется, священник где-то в провинции. Но вы точно уверены?

– Можете от меня передать Варавве, – сказал Бен Доллард, – чтобы он сунул этот лист туда, где мартышки прячут орехи.

Он решительно увлекал за собой отца Каули, прикованного к его туше.

– Я думаю, не грецкие, а лесные, – пробормотал мистер Дедал, следуя за ними и опуская пенсне на лацканы своего сюртука.

* * *

– Насчет мальчика все в порядке, – сказал Мартин Каннингем, когда они проходили мимо ворот Касл-ярда.

Полисмен дотронулся до фуражки.

– Дай вам Бог, – ободряюще произнес Мартин Каннингем.

Он сделал знак поджидавшему кучеру, тот дернул вожжи и тронулся в сторону Лорд-Эдвард-стрит.

За бронзой золото, за головкой мисс Кеннеди головка мисс Дус, появились над занавеской отеля «Ормонд».

– Да-да, – сказал Мартин Каннингем, потрагивая бороду. – Я написал отцу Конми и все изложил ему.